Президентская кампания в домашних условиях
*1*
Море не выглядело морем. Спокойно-бирюзовое, лоснящееся на солнце, оно больше напоминало разлившийся в результате чудовищной, фантастической аварии домашний бассейн. Было тихо и безветренно. Мальчик лет пяти, в шортах и бейсболке, медленно шел вдоль низких рекламных щитов, бесконечным пестрым ограждением тянувшихся по берегу. Наконец дойдя до шоссе, разрывавшего рекламное ограждение, он повернул в сторону моря. Вскоре почти у самой воды он увидел молодую женщину в закрытом купальнике, склонившуюся над чем-то. Мальчик приветливо помахал ей.
При каждом движении на голове у рыжеволосой Уитни колыхался роскошный султан, в нем маняще поблескивал черный китовый ус с интернет-индикатором на конце. Присев на корточки, женщина сканировала биосканером лилового краба. Тут же рядом на «ноутбуке» она обработала изображение и сразу же распечатала на рулонном принтере. Наплескавшийся в бирюзовом море малыш шел к матери. Он нес в сачке огромную медузу. Вдруг за его спиной из воды выскочила 909-ая «ауди» и, мягко приземлившись на шоссе, как ни в чем не бывало помчалась прочь от моря.
— Ма, что мы здесь делаем столько времени?
— У русских, Поль, это называется «ждать у моря погоды».
— Ма, «погода» — это мой отец?
— Да, сынок.
— И когда папа будет совсем рядом, загорится индик в твоих волосах?
— Да… Поль, не мешай мне. Твоя медуза очень плохо сканируется.
Уитни повторно просканировала медузу, критически рассмотрела ее изображение на дисплее. Уитни не устраивала расплывчатая картинка, и она решила отредактировать ее. Добавила белого цвета, еще… еще… Неожиданно живая медуза налилась белым цветом, как две капли воды став похожей на свое изображение на «ноутбуке».
— Мама, что ты наделала?!
— Не знаю, Поль. Сама не пойму… О Боже, я случайно вошла в режим интерактивного мониторинга! Но как это могло случиться? Ведь вход в него при сканировании заблокирован…
— Ма, перестань. Я все равно ничего не пойму. Пойдем лучше к ошн-шлюзу. У тебя индик на голове загорелся — значит, папа совсем близко.
Из моря к ним шагнул человек. Он был в костюме и сдвинутом набок галстуке. Поль во все глаза смотрел на отца.
— Па, а где твой «шевроле»?
Отец с виноватым видом подошел к Уитни и чмокнул ее в щеку.
— Представляешь, дорогая, у меня в транстуннеле угнали машину. Я увидел двуголовую камбалу (их, наверное, всего с дюжину на весь океан) остановил машину и пошел ее рассмотреть. Купол в туннеле прозрачный, из самоподсвечивающегося стекла, поэтому видимость прекрасная. Вот. А когда вернулся, моей машины и след простыл. Пришлось автостопом добираться.
— Эх, Тим, какой же ты у меня все-таки тюха!
Они дружно втроем рассмеялись. Потом погрузили вещи в голубой «додж» Уитни и поехали в город.
— Тим, сегодня случилось что-то из ряда вон выходящее!
— Что, Поль опять объелся улитками?
— Послушай, Тим, сейчас не до шуток! Я сканировала большую гальскую медузу и случайно вошла в режим интерактивного мониторинга…
— Этого не может быть! Там стоит надежный блокиратор!
— Но, папа, я сам видел, как сначала мама покрасила медузу на дисплее, а потом и настоящая медуза стала такой же белой.
— Это значит, Тим, что я могу редактировать не только визуальную информацию, но и сам объект сканирования! Из этого следует, что существует неведомая раньше постоянная связь, интерактивная связь, между объектом сканирования и полученной о нем информацией…
— Этого не может быть, Уитни!
— Может, может! Тим, лучше смотри на дорогу! А-а-а!..
«Додж» на повороте слетел в кювет, перевернулся да так и замер, беспомощно задрав вверх крутящиеся колеса. Семья Коуэнов повисла вниз головой, притянутая к сиденьям ремнями безопасности. Поль плакал, а Уитни выговаривала Тиму: «Эх, Тим, какой же ты у меня все-таки тюха!»
…Гриценко подошел к видику и включил перемотку: «Сколько можно сопли жевать! Интерактивный мониторинг, интерактивный мониторинг!.. Ни хрена не понятно и затянуто. Где экшнз, черт побери!»
Но все-таки он решил посмотреть до конца этот фильм, пускай бегло, но хотя бы просмотреть. Что он, в конце концов, зря гривну пятьдесят в прокате заплатил?!
Из дальнейшего сюжета стало известно, что Тим-тюха достал-таки Уитни. Но тут очень кстати оказалось ее открытие. Она записала в своем дневнике: «…Все сущее — это информация. Это дает мне право трактовать Библию по-своему: «Сначала была информация!»
Уитни просканировала семейную любимицу — морскую свинку Кэти, изменила ей окрас в серебристо-голубой, протестировала все органы и системы, нашла в ее информационном двойнике «испорченные» файлы, отредактировала их, вылечив таким образом мочевой пузырь и надпочечники Кэти, после чего та перестала хандрить.
«Может, Уитни из своего тюхи нормального мужика сделает?» Только Серега подумал об этом, как Уитни, напоив Тима кока-колой со снотворным, принялась сканировать своего тюху… Да, Уитни разошлась не на шутку. Просмотрев пачку журналов мод и о кино, она сначала сделала из Тима фотомодель. Разделась до гола, сняла со спящего мужа-модели штаны… а там-то прежним все осталось! Откуда Уитни знает, как выглядит член фотомодели?
Потом Уитни переделала модель на Леонардо Ди Каприо. Только он почему-то таким идиотом вышел, этот Тим Ди Каприо!.. Ладно, Уитни решила еще полистать журнал о кино и наткнулась на интервью с Андреем Дубовым, русским актером, сыгравшим последнего агента 007 — непобедимого Джеймса Бонда. Уитни пришла в восторг от дикого русского красавца: «Вот бы такого затащить в койку…» Не мешкая, она просканировала фото Дубова, нашла в Интернете его полную биографию и ГКО (главные коды организма) и начала переделывать бракованного Ди Каприо в сексуального Дубова…
Серега, посмеиваясь, ожидал результата. Результат не заставил себя долго ждать, как не заставил Уитни упрашивать новоявленного Джеймса Бонда залезть к ней в постель: красавчик Тим Дубов овладел ею раньше, чем она успела оторваться от монитора.
Правда, потом наступил миг… нет, не разочарования, а легкой грусти — грусти расставания с любимым агентом. Как и положено настоящему агенту 007, его направили на борьбу с террористами. Уитни, конечно, протестовала, она думала, что Джеймсы Бонды сражаются с террористами исключительно в кино, но поступил приказ «сверху», о котором с тревогой в голосе сообщил Тим Дубов, и она проводила его на крыльцо…
Чтобы скоротать тягостные минуты ожидания, Уитни скланировала себе еще двух мужей. Разумеется, не Дубовых: ведь у каждой женщины может быть лишь по одному агенту 007, да и то не всегда… Так вот, занялась Уитни кланированием и «состряпала» себе прежнего Коуэна-ученого и Коуэна-кухарку. Так забавно было наблюдать за двумя Коуэнами, как две капли воды похожими друг на друга и в то же время такими разными: новый старый Коуэн понятия не имел, как приготовить гуляш по-пражски, а Коуэн-кухарка благоговел перед трудами «однофамильца», наваленными в кабинете Коуэна-ученого…
Гриценко опять надоело вникать в эту голливудскую киноразмазню, он немного перемотал вперед и включил видик на классном эпизоде: Уитни нашла свою лучшую подругу Хэрри в постели с Дубовым. Оказывается, ее агент 007 даже и не думал отправляться на какую-то там борьбу с террористами — соблазнившись большой грудью Хэрри, он протрахался с ней, наверное, треть фильма. Уитни, разумеется, приревновала, психанула как следует и пообещала отомстить: «Так не достанешься ты никому!» Она снова села за компьютер, начала вытирать какие-то файлы, вместо них создавать новые…
Гриценко уже в который раз включил перемотку. «Задрала эта Уитни. Такого мужика себе слепила — и не довольна! Ишь ты цаца какая, американская: хочет, чтоб мужик был красивый и других баб не е… Среди русских таких навряд ли сыщешь…» — размышлял вслух Серега и не заметил, как кончилась кассета. Он прокрутил ее назад, включил, собираясь узнать, во что выльется месть Уитни агенту 007… но услышал лишь свои досужие рассуждения: «…Ишь ты цаца какая, американская: хочет, чтоб мужик был красивый и других баб не е…» «Е-мое, я, кажись, стер конец фильма… Как же я теперь кассету в прокат понесу?.. Так, спокуха, Серега, ща шо-нибудь придумаем…» Серега полез в сервант, где стояло десятка три его собственных кассет и стал внимательно читать их корешки.
*2*
Гриценко, обросший трехдневной щетиной (которую в народе называют по-университетски изысканно — «гарвардской бородкой»), сосредоточенно жарил рыбу. Час тому назад Серега вернулся с рыбалки и теперь, не глядя, хватал из большой миски с подсолнухом на боку собственноручно чищенного окунька. Хватал, мигом обваливал в муке, насыпанной прямо на стол, и отправлял в исходящий вкусным чадом «крематорий» — на сковороду со шкварчащей олией. И так — окунек за окуньком. А всего истекало соком в той миске еще десятка четыре речной рыбешки.
Маслеными руками, не в силах удержаться, Серега время от времени распахивал «Снайге» и отеческим взглядом грел бок «Особливой». Вынул пучок зеленого лука, провел им под острой струей холодной воды, стал крупно нарезать к остывающей цвета румяного хлеба рыбе. Не успел — в дверь позвонили.
— Ну ты, Тарзан, даешь! — прямо с порога наехал Витек Андрейченко, размахивая перед носом Сереги видеокассетой. Потом запнулся, потянул носом — и тотчас подобрел.- Шо, неужто я на знатный ужин нарвался?
— Знатный не знатный, а жареными окунями я тебя угощу. Под это дело.
— «Это дело», небось, сам гнал?
Вместо ответа Гриценко распахнул холодильник и вынул бутылку водки — несмотря на обилие серегиных согревающих взглядов, водка охладилась как надо.
— Вот это бальзам на мою душу!.. И на печень тоже. Ну, Серега, порадовал меня, так порадовал. С чего бы это только? Неужто знал, что я приду? Вот с ней? — Витек загадочно кивнул на видеокассету.
Приятели сочно дзинькнули стопками, так же сочно захрустели окуньками. Оба ели рыбу с головой. Серега подвинул Витьку блюдце с нарезанным зеленым луком.
— Не-е, я такой не полюбляю. Я полюбляю целый лучок, да чтоб головка покрупней была…
…Они выпили, наверное, по пятой, когда Серега решил напомнить Витьку о цели его прихода.
— Да ладно, Серега, шо теперь обсуждать. Теперь у тебя один аргумент — наливай! — философски подытожил Витек и ткнул в солонку здоровенной лучиной.
— Не налью, пока не расскажешь, в чем дело… На кассете все должно быть в ажуре — мало кто догадается, что там концовка неродная.
— Мало кто?! — искренне возмутился Витек и едва не подавился косточкой.- Слушай, Гриценко, сначала ты меня чуть не свел в могилу вот этим вот кино, — Витек постучал рукой по кассете,- я так ржал, что живот разболелся. А теперь, видать, решил добить окунями.
— Да расскажи ты толком, что ты увидел на этой кассете, будь она неладна! — не выдержал Гриценко. Довольный своим наездом на Серегу, Витек начал рассказывать:
— Взял я два часа назад в прокате у Эдика Салия новую кассету — «Жена Гомо Информейшн». Сначала даже подумал, что кино про жену какого-то гомика. Потом гляжу: гомиков не видать, одна научная фантастика прет. И такая тягомотина: «Сначала была информация…» и так далее. Тьфу! Потом, когда эта баба-ботаник себе трех мужей забабахала, веселей стало. Гляжу: собралась своему мужу Джеймсу Бонду за измену отомстить. Ща, думаю, превратит его в паука или ваще сотрет к е… матери… как его правильно… файл. И тут вдруг — раз — и заскакал с ветки на ветку патлатый Тарзан. Вот это баба отомстила, думаю…
— Классно я вышел из положения, да?.. Ты ведь не знаешь, Витек, я буквально перед тобой брал эту кассету и случайно стер концовку. Долго думал, чем дописать, и решил «Тарзаном». Согласись, более-менее подходит по смыслу.
Серега, по-детски улыбаясь, разливал последнюю водку. Витек, наоборот, серьезно-серьезно смотрел на приятеля: — Гриценко, а ты и вправду артист…
— Монтажер, мой друг, монтажер! — перебил довольный собой Серега.
— …Как ты артистично окучивал картошку — кустик за кустиком, кустик за кустиком!
— Ты шо, Витек, спятил? Причем тут я и картошка, когда мы о Тарзане говорим?!
Витек молча встал, подошел к видику, вставил кассету.
…Уитни, влажно глядя на монитор, с которого ей нагло улыбался ее неверный Тим-Джеймс Бонд, решительно ввела в компьютер какие-то данные и со словами: «Ну, теперь посмотрим, как ты будешь скакать по чужим постелям!» нажала кнопку «Enter»… Ухающий и улюлюкающий Тарзан беззаботно раскачивался на ветке громадного тропического дерева. Потом ловко перемахнул на другое дерево, третье… Внезапно ветка надломилась, и Тарзан полетел вниз… Серега лениво поднялся с земли, отряхнулся и, взяв тяпку, начал монотонно окучивать кусты картошки. Кожа на его плечах и лопатках обгорела и теперь яростно облезала. Видок был — бр-р! Серега остановился и глянул вправо. Камера тоже повернула вправо и выхватила среди цветущей картошки Люду в салатовом купальнике, уставившуюся в объектив аппетитным задом…
— Ну Машка, ну сорванец, ну оператор у меня растет! Такие детали сумела подметить! — восхитился Серега. Затем, правда, уже несколько угрюмо констатировал: — Но эти кадры сюда не я дописывал.
— Неужели дочь?
— Больше некому. Ну не будет же моя Людка свою огородную жопу рекламировать! Да и не умеет она настолько хорошо пользоваться видиком, чтобы так классно смонтировать… А Машка… я вспомнил, в тот день все с камерой крутилась, а Людмила никак не могла заставить ее картошку окучивать.
— Зато получился “Гомо Информейшн” в украинском варианте,- глубокомысленно заметил Витек.- Сначала ихний профессор-тюфяк, потом опять же ихний агент 007-е…рь, потом Тарзан…
— Вроде тоже как их…
— Да, а под конец ты — Тарзан-огородник из Сум. Вот она — эволюция, о которой Дарвин и мечтать не смел! А сделано-то все простыми доступными средствами домашнего видео!..
— Ну ты, Андрейченко, и орешь! На первом этаже слыхать! — войдя без стука, вырос в дверном проеме Лешка Барсук.
— А, привет, Барсук! Ты такое кино прозевал!
— И таких окуней,- добавил Серега.
— Кино мы тебе сейчас покажем, а окуней, извини, тебе не видать!
Пока кассета перематывалась, Серега включил телевизор — шла программа, посвященная Президенту. Гриценко хотел было переключить на другой канал, но Витек неожиданно остановил:
— Погоди, дай полюбоваться на нашего тюфяка. Точно что Гомо Информейшн!
— Какой же он тюфяк?! — возмутился трезвый Лешка.- Вполне нормальный мужик и вещи правильные говорит!
— Слушай, помолчи, Барсук, а? Если бы не телереклама, разве был бы он сейчас “героем”?
— Ну чего ты кипятишься, Витек? Да, не хватает наш Президент звезд с неба (может, поэтому у нас денег не хватает). Зато пять лет спокойно прожили, без всякой резни и обвала национальной валюты,- вдруг заступился за Барсука с Президентом Серега.- И потом, Витек, скажи: кто сегодня альтернатива нашему Президенту? Завирюха, что ли? Так ее даже сами коммунисты боятся!
— Дутый, все одно дутый ваш Президент! — показывая пальцем на телеэкран, настаивал на своем Витек.- “Гомо информейшн”! И будет им до тех пор, пока такие, как вы, не изберут его во второй раз. Вот тогда он покажет всем свою истинную харю!..
Тут Серега хлопнул себя по коленке: — Есть идея, ребята!
— Какая к черту еще идея! Давай сбросимся и пошлем Барсука за водкой!
— Нет, послушайте: давайте сами снимем рекламные ролики для Президента. Маленькие фильмы, не больше 10 минут. А?.. Пусть каждый из нас попытается убедить другого в своей правоте — стоит или не стоит голосовать за Президента. Камера есть, будем снимать по очереди. И еще: постарайтесь уложиться в неделю…
*3*
Серега Гриценко с тремя охотничьими ружьями (по одному ружью Серега повесил на плечи, а третье, «вертикалку», держал наперевес) подошел к вишневым «жигулям», стоявшим у подъезда жилого дома. В машине его ждали жена и дочь, одетые в одинаковые ярко-алые спортивные костюмы. Серега сунул жене «вертикалку». Люда сначала отпихнула ружье, но Серега проявил настойчивость, и жене пришлось-таки взять оружие. Правда, в отместку, глядя на мужа, она покрутила пальцем у виска.
Маша вела себя совсем иначе. Пока отец насильно военизировал мать, Маша, одетая поверх спортивной курточки в потертую кожаную тужурку и красный шейный платок, весело прикручивала проволокой к боковому зеркалу маленький красный флажок с позолоченной надписью: «Миру мир!» Потом приклеила скотчем к лобовому стеклу журнальный портрет Натальи Завирюхи, стоящей под развевающимся красным знаменем. Как раз в этот момент папка мобилизовал мамку и подошел к дочке.
Маша, облизав губы, выбрала самое блестящее ружье — с блестящим дулом и блестящим прикладом. Отец ловко переломил ружье и зарядил двумя патронами в блестящих красных гильзах. Маша беззвучно захлопала в ладоши.
Серега поставил в багажник корзину с красными, синими и желтыми патронами, и Гриценко поехали. Нервно трепетал на ветру красный флажок. Трепетал и отклеившийся уголок портрета Завирюхи. Солнце миролюбиво разливалось по лобовому стеклу.
Вишневая «трешка» неслась по ухоженной трехполосной трассе, обгоняя одну за другой легковые и грузовые машины. Трепещущий красный флажок по-прежнему выдавал нервное напряжение вооруженных пассажиров гриценковских «жигулей». Но вот машина свернула с эстакады, спустилась под мост и въехала на однополосное шоссе.
Казалось, гриценковская «трешка» попала в другое измерение. Дорога была изрядно разбита, машину то и дело подбрасывало на ухабинах. На обочине стал попадаться мусор. Вдобавок небо затянуло тучами — создалось впечатление, что солнце нарочно отказалось светить путешественникам.
Вдруг впереди, метрах в 200, на дороге возник какой-то дорожный знак, а через пару секунд выросли кучи песка. Но «жигули» и не думали снижать скорость.
Серега с невозмутимым видом мчал свою «трешку», а Люда что есть силы дубасила кулачками по его спине и плечам. Машка, глядя на них, заливалась беззвучным смехом, потом так же беззвучно пальнула из двустволки в открытое окно. От неожиданно сильной отдачи Машка повалилась на сиденье.
Дорожный знак вырос во весь рост. Стало вдруг видно, что это вовсе не дорожный знак, а… С окантованного красной полосой треугольника, перечеркнутое такой же красной полосой, глянуло лицо Завирюхи.
Серега поддал газу и пулей пронесся мимо перечеркнутой Завирюхи и куч песка. Жена рыдала, а дочь, зажавшись на заднем сиденье, немо таращила на отца испуганные глазища.
Впереди как из-под земли вырос человек. Поначалу смутные его черты с каждой секундой обретали все большую четкость. Вдруг крупно предстало лицо Президента. Он быстро беззвучно о чем-то говорил.
Люда, глянув в окно, повернулась к Сереге и немо заорала ему в ухо. Гриценко невозмутимо, зло продолжал мчать машину в перечеркнутую неизвестность.
Через секунду глаза его округлились, ужас вытеснил в них все живое. Серега ударил по тормозам и закрыл глаза…
Впереди резко обозначился край земли, в то же мгновение земля ушла из-под ног, открыв взору громадный котлован…
Вишневые «жигули» лежали на дне котлована кверху испачканными в красной глине колесами. Колеса еще вращались. Вдруг из окна машины раздался оглушительный ружейный выстрел. Первый живой звук за десять минут немого кино.
…Хлопнув, будто выстрелив, дверью в подъезде, Андрейченко, держась за живот, бегом поднимался по лестнице. С разбегу врезался в дверь, на которой на удивление не было ни одной замочной скважины. Не видно было замочных скважин и на остальных двух дверях. Зато возле каждой из них стоял лакированный деревянный ящик с прорезью в крышке. Ящики очень напоминали избирательные урны.
Витек нервно шарил по карманам брюк и «ветровки». Ничего не найдя, он вывернул карманы — пусто! Лицо его побледнело, руки заметно дрожали. Витек неистово начал ломиться в дверь. Вдруг, опустив плечи, замер, прижавшись к двери, — под ним на бетонном полу растекалась лужа…
В ужасе, с щедрыми капельками пота на сонном лице Андрейченко сел в постели. Рядом мирно посапывала Ленка. Витек соскочил с кровати, начал стремительно перебирать вещи в шкафу, письменном столе, дорожной сумке… Ничего не найдя, Витек вдруг схватился за живот и побежал в туалет.
Сидя на унитазе, Андрейченко пошарил в коробочке для туалетной бумаги. Вынул оттуда печатный лист бумаги, увидел на нем заголовок: «Избирательный бюллетень», и ниже, в уже заполненной графе, прочел: «Кандидат в президенты — Президент». Витек достал еще два листа — они так же оказались избирательными бюллетенями с той же самой кандидатурой президента.
Андрейченко пришел в ярость, беззвучно закричал. В туалет заглянула испуганная жена. Витек зло сунул ей в лицо пачку президентских бюллетеней. Ленка мигом исчезла с ними, а через несколько секунд вернулась с газетой. Витек разорвал газету на куски, с одного из них бросилась в глаза часть заголовка: «…Президент набирает очки…»
…Ранним утром Андрейченко в толпе мужиков подходил к проходной машиностроительного завода. Из высокой трубы навстречу солнцу поднимался дым.
Витек достал из «ветровки» пачку сигарет — она оказалась пустой. Подошел к бабке, торговавшей на тротуаре сигаретами, пивом и дешевыми жевательными резинками. Подле бабки стоял лакированный ящик — точь-в-точь такой же, как у андрейченковской двери. Витек аккуратно разгладил избирательный бюллетень с одной единственной заполненной строкой: «Кандидат в президенты — Президент», показал бюллетень бабке и опустил в избирательную урну. За что немедленно был вознагражден пачкой зеленого «Отамана».
На проходной Витьку пришлось проделать то же самое. Рядом со свирепого вида вахтером стояла уже знакомая урна. В нее Витек бросил еще один президентский бюллетень и шагнул на территорию завода. А вот шедшего следом за Андрейченко низенького пузатого мужичка вахтер не пропустил — не оказалось у мужичка бюллетеня.
…Витек старательно вычерчивал шестеренку. Глянул на часы: было две минуты первого. Глянул на соседку: отложив карандаш, та достала из сумочки банку с супом. Витек вздохнул и быстро пошел к выходу из своего конструкторского отдела.
На улице стояли два стола, на которых были разложены несколько видов выпечки. Перед каждым подносом с булочками или пирожками стоял ценник: «5 бюл.», «3 бюл.», «1 бюл.» К столикам выстроилась очередь. Особенно активно люди брали «тошнотики» по «1 бюл.»: бросали в избирательную урну один президентский бюллетень и получали пирожок с предвыборным ливером.
Когда подошла очередь Витька, на подносе остался один-единственный «тошнотик». На пирожке сидела большая черная муха. Витек проглотил слюну и опустил в урну бюллетень. Продавщица, согнав муху, зверски улыбнулась и протянула Андрейченко пирожок.
…Витек вытер рукой губы, закурил, но, сделав лишь две затяжки, кинул сигарету и схватился за живот. Андрейченко быстро взбежал по лестнице, понесся по коридору, затормозил у двери с буквой «М», кинул в избирательную урну один бюллетень и влетел в туалет. Дверь за ним беззвучно захлопнулась.
Сидя на унитазе, Витек пошарил в ящичке для бумаги — бумаги не было ни листочка. Полез к себе в карманы — там лишь одни бюллетени. Андрейченко несколько секунд смотрел на них, раздумывая, потом начал осторожно сминать.
…Витек вымыл руки, вытер носовым платком и собрался было выйти из туалета: дернул за ручку двери один раз… другой… дверь не открылась. Ничего не понимая, Витек огляделся и только теперь заметил избирательную урну. Немо хмыкнул. Полез в один карман, другой… побледнел, потом резко вывернул карманы — там пусто, только носовой платок и пачка зеленого «Отамана».
Андрейченко что есть силы беззвучно застучал в дверь. Слеза неуверенно скатилась по его плохо выбритой щеке. Вдруг дверь распахнулась и в туалет вошел вахтер. Глянул свирепо на Витька, но тот, ничего не видя перед собой, уже бежал, бежал прочь по коридору.
…Андрейченко, расталкивая и обгоняя людей, бежал по коридору. Увидел хвост какой-то очереди, встал позади. Очередь двигалась довольно быстро, и уже меньше чем через пять минут Андрейченко стоял у окошка кассы. Расписался в журнале. Чьи-то руки протянули ему пачку… избирательных бюллетеней. Бросилась в глаза одна-единственная заполненная строка: «Кандидат в президенты — Президент». Беззвучно о чем-то шепча, виновато улыбаясь и непрерывно кланяясь, Андрейченко глянул в окно — на Витька строго взирал Президент.
*4*
— Ха-ха-ха! — Барсук разразился долгим хмельным смехом, с пьяным уважением поглядывая то на Гриценко, то на Андрейченко. Спустя две недели троица вдумчиво квасила на той же гриценковской кухне.
— Ну и выдумщики вы оба! Такие сюжеты придумать, а? Вот бы Президент прознал про это — он бы вас враз в имидж… ик… егеры отправил!.. Лет так на пять-шесть лесоповала или психушки… Одного жаль: что вы это не сняли, а только придумали.
— Да ты в своем уме, Леха! — Витек аж взвился от таких слов друга, тут же поперхнулся и прыснул пивом на зеленую турецкую рубашку Барсука.- Извини… Но ты такое говоришь. Чтобы снять один такой сюжет, не меньше месяца-двух нужно. Это же игровое кино!
— Так нечего мне было байки травить! А то сидят, понимаешь, как два брехливых рыбака: несчастную кильку поймали, а руки разводят — аж страшно посмотреть!
— Успокойся, Леха! Это ж присказка была. А сказочку мы тебе сейчас покажем! — с этими словами Серега скормил видику кассету и нажал кнопку «Play».
…В зале единственного работающего сегодня в городе кинотеатра собралась громадная толпа: битком были забиты все проходы зала, не говоря уже о сидячих местах. В большинстве своем это были пожилые люди. Попадались и инвалиды, стучавшие в нетерпении костылями об пол.
Наконец на сцену вынесли красное знамя, следом за ним, под грохот аплодисментов, вышла Наталья Завирюха. Зал поднялся в едином порыве. Кто не смог быстро встать — подняли вверх свои костыли.
Но потом началось что-то невообразимое. Сначала появился черно-белый Бабочкин-Чапаев. Он скакал в бурке и лихо размахивал саблей. После этого в проходах в зале стало заметно свободней.
Потом неожиданно возник Яковлев-Иван Грозный. Он замахнулся кинжалом на обалдевшего от ужаса Пуговкина-режиссера и назвал того «холопом»… Свободные места появились даже возле сцены.
Когда же в камере Леонов-уголовник залез на стол и, разорвав на груди рубаху, свирепо пообещал: «Пасть порву, моргала выколю!» — в зале остался сидеть лишь один Серега Гриценко. Он встал и, согнувшись, стал потихоньку пробираться к выходу, но не успел. На него подозрительно глянула Наталья Завирюха и голосом Броневого-Мюллера приказала: «А вас, Штирлиц, я попрошу остаться!» После этого Гриценко, потеряв сознание, рухнул на пол…
…Президента встречали хлебом-солью. Пышногрудая красавица, одетая во все национальное, протянула Президенту богатый каравай. Президент поклонился, улыбнулся и, отломив от каравая, макнул хлеб в расписную солонку. Потом поднес ко рту и начал жевать…
…Пузатый Пацюк, разинув рот и глядя на миску с варениками, едва заметно крутил головой. Вдруг вареник выскочил из миски, плюхнулся в другую, со сметаной,- и прямо в рот Пацюку. Но вот пузатый запорожец покрутил головой и показал глазами в чью-то сторону. Вареник вылетел из миски и…
…Президент жевал…
…Красивый седой грузин жарил на мангале шашлыки. Сбрызнул мясо сухим вином, потом протянул один шампур: «Кюшай, генацвале! Здоровий будишь!»
…Президент продолжал жевать…
…Оборванный чумазый мальчишка ковырялся в контейнере с мусором. Вытащил какой-то продолговатый предмет, напоминающий колбасу, и жадно поднес ко рту…
…Президент все жевал. Кто-то из окруживших его рабочих протянул стакан с белой жидкостью. Охранник подозрительно отхлебнул из него. Потом одобрительно кивнул и протянул Президенту. Тот пригубил…
…К газировочному автомату тянулась очередь. Люди заранее готовили пластиковые стаканчики, баночки, то и дело вытирая с лица пот…
…Президент не спеша пил из стакана…
…Дрожащими руками, стуча горлышком о край стакана, мужик наливал водку. Еще двое очень внимательно следили за ним. Один сказал: «Хорош, Василич. Теперь Данилычу»…
…Президент пил…
…Черно-белая дворняжка подошла к дереву и, задрав ногу, начала писать…
…Президент пил…
…Возле входа в шахту суетились люди. Среди них человек пять-шесть были медработники в белых халатах. Санитары вынесли на носилках раненого шахтера. Из его разбитой головы хлестала кровь…
…Наконец, Президент допил и вернул стакан. На его губах блестели алые капли.
*5*
Лешка поставил на стол недопитый бокал и дрожащей рукой вытер губы.
— Ну, что на этот раз скажешь, Барсук? — Витек с пытливой насмешливостью смотрел на друга.- Возьмет нас Президент в имиджмейкеры?
— Не смешно…- Лешка, не двигаясь, посидел минуты две, потом отважился еще раз отхлебнуть из залапанной грязными пальцами кружки. Вдруг, казалось, ни с того ни с сего ударил кружкой по столу — в руке осталась лишь вмиг осиротевшая ручка. Зато по столу разлетелась россыпь щербатых осколков, да залило пивом лешкину видеокассету.
Друзья немо таращились на Барсука.
— Достали вы меня… своим кино,- виновато улыбнулся Лешка.- Без любви оно, как сказала бы моя Алка. Без любви к Президенту. Без любви и к сопернику его…
— А шо у тебя там? — после минутной неловкой паузы спросил Витек, кивнув в сторону кассеты.
— Понятия не имею.
— Да ну?! — не поверил Серега, собирая со стола осколки.
— Шабашка выдалась у меня на прошлой неделе. Так что не до кина мне было. Всю неделю проторчал на крыше административного корпуса, заливал крышу смолой. Жара стояла несусветная!.. А это…- Лешка взял кассету, обтер о рубашку,- кассету мне Алка дала. «Хоть это,- говорит,- кино не про Президента, но скучать вам не даст».
— Наверное, про любовь,- ухмыльнулся Витек.
Лешка лишь пожал плечами в ответ.
…К белому, похожему на сноп салюта султану волос была привязана большая прозрачная медуза, перламутром переливавшаяся на солнце. Раскачиваясь, медуза билась о темную от загара спину. Молодая женщина, глядя расширенными от ужаса глазами, беззвучно, точно напуганная сушей рыба, разевала красивый маленький ротик. Она подняла руки со сжатыми кулачками, да так и замерла, прижав кулачки к мокрому купальнику. Откуда ни возьмись появился Барсук, невероятно молодой, моложе лет на десять, чертовски стройный, в светлых плавках, с такой улыбкой на лице, которую сейчас можно отыскать разве что в советских фотоальбомах 70-ых годов. Лешка перегрыз веревку с медузой, та шлепнулась ему на грудь, а красавица, еще минуту назад бывшая безропотной рабыней медузы, обрушила на плечи и грудь Андрейченко град беззвучных ударов. Витек, продолжая счастливо улыбаться, схватил женщину в охапку и с первого раза попал губами в ее губы. У их ног начиналось беспокойное, бесконечное, напитанное солнечным огнем море.
Они целовались так долго, что вокруг них удалось обойти семь раз. Потом какая-то рука толкнула Лешку к морю, и он, не отрывая губ, рук, плеч, стал увлекать красавицу в море. Они зашли по плечи, о чем-то мило беседовали, гладили друг другу волосы, щеки, потом опять целовались, плескались, награждая один другого ожерельем щедрых брызг. Рядом с ними стали падать какие-то светящиеся черные комочки. Коснувшись воды, они тотчас вызывали струйки пара. Вдруг вместо влажных глаз и губ влюбленных показалось сосредоточенное лицо девочки лет 11, потом стала видна вся ее тоненькая фигурка, облаченная в какое-то национальное платье. Наконец открылись ее ноги и то, как она танцевала — обнаженными ступнями будто скользила по раскаленным огням. Вдруг она вздрогнула, покачнулась и пропала из поля зрения. Вместо нее появился подросток лет 13-14, в рубахе навыпуск, подпоясанной солдатским ремнем. Ремень был поднят необычайно высоко — подросток бездумно затянул его под мышками. Столь же бездумно проволок он по углям резиновый шланг, отчего конец его задымился.
К костру наклонился парень постарше, с полотенцем в руках, быстро схватил в полотенце уголь, размахнулся и кинул в сторону моря. Девочка, не обращая внимания на парней, самозабвенно продолжала танцевать.
А Лешка и красавица продолжали целоваться. Один уголек угодил в Лешкино плечо. Он вздрогнул, оглянулся и кому-то грозно помахал кулаком.
Влюбленные были все ближе и ближе. Барсук протянул руку, и тут же в нее, как в причал, тихо врезался краешек надувного матраса. Неизвестная рука подала красавице шампур с забрызганными морской пеной кусочками мяса. Лешка поймал эту руку и резко дернул на себя. В то же мгновение взметнулось море, на долю секунды неровная гладь воды оказалась так близко, что сквозь нее стало видно прозрачное дно. В следующий миг все помутнело, в воде возникли две пары ног, а дно вырастало с бешеной скоростью…
Видеозапись была отвратительной. Определенно кто-то крутил кинопроектор и одновременно, нацелив видеокамеру на самодельный экран, на скорую руку состряпанный из натянутой простыни, переснимал кадры старой киносъемки. Наконец допотопное кино кончилось.
— А где ж тут Президент? — после недолгого молчания первым не выдержал Серега.- Витек, ты хоть что-нибудь понял из этой дребедени?.. Ну, когда-то и я был таким же молодым и так же отчаянно топил красивых девушек в море. Кстати, Лех, кто эта красотка?.. Она ничего, может, даже посмазливей твоей Алки. Правда, когда бабы молодые — они все красавицы…
Барсук сидел неподвижно, будто продолжал смотреть теперь лишь одному ему доступное кино.
— Серег, не трогай его,- попросил вдруг Витек.- Кто-то жестоко подшутил над Лехой… Неужели Алка на такое способна?
— Да что ты все тайнами какими-то говоришь! — вспыхнул Серега.- Один как сфинкс застыл — думу думает, другой загадки загадывает!
— Эта девушка — Люда Самойленко. Первая жена Барсука…
— Да ты шо?! Гонишь, мабуть? Я и не знал, что Алка у него вторая!
— …В 1994, когда мы выбрали нового Президента, он, приехав в столицу, разогнал часть команды предыдущего хозяина. Но не просто разогнал, а каждому нашел дело в провинции. Вот таким путем Глеб Шкловский, кажется, помощник какого-то там бывшего президентского советника, приехал в наш город. Его немедленно ввели в администрацию завода, где сейчас волыню я и где пять лет назад трубил Леха…
— Ух ты, в первый раз слышу, что Барсук там работал!
— …На ближайшем заводском празднике (по-моему, это был Первомай) Глеб увидел Людку. Она тогда вместе с Лешкой работала, даже в одной бригаде. Эх, какая любовь была у них! Ну и… — Витек неожиданно запнулся, глянул жалеючи на не приходящего в себя Барсука.- Да-а, теперь Барсук вряд ли проголосует по второму разу за Президента!
— Ты раньше об этом не рассказывал… Да, но чего натворил-то этот Глеб? Отбил что ли жену у Барсука?
— Отбил. На третий день после знакомства с ней. Красивый был черт и холеный. Такие у нас не водятся. Зато бабы наши ведутся, глядя на таких! — Витек неожиданно перешел на крик. Потом зло махнул рукой, поднялся, вышел в коридор, минуты три копошился там и, наконец, вернулся с видеокассетой. Вставив ее в видик, включил перемотку.
— Что потом-то было? — не унимался Серега.
— Через месяца три, наверное… Нет, вру — раньше. Ну, неважно, короче, кто-то из окружения Президента опять вызвал Глеба в столицу. С ним уехала и Людка. Больше ее Барсук не видел. А через год он женился на женщине с ребенком.
— На Алке что ли?.. О, а вот и она! Да ты смотри: в одних трусиках и лифчике. А ни-че-го! Ничем не хуже той Людки…
Серега пялился в телек, на то, как вторая жена Барсука укладывалась спать. Она подошла к кровати, обернулась, загадочно улыбнувшись при этом, маняще изогнулась всем телом и легла на пушистый вишневый плед. Вдруг ее заслонила чья-то мужская спина и тоже стала приближаться к кровати. Через секунду на весь экран похотливо лыбился Витек Андрейченко.
— Витек, ты шо, кадрил Алку?.. — Серега чуть не задохнулся и, не в силах говорить, замахал руками на Андрейченко. Зато Барсук, незаметно оживший, развернулся к Витьку и, не вставая со стула, рубанул ему правой в челюсть:
— Это тебе, гадина, за Алку, а это…
Лешка нанес второй удар Витьку, отчего тот, не удержав равновесие, слетел со стула.
— …А это за твоего паршивого Президента. Не будь он президентом…
Серега помог Витьку подняться и протянул ему свой носовой платок.
— Ну, Леха, ты даешь. Не успел очухаться — и сразу в рыло!.. Ты шо, не понял — это же обычный монтаж! — Витек, вытерев кровь на разбитой губе, беззлобно улыбался.- Чего только не сделаешь для друга.
Потом, подойдя к Барсуку и обняв его за плечи, добавил: — Леха, и на х… нам такой президент?
…Поль стряхнул янтарные капельки со своего маленького пениса и подтянул шорты. Что-то мурлыча себе под нос, дернул за рычажок смывного бачка — тут же зашумела в унитазе вода. Вдруг откуда-то сверху упали несколько листов бумаги. Поль поднял два: на них, будто прося прощения, виновато улыбался Тим-Джеймс Бонд. Малыш в сердцах швырнул на пол листки и выбежал из туалета.
Уитни выключила блок питания компьютера и улыбаясь подошла к спящему Тиму. Поцеловала его разлетистые брови.
— Ма, теперь папа настоящий?
— Да, сынок.
— И последний?
— Ты хотел сказать “единственный”?.. Надеюсь, что так.
июнь-июль 1999 г.
