Миф рапануйцев (о. Пасхи)

 

В очень давние времена на месте острова Пасхи существовал иной остров. Удивительным он был, этот остров, – совершенно плоским и гладким, как ноготь на большом пальце ноги вождя, чье племя тогда обитало на острове. Не за что было зацепиться человеческому глазу, поскольку ни деревца, ни травинки не росло на острове, и ни одна живая тварь не пробежала ни разу по его пустынной поверхности. Оттого люди с удовольствием обращали свои взгляды друг на друга: их рельефные от мускулов, идеально развитые тела были полной противоположностью ровной поверхности острова. Глядя на прекрасные формы друг друга, люди словно утоляли жажду и наполняли сознание красотой живых линий.

 

Всякий день, наступавший на острове, начинался с лучезарного утра; и с этого времени по одиночке и группами люди начинали сходиться к пенистому берегу, незаметно сливавшемуся с океаном. Люди наслаждались лаской волн, с мурлыканьем облизывавших их обнаженные длинные ноги. Потом люди долго и радостно плавали среди пучеглазых рыб и смешливых дельфинов. Люди любили рассматривать находящиеся в воде тела друг друга. Женщин развлекали чудесно изменявшиеся в размерах торсы мужей и их мужские естества. Мужчин привлекали приобретавшие в воде более пышные формы нагие тела их подруг. Нарезвившись, наплававшись всласть, люди выходили на берег и, пеленаемые крылатым воздухом, согреваемые улыбчивым солнцем, обходили вокруг острова, без труда выискивая в щедрой пене волн съедобных рачков, моллюсков и крабов. Для людей они были единственной пищей. Дары океана, как и дары солнца, не оставляли в жизни островитян места для забот и страданий, сделав их переживаниями невозможными и непонятными, а саму жизнь – ровной и гладкой, как поверхность острова.

 

Утолив голод, люди разбредались по острову, скользя умиротворенными взорами по его идеальной поверхности. Это занятие увлекало их, пока они кого-нибудь не встречали. Тогда, легко оттолкнувшись глазами от ровной поверхности острова, они с интересом начинали блуждать взглядами по стройным телам друг друга, с изумлением спотыкаясь об округлые мышцы, восторженно замирая на красивых изгибах шеи, рук, спины… Сколько разнообразия вносило в жизнь людей это дивное созерцание!

 

Как-то старый вождь, катя перед собой по пустынному острову взгляд спокойных и умудренных годами глаз, повстречал юную девушку. Девушка была до того хороша, что вождь надолго замер перед ней, любуясь ее необыкновенной красотой. И, желая продлить удовольствие глаз, седовласый мужчина протянул к девушке руки, а та встретила их своими руками. Эти осторожные касания принесли мужчине и женщине столько свежих, необычных ощущений, что те сразу же затмили собой простое любование глазами. И тогда старик-вождь назвал прекрасную девушку своею женой, и они, поддерживаемые бодрым плеском океана, окунулись в волны ласк. Взаимные касания влюбленных становились все слаще, все смелее, и вот настал момент, когда плоский остров выгнулся под двумя людьми планетой любви… В тот день на глазах у всего племени молодая женщина зачала от мужа ребенка, а островитяне, вдохновленные любовью вождя и его жены, утопили в волнах нежной страсти пустынную поверхность острова.

 

Шло время. Теперь люди наслаждались не только созерцанием, но и касанием прекрасных тел друг друга. Однажды, поутру подойдя к берегу, островитяне не увидели океана. Впервые наступивший здесь отлив оголил черное дно, на котором были разбросаны белые кости рыб. Люди спустились на дно океана и, ошеломленные, стали бродить между диковинными предметами – скелетами и костями умерших рыб. В племени, населявшем остров, люди еще ни разу не умирали. Вдруг жена вождя вскрикнула, наступив ногой на кость.

 

— Отчего ты закричала? – спросил у нее муж. – Ты испытала то же, что испытываешь, когда я тебя ласкаю?

 

— Нет. Это чувство мне не знакомо, и тебе тоже.

 

— Тогда коснись меня этим, — приказал жене вождь, указывая на рыбью кость. Женщина подняла кость и осторожно коснулась ею тела вождя.

 

— Сильнее.

 

Женщина смелее коснулась костью тела мужа.

 

— Еще сильнее! – закричал он на женщину. И тогда та ударила его костью.

 

— О, это чувство острее и свежее твоих ласк! – воскликнул вождь.

 

Спустя время океан вернулся, но волны его были уже не те – колючие, штормовые, они словно таранили остров. А люди, пресытившись нежными ласками, взялись причинять друг другу боль. О, это было совершенно ново и необычно на пустынной глади острова! Лишенные других сильных ощущений люди стали искать встречи с болью, добровольно подставляя выбранным насильникам свои заласканные тела. Так люди познакомились со страданием. Некоторые из них научились разнообразить ласки страданием, и тогда не тронутая временем поверхность острова огласилась беспокойными криками оргий.

 

Все реже люди скользили взглядами по гладкой равнине острова. Их глаза не светились больше умиротворенно и кротко, но загорелся в них негаснущий огонек страсти – раз испытав ее, люди не могли жить дальше ровной жизнью острова. Но однажды произошел случай, сразу отвлекший всех островитян от взаимных ласк и страданий. Этим невиданным случаем явилось рождение наследника вождя. Все племя собралось на берегу океана: недалеко, в зыбкой постели волн гордо кричала, рожая, жена вождя. Вот женщина нежно взяла ребенка на руки и, возродив на лице улыбку покоя и радости, вышла на берег. Островитяне сгрудились вокруг первой женщины острова, с робким любопытством заглядываясь на ее детеныша. А с крошечного тельца падали вниз чистейшие хлопья пены, и лишь глаза ребенка оставались затуманенными от океанских кружев.

 

Но вот мать провела ладонью по глазам сына и, вскрикнув, чуть не выронила его из рук. В прояснившемся взоре ребенка не отразились ни пустынный остров, ни безграничный океан, ни такое же бескрайнее небо с желтым зрачком солнца. В ясных глазах наследника вождя люди вдруг увидели таинственный, не ведомый им до сих пор мир. В нем не было плоского острова, но вздымались к чужому небу крутые скалы в призрачных шапках из снега, серебрились в черных глубинах ущелий быстрые реки, размеренно качали ветками большие деревья, словно путники, устроившие привал в зеленой долине…

 

К буйной зелени трав, к ярким и пестрым цветам, манившим из глаз мальчика, отныне рвались, расталкивая друг друга, островитяне. О, это было чудо, когда под зеленым кустом возникал гриб с оранжевой шляпкой, и его вдруг накалывал на длинные иглы шустрый еж… Нет, люди не знали имен всего того, что видели в глазах малыша; став снова детьми, они восторженно наслаждались таинственными живыми картинками.

 

Шло время. Мальчик подрастал, а люди, боготворя его, ходили следом за ним. Только ради того, чтоб хоть разок заглянуть в волшебные глаза и восхититься невиданным миром, островитяне были готовы без устали нырять в океанские глубины в поисках подарка – красивого камня или ракушки. Последние остатки гладкой жизни были напрочь развеяны теми ветрами и ураганами, что случались порой в глазах мальчика. И люди возненавидели свой плоский остров. Они больше не ласкали и не причиняли друг другу страданий – они жили лишь одним жадным созерцанием чудесного мира, никогда не исчезавшего из глаз наследника вождя.

 

А сам старый вождь в это время тяжело и медленно умирал. Дряхлый и мудрый, теперь он боролся не со смертью, а с жизнью. Все члены его и органы, словно взбунтовавшись, вдруг неистово задвигались, не желая замереть в вечном покое. И по телу старика побежала одна за другой волны жизни и смерти, пенясь на бескровных губах. Но нашел вождь в себе последние силы и призвал племя. Когда племя, с неохотой оторвавшись от прекрасного взора мальчика, собралось вокруг вождя, тот промолвил:

 

— Одолевает мое тело, мои руки и ноги, мою голову и сердце, печень, желудок и мое мужское естество множество духов. Знайте, этих духов зовут Акуаку. Духи живут в моем теле и не дают мне спокойно умереть. Они хотят, чтоб люди принесли им жертву.

 

Тут вождь замолк и обвел свое племя безжалостным взглядом.

 

— Вы принесете в жертву моего сына!

 

Вздрогнув, отпрянули от обезумевшего старика люди, а мать раскинула руки, чтобы защитить сына, но тот бросился бежать. Несколько островитян с большими, тяжелыми ракушками в руках кинулись вдогонку за ним, а остальные закричали:

 

— Не троньте мальчика! Нам не жить без волшебного мира в его глазах!

 

Оглянулся на преследователей мальчик и на совершенно ровной, гладкой поверхности острова споткнулся и упал. Когда люди подбежали к нему, он был мертв. Из его нежных глазниц вдруг выкатились чудо-глаза и распались на бесчисленное множество живых бисеринок. И тогда островитяне увидели, как из сотен бисеринок стали рождаться те волшебные картинки, которыми люди так любили наслаждаться, глядя в глаза мальчику. Люди протягивали руки и трогали чудеса, называвшиеся травой и цветами, деревьями и холмами, лугом и рекой, птицами и зверями… А старый вождь незаметно для племени умер, испустив из себя стайку духов Акуаку, тут же воплотившихся во все живое, что возникло на острове.

 

В роще, пронизанной светом обновленного солнца, островитяне похоронили мальчика и окропили могилу водой из реки, рядом мурлыкавшей колыбельную. И снова люди полюбили свой остров, теперь такой разный, наполненный криками животных и ароматом растений, шумом ветров и журчанием вод. И снова глаза островитян засветились умиротворенно и радостно. Но в скором времени те из них, кто бросился вдогонку за мальчиком, желая принести его в жертву, превратились в исполинские мертвые камни. Камни эти и доныне стоят на острове Пасхи.