*1*

 

В одном городе жил-был мальчик по имени Тимур. С самого рождения его окружали любящие люди: мама Маша, папа Коля, старший брат Саша, бабушки Катя и Таня, дедушки Гриша и Володя. А еще у Тимура были двоюродные сестры и братья: Настя, Аня, Сережа, Костя и Вадим. Они тоже очень любили Тимура, а он любил их.

Тимур был настоящим мальчишкой, веселым, подвижным и бойким. Он обожал играть с ребятами в футбол и другие уличные игры, в которых нужно быстро бегать, хорошо прыгать, быть ловким, метким и смекалистым. Вдоволь набегавшись и напрыгавшись, Тимур возвращался домой, где его тоже ждала масса интересных занятий и развлечений. Наверное, самыми любимыми были конструктор «Лего» и музыка. Из «Лего» Тимур собирал замысловатые, поразительные конструкции, при виде которых папа с мамой приходили в восторг. А когда на мальчика находило вдохновение, он садился за фортепьяно и начинал играть или сочинять музыку.

Однажды Тимур написал музыкальную пьесу, которую посвятил своим братьям и сестрам. Это произошло в середине зимы, когда ветер, снег и солнце поют втроем одну суровую песню – гимн Деду Морозу. Тимур послушал, послушал эту песню, улыбнулся и сочинил пьесу, теплую, веселую и душевную. Мальчику захотелось поделиться радостью со своими близкими, и он пригласил их на концерт, который решил устроить у себя дома, в своей комнате. Вместе с братьями и сестрами послушать его новое сочинение пришли его бабушки и дедушки. В комнате собралось много родственников Тимура, не было только папы.

— Папа задерживается на работе, – объяснила мама сыну. – Он сказал, чтоб ты его не ждал и начинал концерт.

Мальчик кивнул и подошел к фортепьяно. Прежде чем сесть за инструмент, он обратился к публике, не отводившей от него заинтересованных, любящих глаз.

— Сегодня во сне мне приснился рубин, – немного волнуясь, сказал Тимур. – Это был очень красивый камень. Он так мне понравился, что я решил назвать свою пьесу «Рубин».

Мальчик сел за фортепьяно и уверенно коснулся пальцами клавиш. С первых аккордов музыка очаровала слушателей, подобно волшебной птице, она подхватила их воображение и унесла в страну грез и фантазий. Слушая сочинение Тимура, все тут же забыли обо всем на свете. Кроме мамы. Она ждала папу, который с минуты на минуту должен был приехать с работы. Мама села ближе к двери, чтобы услышать, как он будет входить в дом. Наконец из прихожей донесся приглушенный звук открывающейся входной двери, и мама, тихонько поднявшись со стула, пошла встречать папу.

Стоило маме только выйти из комнаты, как в тот же миг в ней произошло что-то невероятное. Одна из стен комнаты, та, в которой было окно, вдруг исчезла; вместо привычного двора в ней показалась незнакомая степь, по которой стремительно неслась конница. Несколько всадников со свирепыми, мрачными обличьями, не сбавляя бега, один за другим ворвались сквозь проем в комнату. Это были древние воины, вооруженные мечами и луками. Один из таинственных пришельцев так близко пронесся от Тимура, что он почувствовал густой горячий лошадиный пот. Глаза воина воинственно сверкали. Он был одет в стальные латы и шлем, украшенный спереди большим рубином. Всадник протянул было к Тимуру руку, но тут же резко ее отдернул, словно обо что-то обжегся. На глазах у изумленного мальчика незнакомцы молча схватили всех, кто сидел в комнате, усадили впереди себя на седле и, так же ни слова не говоря, умчались прочь. Никто из братьев и сестер Тимура не вскрикнул и не позвал на помощь. Даже бабушки с дедушками промолчали, словно всю жизнь готовились к этому похищению.

Едва последний воин покинул комнату, увозя с собой пленников, как вновь появилась стена – так же неожиданно, как и исчезла. Степь пропала из виду. В окно снова заглянуло привычное кроткое солнце, со двора донеслись ровные мирные звуки. Тимур растерянно огляделся по сторонам: кроме него, в комнате не было больше никого. Мальчик протер руками глаза, надеясь избавиться от наваждения и вернуть на свои места родственников. Но никто не вернулся. Выходит, загадочные всадники, захватившие в плен его братьев, сестер, бабушек и даже дедушку, ему не привиделись. Они на самом деле были здесь. Что же теперь скажут мама с папой!

Когда спустя три минуты мама с папой вошли в комнату, они застали младшего сына, застывшего у немого фортепьяно в полном одиночестве.

— Чем это здесь пахнет? – недовольно сказала мама.

— По-моему, в комнате пахнет лошадками, – потянув носом воздух, заметил папа.

— Это они… всадники, – с трудом подбирая слова, проговорил Тимур. – Они только что были здесь. Они страшные!

— Кто был здесь? Кто страшный? – удивленно спросила мама. Она в недоумении огляделась. – А где Саша? Куда подевались Настя, Аня, Сережа, Костя и Вадим? В конце концов, где твои бабушки и дедушки?

— Погоди, – остановил маму папа. Он не отрывал от сына пристального взгляда. – Тимур, я вижу, ты чем-то расстроен. Мама сказала, что ты сочинил новую пьесу. Ты же сейчас ее играл, да?

— Да.

— И… где же твои слушатели? А-а, кажется, я догадываюсь. Ты объявил антракт, и они пошли… пошли… – папа с непонимающим видом посмотрел на маму. – Дорогая, я не видел, чтобы мимо нас прошел хоть один человек.

— Тимур, может, ты наконец объяснишь, что здесь произошло? – все больше волнуясь, сказала мама.

— Я… я… – опустив взгляд, тихо заговорил мальчик и снова замолчал. Папа обнял сына, приласкал его. – Ну… мы же вместе. Ты же знаешь, я никогда не дам тебя в обиду.

— Здесь были воины, – справившись с волнением, произнес мальчик. – Они были на конях!

— Это ведь сказка? – еще на что-то надеясь, тихо спросила мама.

— Нет, – покрутил головой Тимур и показал рукой на стену с окном. – Вон та стена исчезла, и всадники ворвались сюда. Они схватили моих братьев и сестер, бабушек и дедушек и ускакали назад.

— А ты? – схватилась за голову мама.

— Меня они почему-то не тронули, – виновато вздохнул Тимур.

— Да вот же он, конский навоз! – с детским восторгом воскликнул папа, обнаружив сбоку от фортепьяно свежее конское яблоко. Поглядев на сына, он с затаенной завистью признался: – Та-ак, в такой ситуации я еще ни разу не был. Нужно срочно действовать, но как?

Папа задумался. Ему пришла в голову одна смелая идея, он хотел было поделиться ею с женой и сыном, как вдруг стена с окном вновь исчезла, снаружи повеяло колючим степным холодом, и следом за лошадиным паром внутрь влетел новый всадник.

 

*2*

 

Незнакомец держался достойно, сидел в седле как влитой, несмотря на солидный груз лет, который он был вынужден прятать в морщинах и складках лица. Его безукоризненная выправка выдавала в нем воина благородного и отважного. У него были раскосые глаза, излучавшие на родителей Тимура холодный властный взгляд, длинные черные усы, свисавшие над упрямо сжатыми губами. Одет новый воин был так же, как предыдущий пришелец, – в шлем и латы. Но форма и внешний вид их были иными – более угловатыми, остроконечными и напористыми.

— Азия… Средние века… – непроизвольно вырвалось у папы. Он издавна интересовался историей и уже начал догадываться, кто перед ним. Им овладело волнение, которое по обыкновению охватывает человека накануне большого открытия. Зато мама ничуть не растерялась. Смерив всадника и его лошадь взглядом с головы до копыт, она строго заметила:

— Простите, разве мы приглашали вас на концерт нашего сына?

В ответ чужак окинул маму пристальным взором, с любопытством оглядел комнату, но ничего не сказал. Его конь нервно прядал ушами, переступал с ноги на ногу. Всадник потрепал его по холке и, обернувшись, вдруг прокричал в степь, начинавшуюся сразу за исчезнувшей стеной и кончавшуюся за жемчужно-белым горизонтом:

— Шахрух!

Тут же в комнату въехал второй всадник, совсем юный, может, одного возраста с Сашей. Юноша как две капли воды был похож на старшего воина. Он держал в руке флаг, на котором были изображены три кольца. При виде этих колец папа встрепенулся, прошептал: «Эти кольца означают прошлое, настоящее и будущее», хотел было сказать что-то еще, но, глянув на громадный меч, висевший на поясе первого незнакомца, передумал.

— Отец, ты звал меня? – спросил юноша у старшего воина.

— Шахрух, ты знаешь этих людей?

— Нет, отец, – оглядев Тимура и его родителей, твердо заявил парень.

— Посмотри на них внимательно… Ну? Это они помогли хану Тохтамышу украсть мой рубин?

— Хан Тохтамыш! – невольно повторил папа. – Значит, я не ошибся…

— Хм, в чем ты не ошибся, чужеземец? – переведя взгляд с юноши на папу Тимура, спросил грозный всадник.

— Вы… Вы – великий эмир Тимур Аксак, основатель средневековой империи Тимуридов, владевшей землями в Средней, Центральной, Южной и Западной Азии. Большинству моих современников вы известны под именем Тамерлан, но ваше полное имя Тимур ибн Тарагай Барлас. А этот юноша, – папа указал на молодого всадника, – ваш младший сын.

— Все верно. Вижу, ты просвещенный человек, чужестранец. У тебя красивая жена и воспитанный сын. Но скажи мне, зачем ты помогаешь хану Золотой Орды?

— Не знаем мы никакого хана, – опередив папу, возразила мама. – И рубинов ваших мы не брали. У нас есть свой «Рубин».

— «Рубин» нашего Тимура, – уточнил папа и положил руку на плечо сына.

— Что-о?! – вскричал Тамерлан. – Немедленно покажите мне свой камень!

— Простите, дядя Тамерлан, но это не камень, а музыкальная пьеса, – набравшись храбрости, сказал Тимур. – Ее играют, а не показывают.

С этими словами, подойдя к фортепьяно, он сыграл несколько нот. Тамерлан в недоумении уставился на мальчика.

— Это и есть твой… рубин?

— Да. Так я назвал свою пьесу.

— Мой рубин блестит, а твой – звучит. У него голос неба, озаренного волшебным пламенем заката. Невероятно!

Вдохновленный услышанными звуками музыки, Тамерлан направил коня к мальчику, конь ласково ткнулся мягкими губами в его щеку, и всадник вежливо промолвил:

— Отрок, сыграй мне свой рубин до конца.

— Наш сын вам обязательно сыграет, – пообещала мама и при этом снова строго посмотрела на гостя. – Но сначала вы должны слезть с коня и сесть на стул. И вообще прикажите вывести коней из нашего дома! Ведь у нас здесь концерт, а не конюшня.

Тамерлан вновь едва не вспылил, услышав такие слова. Он не привык, чтобы ему перечили и указывали, что делать, да еще кто – женщина! Но эмир не зря слыл очень сдержанным и рассудительным человеком.

— Я уважаю ваши законы гостеприимства, – сказал он и спешился. Затем приказал младшему сыну, все это время молча наблюдавшему за происходящим, увести его коня в лагерь, который они разбили в степи, и ждать его там. Когда Шахрух исполнил отцовский приказ и удалился, Тамерлан опустился на стул, стоявший ближе всего к фортепьяно. Но поерзав на стуле, эмир, как подобает восточному человеку, сел на полу, скрестив ноги. Наконец он затих, успокоился, всем своим видом выражая готовность слушать. Мама с папой устроились позади могущественного восточного полководца, невесть каким образом попавшего в их дом.

Тимур сел за фортепьяно. Мальчику было не по себе, страх не давал сосредоточиться. Но вот пальцы коснулись клавиш, и в тот же миг разум подчинился им, а душа благодарно запела. Тимур неузнаваемо преобразился. Музыка сделала его отважным и сильным. Тамерлан был потрясен этой удивительной переменой, происшедшей с юным отроком. Не отрывая от него взгляда, воин следил за его пальцами, то стремительными и безудержными, как его верный скакун, а то вкрадчивыми и ласковыми, как его младшие дочери. Тамерлан так увлекся чарующей музыкой, что утратил бдительность и упустил момент, когда стена вновь выросла на своем месте, загородив собой дикую степь. Наконец мальчик закончил играть, и в следующую секунду эмир прозрел.

— Это западня! – свирепо закричал он, заметив стену. В окно был виден незнакомый город, над которым спустилось сумеречное вечернее небо и зажглись холодные звезды. – Чародеи, вы обманули меня!

Тамерлан выхватил меч, занес его над головами хозяев дома, но, быстро сообразив, что отныне его жизнь зависит от этих людей, совладал с гневом и убрал меч в ножны.

— Что вам от меня нужно, чародеи?

— Мы не чародеи, – покрутил головой мальчик. – И нам от вас ничего не надо.

— Зачем же вы поставили эту каменную стену?

— Она сама исчезает и сама появляется, – пожал плечами Тимур. – Мы ее об этом не просим.

— О горе мне! – в отчаянии вскинул руки Тамерлан. – Вначале Тохтамыш украл мой рубин, теперь вы заточили меня в своей крепости. Постойте, – внезапно осекся воин. – В любой крепости найдется запасной, тайный выход.

С этими словами он выскочил из комнаты и, заметно прихрамывая на правую ногу, стал метаться по квартире. Казалось, самообладание покинуло его. В открытой степи ему не было равных: ни один воин не мог сравниться с ним ни отвагой, ни удалью, ни величием. Но, оказавшись вдруг запертым в четырех каменных стенах, эмир почувствовал себя беспомощным и уязвимым.

— Дядя Тамерлан, не волнуйтесь. Мы не сделаем вам ничего плохого, – попытался успокоить его мальчик, но эмир не слушал его. Отыскав входную дверь, он выбежал на лестничную площадку, хромая, спустился по лестнице вниз, порывисто шагнул во двор – а там чужой мир, окутанный безмолвным зимним вечером.

Земля была засыпана большим слоем снега, мягко искрившегося в лучах света, лившегося сверху с вершин высоких каменных столбов. Природа этого таинственного света Тамерлану была неизвестна. Он осмотрелся по сторонам. Вместо привычной степи – загадочный город, совсем не такой, как его любимый Самарканд: вместо небольших уютных домов высоченные не то крепости, не то дворцы, стоявшие так тесно друг к другу, что между ними, казалось, не проедут и трое конников, поставленных вряд. О Всевышний, за какие грехи мои ты забросил меня в этот странный, таинственный мир, думал Тамерлан. Он старался не терять самообладания и пытался рассмотреть в каждой снежинке знак свыше. Внезапно сзади его окликнул Тимур – эмир уже хорошо изучил голос своего маленького тезки.

— Дядя Тамерлан, мама приглашает вас на ужин. Она приготовила вареники. Вы пробовали когда-нибудь вареники? Это очень вкусно!

Тамерлан позволил Тимуру увести себя в дом. Он шел за мальчиком и думал о том, что Всевышний послал ему этого ребенка неспроста. Воин чувствовал, что этому отроку он обязан своим необыкновенным перемещением во времени и пространстве.

Ужин и впрямь оказался очень вкусным. Угощение с непонятным названием «вареники» настолько потрясло эмира, искушенного в богатствах и наслаждениях, что он тотчас захотел узнать секрет приготовления этих необыкновенных вареных лепешек с творогом, вишней и загадочной картошкой, о которой он раньше слыхом не слыхивал. Чтобы потом, когда вернется в Самарканд, научить приготовлению вареников своих придворных поваров.

Когда гость и хозяева дома уже пили чай, папа Тимура спросил:

— Ваше величество, как вы относитесь к футболу?

И тут же спохватившись, засмеялся. – Боже мой, о чем я спрашиваю!

К его удивлению, эмир проявил живой, искренний интерес к еще одному непонятному слову – «футбол». Тамерлан был любознательным, умным правителем, ценившим в завоеваниях не только золотые дары, но и одаренных чужеземцев – ученых, врачей, художников и поэтов.

— Футбол – это тоже неземное угощение? Как вареники? – спросил он.

— Нет, – улыбнулся папа. – То есть да. Это угощение как для тела, так и для глаз.

— Дядя Тамерлан, футбол – это игра, – просто пояснил Тимур. – Пойдемте, я вам покажу.

Мужчины прошли в комнату, в которой на одной из стен висел большой плоский телевизор. По нему транслировали матч «Динамо» Киев – «Шахтер» Донецк. При виде людей, гоняющих по полю круглый предмет, эмир тут же напрягся, рука его невольно потянулась к мечу.

— Что делают эти люди? – спросил он глухим голосом. – Они похожи на моих пеших воинов, которые сошлись в схватке с неприятельским войском.

— Это и есть футбол, – снова улыбнулся папа. А мальчик принялся объяснять: – Дядя Тамерлан, это не войска, а две футбольных команды. Победит из них та команда, которая забьет больше голов.

— Голов?! – вконец озадаченный, переспросил эмир. – Чьих голов?

— Ха-ха-ха, ничьих! – засмеялся Тимур, решив, что Тамерлан пошутил. – Чтобы забить гол, нужно так ударить ногой по мячу, чтоб он залетел в ворота.

— Или головой, – добавил папа. – Я люблю, когда голы забивают головой.

— А рукой? – все больше увлекаясь зрелищем, спросил Тамерлан. Ему начинала нравиться эта удивительная война без мечей, луков и крови. – А рукой можно забивать?

— Нет, – покрутил головой Тимур. – На футболе нельзя касаться мяча рукой. За это можно штрафной заработать.

— Вон тот футболист штрафной заработал! – как мальчишка, вдруг закричал эмир, увидев, как вратарь «Динамо» ловко поймал мяч, пущенный в его ворота нападающим «Шахтера».

— Это же вратарь! – снова рассмеялся мальчик. – Ему можно брать мяч в руки. Ведь вратарь защищает ворота.

— От кого защищает? Вон от тех? – недовольно пробурчал Тамерлан. – Хм, я сразу почувствовал к ним неприязнь.

При этих его словах папа с Тимуром довольно переглянулись. Еще бы! Ведь нежданный гость болел за «Динамо», их любимую команду.

— Дядя Тамерлан, вы наш человек! – похвалил его мальчик. – Давайте дружить.

— Хм, я, конечно, не против дружбы, – эмир заговорщически прищурился. – Но при одном условии.

— При каком еще условии? – встревожился Тимур.

— Ты научишь меня играть в футбол.

— О да! Конечно! – несказанно обрадовался мальчик.

— Но это будет при условии, что вы все сейчас ляжете спать, – входя в комнату, объявила мама. – Потому что на дворе уже далеко за полночь. Выспитесь, отдохнете, а утром позавтракаете и можете играть в футбол хоть целый день.

— Ура! – захлопал в ладоши Тимур, и все отправились спать.

 

*3*

 

На рассвете чьи-то сильные, требовательные руки разбудили Тимура.

— Вставай, отрок, нам пора отправляться в путь, – позвал его из сна знакомый голос.

Тимур поднял веки. Куда ни глянь, повсюду простилалась степь. В рассветный час она была похожа на старое серое одеяло, о котором вдруг вспомнили – достали из бабушкиного чулана и расстелили для проветривания. Над степью нависло темно-серое, будто войлочное одеяло, небо. Стояла поздняя осень или ранняя весна – Тимур совершенно не ориентировался в здешнем времени года.

— Вставай же, мой мальчик, – склонившись над ним, Тамерлан приблизил к Тимуру свое лицо. От него пахло дымом славных побед.

Мальчик выбрался из-под бараньих шкур, которыми был укрыт, и невольно передернул плечами. Было холодно и зябко. Из степи дул студеный, сырой, пронзительный ветер, обещавший бурю и дождь. Чтобы поскорей избавиться от дрожи, Тимур умылся ключевой водой, надел крошечную кольчугу, сшитую по его фигуре, баранью шубу и шапку и сел у огня. На завтрак был густой наваристый бульон из баранины, ячменные лепешки и травяной чай, горький, как разлука с родителями. Тимур вспоминал о них, как о вчерашней звезде, в глубине души надеясь, что она еще не раз взойдет на небосводе его судьбы.

Пока взрослые воины седлали лошадей и укладывали на большеколесные арбы оружие, провиант, хозяйственную утварь и палатки, которые они разобьют на следующем привале, Шахрух преподал Тимуру урок по стрельбе из лука. На каждом привале младший сын эмира учил мальчика чему-то новому: как держаться в седле, как управлять поводьями, как отбиваться щитом и наносить ответный удар, как метать дротик и стрелять из лука, да так, чтоб ветер не отнес стрелу в сторону от мишени… Тимур сдружился с Шахрухом. В этом странном походе, в который его, словно экзотическое семя, нежданно-негаданно занес волшебный ветер времени, Шахрух заменил мальчику Сашу, его старшего брата.

— Ты скучаешь о нем? – спросил Шахрух, когда они вдвоем собирали с земли стрелы.

— Очень, – признался Тимур. – Ты не знаешь, где он?

— Там же, где и остальные твои братья и сестры. В плену у Тохтамыша. Наши разведчики проникли в его лагерь и увидели там твоих родственников.

— Почему же разведчики не освободили их? – удивился мальчик.

— Не знаю, – пожал плечами Шахрух. – Наверное, им было не велено освобождать. Мой отец послал их в разведку, чтоб они отыскали рубин. Я слышал, как отец строго-настрого приказал им не вступать ни в какие схватки с неприятелем.

— Что же, мои братья и сестры навсегда останутся в плену? – расстроился Тимур.

Шахрух хотел было сказать что-то в ответ, но в этот момент с переднего края войска, где находился Тамерлан с военачальниками, послышался командный клич, и войско, снявшись с привала, тронулось в путь.

— Вперед! – пришпорив коня и пригнувшись, Шахрух помчался догонять отца.

Тимур едва поспевал за юношей. Он скакал, всматриваясь в степь глазами своего молодого жеребенка, подаренного ему эмиром. Мальчик уже давно уверенно держался в седле, умел переходить с рыси в галоп и наоборот, но его не оставляло ощущение, что все это ему снится. И степь, и кони, и грозные воины Тамерлана. Настолько все вокруг казалось нереальным, несбыточным и запредельным, как предрассветный сон. Кроме футбольного мяча. Каким-то чудом мяч оказался в мире воинствующих кочевников – потомков легендарного Чингисхана. Тимур был мячу несказанно рад. Мальчик не расставался с кожаным другом: во время похода он подвязывал мяч к седлу, а на привалах учил Шахруха и других юных воинов играть в футбол. Воротами обычно служили две арбы, поставленные друг против друга в разных концах поля. Поначалу новая невиданная игра вызывала у воинов Тамерлана крайнее изумление. Но совсем скоро они не только привыкли к бескровной войне, как они стали называть футбол, но и принялись усердно болеть за любимые команды.

Команд было две. Капитаном одной из них был Тимур, а другой – Шахрух. Когда в очередном матче сходились меряться силами их команды, остальные воины тут же бросали все дела и окружали плотным кольцом место, где шла игра. «Тимур!» – кричали одни болельщики. «Шахрух!» – радостно вопили другие. Охваченные азартом люди забывали о войне и походных невзгодах, их счастливые взгляды едва поспевали за мячом, безмятежно носившимся от одних ворот к другим.

Тамерлан любил смотреть, как мальчики играют в футбол. По приказу эмира ему стелили ковер вблизи футбольного поля в месте, откуда открывался лучший обзор на игру. Тамерлан болел так же страстно и увлеченно, как и все его воины. Он болел за Тимура, и всякий раз, когда мяч оказывался у его ног или влетал в ворота соперника, посланный этим славным отроком, эмир благодарил Всевышнего за этого мальчика, отныне ставшего для него дороже его рубина.

В тот день все сложилось далеко не так, как хотелось того Тамерлану. Ближе к вечеру степь вдруг обрушилась на его войско обещанной бурей: с неба пролилось столько воды, что земля тотчас раскисла, копыта лошадей и колеса арб стали беспомощно вязнуть в грязи, черные тучи затянули горизонт, где еще недавно светилось бледное хлипкое небо. Из грозной силы войско превратилось в жалкое сборище грязных усталых скитальцев. Охваченный неясным предчувствием, Тамерлан послал за Шахрухом и Тимуром, но гонец пропал так же необъяснимо и бесследно, как исчезает последний солнечный луч уходящего в прошлое дня.

Еще до наступления ночи, воспользовавшись покровом грозовых сумерек, передовые отряды Тохтамыша окружили измотанные непогодой конницу и пехоту Тамерлана. Утро обещало быть тяжелым.

 

*4*

 

Тамерлана разбудил звук скворчащего на огне масла и запах жарящегося теста. Эмир потянул носом воздух: пахло жизнью, чужой, но такой притягательной. «Неужели меня заманивают в ловушку? Хм, поздно ты, старик, спохватился, – усмехнулся про себя Тамерлан. – Вначале Тохтамыш лишил тебя волшебного рубина, служившего тебе талисманом. А затем чародеи пленили тебя сладкими разговорами, неземными яствами и… как его… футболом». Откинув одеяло, эмир сел на ложе, которое хозяева дома называли на греческий манер «кревати» или «кровать». Тамерлан был один в комнате. На стене напротив висел бесцветный холодный ковер – тот самый, на котором вчера показывали загадочный футбол. Ох уж эти чародеи!.. А вон один из них, самый юный.

В дверном проеме стоял Тимур. Вид у него был напуганный и встревоженный, а его рассеянный взгляд свидетельствовал о том, что мальчик только-только выбрался из лабиринта недавнего сна.

Эмир решил выждать паузу, давая мальчику возможность заговорить первым.

— Я видел их так ясно, дядя Тамерлан, как сейчас вас, – еще сонным, невнятным голосом произнес Тимур.

— Кого ты видел, отрок? – вопросительно поднял бровь эмир. Он уже знал наперед, что сейчас скажет ребенок.

— Кошуны… Кошуны Тохтамыша со всех сторон обложили ваше войско. Шел дождь, дорогу размыло, и ваши дозорные не заметили, как нас окружили.

— Что-о?! Я прикажу казнить этих дозорных! – вспылил эмир.

— Нет! – тут же метнулся к нему мальчик, выставив перед собой руки, но замер на полпути. – Дядя Тамерлан, это был сон. И степь, и буря, и окружение – все было сном.

Тимур замолчал и опустил беспомощно руки.

— Ты жалеешь о том, что тебе это все только приснилось?

— Там было не так, как здесь.

— А как там было?

— Вначале мне было холодно и страшно. Степь, кругом одна степь. Она пела жестокие песни и не хотела со мной дружить. А я хотел к маме и… и украдкой плакал… Но потом я подружился с Шахрухом. Он хороший!

— Да?

— Шахрух научил меня ездить на лошади, стрелять из лука и есть мясо без хлеба. А я… я тоже кое-чему его научил.

— И чему же ты его научил?

— Почему вы все время спрашиваете? – уставившись на эмира удивленным взором, воскликнул мальчик. – Вы же сами видели, как ваш сын научился здорово играть в футбол.

— В футбол? – при этом слове глаза Тамерлана радостно вспыхнули и в тот же миг погасли. – Нет, я не видел этого. Потому что это был не мой, а твой сон. Не бывает двух одинаковых снов… Но зато у нас с тобой есть одна общая явь. Одна реальность. И в ней ты можешь научить меня тому, чему научил во сне моего сына.

— Вы про футбол? – оживился Тимур. – Ну да, конечно, научу! Ведь я обещал… Только после завтрака. Пойдет?

— Пойдет, – усмехнулся эмир и покачал головой. Кто он был в этой странной реальности: гость или все-таки пленник?

На завтрак были блины – то самое жареное тесто, чей аппетитный дух щекотал спросонья нюх эмира. Блины были с медом, шоколадом и яблоками. Не увидев за столом папы Тимура, Тамерлан не смог удержаться от вопроса:

— А где же хозяин этого дома?

— Он час назад уехал на работу, – ответила мама.

— Он служит у шаха или короля?

— Хм, наступило такое время, когда не знаешь, кто кому служит, – потупив взор, проговорила мама. – А вы угощайтесь! Вот эти, с медом, особенно вкусные!

— Дядя Тамерлан, можно у вас спросить? – поглядев на маму, заговорил мальчик.

— Спрашивай, – кивнул эмир, наслаждаясь вкусом чудесных блинов.

— Почему вы так настойчиво хотите найти свой рубин?

Эмир замер, медленно прожевывая угощение. Наконец он произнес:

— Я скажу тебе, отрок, почему мне так дорог мой рубин. Но только после того, как ты научишь меня играть в футбол. Пойдет?

— Пойдет, – улыбнулся Тимур.

После завтрака они вдвоем отправились на улицу. Занесенные снегом, там стояли ворота. Одни-единственные на весь двор. Эмир заметно хромал, с трудом ступая по высокому снегу.

— Как же я вас научу футболу, если вы хромаете? – разочарованно воскликнул мальчик.

— Научишь, – ободряюще улыбнулся Тамерлан. – Научил же тебя мой сын сидеть на лошади и не бояться ханских воинов.

И тут же приказал: – Становись на ворота!

— Но вы же еще ничего не умеете! – обомлел от неожиданности Тимур.

— Становись!

Мальчик был вынужден подчиниться внезапному решительному напору Тамерлана. Он последовал его приказу, встал на ворота – и ни на минуту об этом не пожалел. Тимур был потрясен величием и мастерством эмира. Уставший старик, хромой и древний, всю жизнь проведший в конском седле и всем забавам и играм предпочитавший войну, – вдруг неузнаваемо преобразился. Взгляд его просветлел, осанка выпрямилась, движения завораживали юной сноровкой и зрелой уверенностью.

Тамерлан прицелился ястребиным взглядом в ворота, в которых в полном недоумении замер Тимур, затем, выставив перед собой левую руку, согнул ее дугой в виде лука, а правой натянул воображаемую тетиву. В то же мгновенье мяч, лежавший подле его ног, оторвался от снежного поля и, плавно взмыв, неподвижно застыл между двух рук эмира.

— Что вы делаете? – оторопел мальчик. – Это магия?

— Нет, это футбол. Ты же учил меня, что в футболе нельзя касаться руками мяча. Вот я и не касаюсь, – совершенно серьезно ответил эмир. И вдруг как крикнет: – Лови!!

В ту же секунду он отпустил невидимую тетиву, левая рука его распрямилась, и мяч пушечным ядром устремился в ворота.

— Гол!! – как мальчишка, завопил Тамерлан. Он был счастлив. Он был снова молод. Он снова стал самим собой.

Они играли в футбол до самого вечера.

— Ты спросил меня, зачем я хочу вернуть свой рубин. Зачем так неистово преследую Тохтамыша, – напомнил эмир утренний разговор, когда они с Тимуром, наигравшись, набегавшись в футбол, возвращались по вытоптанному снегу домой. – Я скажу тебе, мой отрок. Совсем недавно я не мог одолеть врага без моего рубина. Он оберегал мою жизнь и приносил военную удачу. Потеряв рубин, я утратил себя… Но сегодня ты меня заново возродил.

— Я? – удивился Тимур.

— Да, мой отрок. С тобой я помолодел на полтысячи лет. Ты напомнил мне, что важнее физической силы и сноровки лишь сила духа. А рубин…

— Что рубин? – шепотом, все больше волнуясь, переспросил Тимур. – Вы когда-нибудь найдете его?

— Его не нужно искать, мой мальчик. Ведь он в каждом из нас.

С этими словами Тамерлан взял руку Тимура и приложил к своей левой стороне груди.

Дверь в подъезде за ними захлопнулась, и тотчас голодные зимние сумерки, словно стая дворовых псов, принялись слизывать со снега следы былого озорного дня. Одна лишь луна, светясь не то от восторга, не то от белой зависти, хранила память о чуде, которое подарили друг другу мальчик и старик.

 

*5*

 

Солнце нового дня было похоже на роскошный новенький футбольный мяч. Оно беззаботно сияло в безукоризненно голубом небе, всем своим видом давая понять, что оно не желает брать на себя вину за вчерашнюю непогоду, бурю и дождь. И за окружение войска Тамерлана тоже. Степь стремительно подсыхала, над землей клубился живительный пар, утреннее светило играло в последних лужах, тут и там разбросанных по степи, щедро выплескивая из них мокрое золото, словно шаловливый мальчишка. Солнце играло в детство, в то время как настоящему мальчишке было не до веселья.

— Что с нами будет, Шахрух? Неужели нас никто не спасет? – потерянным голосом проговорил Тимур, наблюдая, как вокруг лагеря эмира густым кишащим кольцом становились один за другим кошуны Тохтамыша – боевые отряды, состоявшие из самых отчаянных и безжалостных воинов. Их были тысячи, десятки тысяч, сотни тысяч!

— Все обойдется, Тимур, вот увидишь, – твердо произнес Шахрух. – Отец не даст нас в обиду.

— Но разве это возможно? – засомневался мальчик. – Ведь твоему отцу так и не удалось вернуть рубин. А без него он не сможет добиться победы.

— Самый главный рубин, который должен всю жизнь беречь человек, – это его чистое пламенное сердце, – мягко возразил позади мальчиков Тамерлан. Он незаметно приблизился к ним и внимательно слушал их разговор. Обняв за плечи Тимура, эмир продолжил умиротворяющим, отеческим тоном: – Покуда твой рубин разливает в твоей груди незамутненный, радостный свет, тебе не страшен ни один враг. Никто не способен сломить тебя, отрок, потому что твой рубин воистину тверд, ярок и благороден. А потому, мой мальчик, запомни раз и навсегда: никакой драгоценный камень, как бы он ни манил к себе великолепным блеском и формой, не сравнится с твоим пламенным сердцем!

— Что же нам делать? – не в силах справиться с волнением, воскликнул мальчик.

— Как что? – повел бровью Тамерлан, который даже в самой сложной ситуации умел сохранить выдержку и самообладание. Он спокойно и твердо объявил: – Мы будем играть в футбол. Тимур, выводи на поле свою команду, а ты, Шахрух, – свою.

Тимур хотел было что-то возразить, но Шахрух, обдав его теплым, ободряющим взглядом, потянул за собой. Вскоре обе команды стояли друг против друга. Эмир вызвался выступить в роли судьи, подбросил мяч вверх и лихо свистнул в два пальца.

Что тут началось! И в лагере Тамерлана, и в кошунах Тохтамыша пошло неслыханное оживление. Поначалу ханские воины решили, что их противник исполняет коллективный шаманский танец, но затем быстро осознали, что стали свидетелями доселе неизвестного им, невиданного сражения. Зрелище, в котором люди перебрасывали друг другу ногами кожаное солнце, завораживало все сильней. Враждующие стороны позабыли, зачем они здесь, жажда смерти и страх сменились азартом и любопытством. Футбол претворил жестоких кочевников в преданных фанатов. Воины Тамерлана давно уже вовсю болели за свои команды. Неотрывно следя за игрой, воины Тохтамыша, исполненные неведомой радостью, пытались робко повторять движения футболистов. И все как один восхищались мастерством Тимура, к тому времени забившему уже три гола.

Внезапно случилось непредвиденное. Один из воинов, игравших в команде Шахруха, так ударил по мячу, что тот взвился высоко в небо и спустя мгновенье упал на стороне неприятеля. По войскам прокатился невольный ропот, футболисты растерялись, беспомощно поглядывая в сторону кошунов Тохтамыша. И только Тамерлан продолжал сохранять самообладание. В небе, дразня людей, беспечно купалось золотое солнце – волшебный мяч, который не принадлежит никому и принадлежит одинаково всем на свете. Пауза, озвученная зловещей тишиной, затянулась…

Вдруг передние ряды войска Тохтамыша раздались в стороны, и на середину поля вышел хан. В руке он держал мяч. Подойдя к эмиру, Тохтамыш протянул ему мяч со словами:

— Хоть это и не рубин, но мне его не постичь. Однако я чувствую, как неумолимо растет надо мной власть этой кожаной звезды… Тамерлан, я хочу сыграть с тобой в ту же игру, в которую играют твои люди. Ты принимаешь мой вызов?

Едва сумев скрыть усмешку, эмир ответил вопросом на вопрос:

— А что ты поставишь на кон, Тохтамыш? Какую награду получит моя команда, когда разнесет твою в пух и прах?

Глаза хана блеснули на Тамерлана холодным огнем. Тохтамыш сделал знак рукой и слуга вынес к Тамерлану шелковую подушечку, в центре которой сверкал прекрасный рубин. Хан сделал другой знак, и тотчас из рядов его воинов вывели братьев, сестер, бабушек и дедушек Тимура. При виде родственников, живых и невредимых, мальчик невероятно обрадовался, но не показал хану своих чувств. В тот момент Тимур был не только футболистом, но и воином.

— Ну а ты, эмир, что ты пожертвуешь мне, если вдруг удача улыбнется моим игрокам? – не скрывая улыбки, спросил хан.

— Его рубин, его драгоценный талант, – не задумываясь, произнес Тамерлан и показал на Тимура. От этих слов мальчик невольно вздрогнул, а Тохтамыш уставился на него благоговейным, смиренным  взглядом.

— Сегодня на рассвете я задремал, сидя в седле, и мне приснился удивительный сон, – не отводя от мальчика глаз, заговорил хан. – В моем сне этот отрок играл на волшебном инструменте. У него были черно-белые лепестки, которые вместо сладкого аромата источали дивную мелодию. Эта мелодия была божественной, и я сразу понял, что отрока послал мне во сне Всевышний.

— Этого отрока всем нам послал Всевышний, – сказал Тамерлан. – Есть лишь одна вещь на свете, которая может сравниться с сердцем Тимура. Это – мир. Предлагаю, хан, тебе мир в обмен на победу любого из нас.

Немного погодя из воинов-добровольцев Тохтамыша была собрана футбольная команда, и матч начался. Мяч птицей заметался по полю, налету меняя время и пространство. «Тук! Тук! Тук!» – тут и там слышался звук ударов по мячу, казалось, это радостно колотится сердце Всевышнего. Степь вновь огласилась счастливыми криками болельщиков, в азарте стучавших мечами о ножны и щиты. Кто-то из новоявленных фанов вошел в раж и, не удержавшись, выпустил над полем стрелу. Она точно угодила в мяч, насквозь пробила его и, выпустив из него воздух… в тот же миг оборвала сон, снившийся Тимуру. Последнее, что увидел в тот момент мальчик, пробуждающийся ото сна, был силуэт эмира, таявший с той же неотвратимой ясностью, с которой исчезал в синеве неба пар, поднимавшийся над разгоряченной от футбола степью.

 

*6*

 

Озарив небо за окном последними мерцающими всполохами, рубиновый закат наконец погас. Словно следуя его сигналу, фортепьяно умолкло, и в тот же момент все, кто слушал концерт, ожили и стали наперебой благодарить Тимура.

— Это было прекрасно! – воскликнула бабушка Катя.

— Внучек, ты – большой талант! – утирая слезу, похвалила бабушка Таня.

— Далеко пойдешь, Моцарт, – улыбнулся дедушка Гриша.

— Как ты вырос, Тимур, – удивленно покачал головой дедушка Володя. – Я и не заметил, как это произошло.

— Брат, ты сегодня меня по-настоящему поразил! – признался Саша.

Папа с мамой стояли рядом и загадочно улыбались. Их улыбки хранили в себе тайну, которая была ведома лишь еще одному человеку – их младшему сыну.

Родные один за другим подходили к Тимуру, замершему у фортепьяно, обнимали, целовали мальчика и искренне хвалили его. А он продолжал находиться во власти не то таинственного видения, не то сна, ощущая на губах горьковатый вкус степи.

Наваждения длилось всего несколько секунд. Наконец Тимур поднялся и, обращаясь ко всем, спросил:

— Вам правда понравился мой «Рубин»?

— Да, мой отрок. Ты прекрасно играл, я горжусь тобой, –  раздался вдруг поблизости знакомый голос. Говоривший был невидим, но его голос Тимур не спутал бы ни с каким другим. – Я хочу, мой мальчик, чтобы ты никогда не забывал, чему я тебя учил. Помнишь ли ты эти слова?

— Да, дядя Тамерлан, – кивнул Тимур. В этот миг улыбка озарила его лицо. – Самый главный рубин, которым должен дорожить каждый человек, – это его чистое пламенное сердце.

 

Январь 2016 г.