Литераторы

 

Филинов, Белова и Терентьев ужинали на явочной квартире. По обыкновению явочной квартирой была кухня в доме Беловой. Закусывали селедкой с луком, маринованными маслятами, жареным карпом, пили пиво и говорили о литераторах, потому как сами были литераторами. Запрещенными. Правда других, незапрещенных литераторов, на тот день в стране уже не было. Но и то, слава богу, хоть какие-то остались, пускай и запрещенные.

— Как же все-таки бездарно засыпался Шадрин! – выковыривая рыбью кость из зуба, сокрушенно произнес Филинов.

 — А что Шадрин? – отправив в рот шляпку масленка, безмятежно поинтересовалась Белова.

 — Неужто не слыхали? А-я-яй!.. Шадрин счел себя большим умником, когда замаскировал свои книги под козырьки бейсболок.

 — Каких таких бейсболок? – насторожился Терентьев после третьего бокала пива.

 — А по-моему, очень остроумно! – воскликнула Белова.

 — Не спешите с выводами! – строго оборвал Филинов и, как ни в чем не бывало, продолжил: — Шел как-то Шадрин жарким днем по центральной улице, а тут на тебе – полицейская облава, обыск! Налетели полицейские ищейки со всех сторон, стали без разбору всех прохожих обыскивать и Шадрина тоже. Начальник опергруппы смотрит, а у Шадрина целая сумка бейсболок. «На свободу хочешь?» – спрашивает у Шадрина. «Хочу», — отвечает тот. «Тогда отдай бейсболки моим воинам». «Так у них же фуражки есть». «Не умничай. Зато у твоих бейсболок козырьки длинней. В таких бейсболках, как твои, можно запросто на рыбалку махнуть. Или на охоту. Они одинаково хорошо защитят от солнца и от комаров». Не оставалось Шадрину ничего другого, как отдать бейсболки-романы полицейским. Отдал Шадрин бейсболки, обрел снова свободу и скорее за угол свернул. Но далеко уйти ему не удалось. Потому что, стоило только полицейским сменить фуражки на бейсболки, как стражи порядка тут же смекнули, что имеют дело с замаскированными под головные уборы романами. «Так он литератор! – гневно закричал начальник опергруппы. – Сейчас же догнать! Взять живьем! Привести ко мне!» Не прошло и трех минут, как Шадрина поймали, с позором забросали его головными романами и, в конце концов, посадили в тюрьму.

 

 — Ну, знаете, история как история. Ничего особенного. Надо было вашему Шадрину по утрам пробежки делать. Тогда б его никакая опергруппа не сцапала, а до сих пор бы почитывала его бейсболки-книжки, — резонно заметила Белова. Затем, отпив из своего бокала, загадочно и даже лукаво улыбнулась. – Вот я знаю историю намного неожиданней и изощренней.

 Этими словами Белова начала рассказ про своего знакомого литератора.

 — Слыхали, куда Козленко спрятал свой последний роман? Нет?

 — Нет, — с некоторой досадой пожал плечами Филинов, а Терентьев молча допил пятый бокал.

 — Так я вам скажу, куда Козленко спрятал новый роман: в сперматозоид.

 — Не может быть! – отчего-то возмутился Филинов, словно речь шла не о собственном романе Козленко, а о ста долларах, которые Козленко занял у Филинова и теперь отказывался возвращать.

 — Видно, Козленко бросила жена, раз ему не дороги его сперматозоиды, — предположил Терентьев. А Белова, пропустив мимо ушей ехидные реплики друзей-литераторов, продолжала: — Как Козленко умудрился засунуть роман в свое семя, до сих пор остается загадкой. Одни злопыхатели шутили, что его роман смехотворно мал, другие, наоборот, посмеивались над размером сперматозоида Козленко. Но вот в чем все, не сговариваясь, сошлись, так это в том, что формат нового романа Козленко был практически непригоден для чтения. И вот, выслушав доводы критиков, стал литератор размышлять, как сделать ему роман доступным для широких масс читателей и читательниц, как растиражировать свою книгу, и вскоре придумал. Для начала он взял крупную ссуду в известном банке. Затем через друзей, знакомых и совершенно случайных людей разузнал имя самой дорогой в городе проститутки. Ею оказалась девушка по имени Миранда. Он отдал Миранде все деньги, взятые в банке, и…

 — И? – спросил Филинов, от нетерпения ерзая на стуле.

 — Все, — пожала плечами Белова. И, оглядев стол, наколола на вилку лоснящийся от масла грибок.

 — Как все? – разочарованно замер на месте Филинов.

 — Ну что ты, маленький, что ли? Неужели надо рассказывать очевидные вещи? – жуя, язвительно ухмыльнулась Белова. — Разумеется, Козленко переспал с этой дорогущей леди, запустил в нее свой роман, ну а дальше пошла цепная реакция. Клиенты у мадемуазель Миранды были весьма влиятельные и состоятельные: чиновники, политики, банкиры, фабриканты и разные темные особы… Короче, не прошло и месяца, как полсотни высокопоставленных шишек уже зачитывались романом Козленко и продолжали сеять его, встречаясь в гостиничных апартаментах, рабочих кабинетах и загородных виллах со своими любовниками и любовницами.

 — Потрясающе! Невероятно! – довольно потер руки Филинов и похлопал по плечу Терентьева: — А ты почему молчишь, Терентьев? Ты что, есть сюда пришел?

 — А ведь Филинов прав, — Белова смерила литератора пристальным взглядом. – Где твоя история, Терентьев?

 — Вот, — спокойно ответил Терентьев, вынимая из сумки рулон туалетной бумаги и шариковую ручку.

 — Ты что, собрался по-большому? – поморщившись, поинтересовался Филинов.

 — По-большому. Надо только немного подождать.

 — Чего подождать? – искренне удивилась Белова.

 — Скоро вы сами все увидите.

 Это «скоро» и вправду наступило скоро. Через четверть часа в прихожей раздался жуткий грохот, от которого, казалось, вот-вот слетит с петель входная дверь.

 — Открывайте! Полиция! Литераторы хреновы, мы знаем, что вы здесь!

 — Что же нам делать? – испугалась Белова. – Нас кто-то выдал!

 — Мы пропали! – схватился за голову Филинов. Потом передумал и налил всем пива. – Выпьем. Пока дверь сломают, время еще есть.

 — Не стоит так беспокоиться, — заверил Терентьев. Он что-то быстро написал на кончике туалетной бумаги, затем оторвал кусок, скомкал и швырнул под стол. В следующий миг крики полицейских стихли и наступила тишина – вначале зловещая, потом спасительная.

 — Что это? — спросил Филинов, с опаской косясь на рулон туалетной бумаги.

 — Интерактивный роман, — пояснил Терентьев. — Весь сюжет берется из жизни. Его особенность в том, что как только глава заканчивается, в ней нет больше надобности: вы отрываете кусок романа и безжалостно разделываетесь с ним.

 — Как ты сейчас с полицейскими? – уточнил Филинов.

 — Типа того.

— Ловко ты с ними, — похвалила Белова.

— А ты думала. Я как-никак литератор. Постмодернист! С чем угодно справлюсь.

 — Здорово! Мне понравилось! Свежо и, главное, всегда актуально! – придя в восторг от нового романа Терентьева, Филинов залпом осушил бокал пива. Затем, радостно закурив, подошел к окну и поглядел на улицу – обычную серую улицу. Там стояло три автомобиля с мигалками, вокруг машин толпилось два десятка полицейских – они явно готовились к новому штурму. Филинова тут же разобрал нервный смех: — Ха-ха-ха! Говоришь, с кем угодно справишься? А вон с теми? Ты только погляди, сколько их еще, полицейских этих!

 Терентьев и Белова подбежали к окну.

 — В самом деле, как тараканов, — сказала Белова. – Что им больше делать нечего, как за литераторами гоняться?

 — Тоже мне проблема, — фыркнул Терентьев. Потом отхватил от рулона кусок туалетной бумаги, что-то написал на нем и, сделав паузу, разорвал в клочья. В ту же секунду полицейские машины бесследно пропали, как будто их здесь никогда и не было.

 — Была глава романа, и нет ее, — спокойно прокомментировал исчезновение машин Терентьев. Он уже хотел было вернуться к столу, как Филинов совершенно некстати заметил на той же улице, где минуту назад стояли полицейские, рекламный щит с громадным портретом президента.

 — А его ты можешь тоже… того? – заговорщически подмигнув, шепнул Филинов. – Выкинуть долой из нашего романа?

 — Во-первых, из моего романа, — строго поправил Терентьев. – А во-вторых, чтоб ты знал на будущее, в моем романе нет ни слова о президенте.

 — Бумаги жалко, да? – съязвил Филинов. Терентьев ничего не ответил, только недовольно насупился.

 — Не ссорьтесь, литераторы. Нашли из-за кого ссориться, — вмешалась Белова и кивнула в сторону окна. И вдруг спросила, показывая на туалетную бумагу: — Терентьев, а по прямому назначению ее можно использовать? А то Филинов такие жирные грибы принес, что мой организм их не принимает.

 Не дожидаясь ответа, Белова забрала у опешившего Терентьева его интерактивный роман и пошла с ним в туалет.

 Когда спустя время Белова вернулась на кухню, то, к удивлению своему, застала толпу народа. Это были ее поклонники. Они ужасно галдели и совали Беловой под нос ее книги. «Они хотят от меня автограф», — подумала Белова. Но вместо того чтобы раздавать автографы, она торопливо что-то чиркнула на краюшке туалетной бумаги и без сожаления оторвала от рулона кусок. В тот же миг все поклонники пропали, а с ними исчезли и романы Беловой. Но она совершенно не пожалела об этом.

 Жалела Белова о другом. О том, что сидя в туалетной комнате, она, видно, сгоряча написала на клочке туалетной бумаги имена двух литераторов – Филинова и Терентьева, после чего те безвозвратно канули. По большому счету, Беловой было наплевать, какими они были литераторами, эти Филинов и Терентьев. Ценила она в них совсем другие качества. Какие? Увы, она уже не могла их вспомнить, потому что вместе с именами Филинова и Терентьева она написала на туалетной бумаге и их замечательные качества. А может, и не написала – кто теперь точно скажет, когда нет больше ни литераторов, ни того клочка бумаги.

 Пригорюнившись, Белова села за одинокий стол. И тут без стука отворилась в прихожей дверь и в дом ввалились Филинов и Терентьев. Оба литератора были вдрызг пьяны.

 — У меня интерактивный роман кончился. Весь, — грустно призналась Белова.

 — Ну и хрен с ним, с романом этим! – махнул рукой Терентьев. – Я в следующий раз на наждачной бумаге напишу.

 — Зато мы пива еще взяли! — радостно сообщил Филинов и поставил на стол пакет с фляжками пива.

 — Так помянем мой интерактивный роман, — предложил Терентьев. Но Филинов перебил его: — Нет, давай лучше выпьем за нас, литераторов!

 И Филинов стал наливать всем. Но вот что удивительно: вместо ячменного напитка, пенясь и булькая, в стаканы хлынули чьи-то нестройные мысли, недобродившие диалоги и такие трогательные, живые чувства.

 

ноябрь 2011 г.