Литераторы
Филинов, Белова и Терентьев ужинали на явочной квартире. По обыкновению явочной квартирой была кухня в доме Беловой. Закусывали селедкой с луком, маринованными маслятами, жареным карпом, пили пиво и говорили о литераторах, потому как сами были литераторами. Запрещенными. Правда других, незапрещенных литераторов, на тот день в стране уже не было. Но и то, слава богу, хоть какие-то остались, пускай и запрещенные.
— Как же все-таки бездарно засыпался Шадрин! – выковыривая рыбью кость из зуба, сокрушенно произнес Филинов.
— А что Шадрин? – отправив в рот шляпку масленка, безмятежно поинтересовалась Белова.
— Неужто не слыхали? А-я-яй!.. Шадрин счел себя большим умником, когда замаскировал свои книги под козырьки бейсболок.
— Каких таких бейсболок? – насторожился Терентьев после третьего бокала пива.
— А по-моему, очень остроумно! – воскликнула Белова.
— Не спешите с выводами! – строго оборвал Филинов и, как ни в чем не бывало, продолжил: — Шел как-то Шадрин жарким днем по центральной улице, а тут на тебе – полицейская облава, обыск! Налетели полицейские ищейки со всех сторон, стали без разбору всех прохожих обыскивать и Шадрина тоже. Начальник опергруппы смотрит, а у Шадрина целая сумка бейсболок. «На свободу хочешь?» – спрашивает у Шадрина. «Хочу», — отвечает тот. «Тогда отдай бейсболки моим воинам». «Так у них же фуражки есть». «Не умничай. Зато у твоих бейсболок козырьки длинней. В таких бейсболках, как твои, можно запросто на рыбалку махнуть. Или на охоту. Они одинаково хорошо защитят от солнца и от комаров». Не оставалось Шадрину ничего другого, как отдать бейсболки-романы полицейским. Отдал Шадрин бейсболки, обрел снова свободу и скорее за угол свернул. Но далеко уйти ему не удалось. Потому что, стоило только полицейским сменить фуражки на бейсболки, как стражи порядка тут же смекнули, что имеют дело с замаскированными под головные уборы романами. «Так он литератор! – гневно закричал начальник опергруппы. – Сейчас же догнать! Взять живьем! Привести ко мне!» Не прошло и трех минут, как Шадрина поймали, с позором забросали его головными романами и, в конце концов, посадили в тюрьму.
— Ну, знаете, история как история. Ничего особенного. Надо было вашему Шадрину по утрам пробежки делать. Тогда б его никакая опергруппа не сцапала, а до сих пор бы почитывала его бейсболки-книжки, — резонно заметила Белова. Затем, отпив из своего бокала, загадочно и даже лукаво улыбнулась. – Вот я знаю историю намного неожиданней и изощренней.
Этими словами Белова начала рассказ про своего знакомого литератора.
— Слыхали, куда Козленко спрятал свой последний роман? Нет?
— Нет, — с некоторой досадой пожал плечами Филинов, а Терентьев молча допил пятый бокал.
— Так я вам скажу, куда Козленко спрятал новый роман: в сперматозоид.
— Не может быть! – отчего-то возмутился Филинов, словно речь шла не о собственном романе Козленко, а о ста долларах, которые Козленко занял у Филинова и теперь отказывался возвращать.
— Видно, Козленко бросила жена, раз ему не дороги его сперматозоиды, — предположил Терентьев. А Белова, пропустив мимо ушей ехидные реплики друзей-литераторов, продолжала: — Как Козленко умудрился засунуть роман в свое семя, до сих пор остается загадкой. Одни злопыхатели шутили, что его роман смехотворно мал, другие, наоборот, посмеивались над размером сперматозоида Козленко. Но вот в чем все, не сговариваясь, сошлись, так это в том, что формат нового романа Козленко был практически непригоден для чтения. И вот, выслушав доводы критиков, стал литератор размышлять, как сделать ему роман доступным для широких масс читателей и читательниц, как растиражировать свою книгу, и вскоре придумал. Для начала он взял крупную ссуду в известном банке. Затем через друзей, знакомых и совершенно случайных людей разузнал имя самой дорогой в городе проститутки. Ею оказалась девушка по имени Миранда. Он отдал Миранде все деньги, взятые в банке, и…
— И? – спросил Филинов, от нетерпения ерзая на стуле.
— Все, — пожала плечами Белова. И, оглядев стол, наколола на вилку лоснящийся от масла грибок.
— Как все? – разочарованно замер на месте Филинов.
— Ну что ты, маленький, что ли? Неужели надо рассказывать очевидные вещи? – жуя, язвительно ухмыльнулась Белова. — Разумеется, Козленко переспал с этой дорогущей леди, запустил в нее свой роман, ну а дальше пошла цепная реакция. Клиенты у мадемуазель Миранды были весьма влиятельные и состоятельные: чиновники, политики, банкиры, фабриканты и разные темные особы… Короче, не прошло и месяца, как полсотни высокопоставленных шишек уже зачитывались романом Козленко и продолжали сеять его, встречаясь в гостиничных апартаментах, рабочих кабинетах и загородных виллах со своими любовниками и любовницами.
— Потрясающе! Невероятно! – довольно потер руки Филинов и похлопал по плечу Терентьева: — А ты почему молчишь, Терентьев? Ты что, есть сюда пришел?
— А ведь Филинов прав, — Белова смерила литератора пристальным взглядом. – Где твоя история, Терентьев?
— Вот, — спокойно ответил Терентьев, вынимая из сумки рулон туалетной бумаги и шариковую ручку.
— Ты что, собрался по-большому? – поморщившись, поинтересовался Филинов.
— По-большому. Надо только немного подождать.
— Чего подождать? – искренне удивилась Белова.
— Скоро вы сами все увидите.
Это «скоро» и вправду наступило скоро. Через четверть часа в прихожей раздался жуткий грохот, от которого, казалось, вот-вот слетит с петель входная дверь.
— Открывайте! Полиция! Литераторы хреновы, мы знаем, что вы здесь!
— Что же нам делать? – испугалась Белова. – Нас кто-то выдал!
— Мы пропали! – схватился за голову Филинов. Потом передумал и налил всем пива. – Выпьем. Пока дверь сломают, время еще есть.
— Не стоит так беспокоиться, — заверил Терентьев. Он что-то быстро написал на кончике туалетной бумаги, затем оторвал кусок, скомкал и швырнул под стол. В следующий миг крики полицейских стихли и наступила тишина – вначале зловещая, потом спасительная.
— Что это? — спросил Филинов, с опаской косясь на рулон туалетной бумаги.
— Интерактивный роман, — пояснил Терентьев. — Весь сюжет берется из жизни. Его особенность в том, что как только глава заканчивается, в ней нет больше надобности: вы отрываете кусок романа и безжалостно разделываетесь с ним.
— Как ты сейчас с полицейскими? – уточнил Филинов.
— Типа того.
— Ловко ты с ними, — похвалила Белова.
— А ты думала. Я как-никак литератор. Постмодернист! С чем угодно справлюсь.
— Здорово! Мне понравилось! Свежо и, главное, всегда актуально! – придя в восторг от нового романа Терентьева, Филинов залпом осушил бокал пива. Затем, радостно закурив, подошел к окну и поглядел на улицу – обычную серую улицу. Там стояло три автомобиля с мигалками, вокруг машин толпилось два десятка полицейских – они явно готовились к новому штурму. Филинова тут же разобрал нервный смех: — Ха-ха-ха! Говоришь, с кем угодно справишься? А вон с теми? Ты только погляди, сколько их еще, полицейских этих!
Терентьев и Белова подбежали к окну.
— В самом деле, как тараканов, — сказала Белова. – Что им больше делать нечего, как за литераторами гоняться?
— Тоже мне проблема, — фыркнул Терентьев. Потом отхватил от рулона кусок туалетной бумаги, что-то написал на нем и, сделав паузу, разорвал в клочья. В ту же секунду полицейские машины бесследно пропали, как будто их здесь никогда и не было.
— Была глава романа, и нет ее, — спокойно прокомментировал исчезновение машин Терентьев. Он уже хотел было вернуться к столу, как Филинов совершенно некстати заметил на той же улице, где минуту назад стояли полицейские, рекламный щит с громадным портретом президента.
— А его ты можешь тоже… того? – заговорщически подмигнув, шепнул Филинов. – Выкинуть долой из нашего романа?
— Во-первых, из моего романа, — строго поправил Терентьев. – А во-вторых, чтоб ты знал на будущее, в моем романе нет ни слова о президенте.
— Бумаги жалко, да? – съязвил Филинов. Терентьев ничего не ответил, только недовольно насупился.
— Не ссорьтесь, литераторы. Нашли из-за кого ссориться, — вмешалась Белова и кивнула в сторону окна. И вдруг спросила, показывая на туалетную бумагу: — Терентьев, а по прямому назначению ее можно использовать? А то Филинов такие жирные грибы принес, что мой организм их не принимает.
Не дожидаясь ответа, Белова забрала у опешившего Терентьева его интерактивный роман и пошла с ним в туалет.
Когда спустя время Белова вернулась на кухню, то, к удивлению своему, застала толпу народа. Это были ее поклонники. Они ужасно галдели и совали Беловой под нос ее книги. «Они хотят от меня автограф», — подумала Белова. Но вместо того чтобы раздавать автографы, она торопливо что-то чиркнула на краюшке туалетной бумаги и без сожаления оторвала от рулона кусок. В тот же миг все поклонники пропали, а с ними исчезли и романы Беловой. Но она совершенно не пожалела об этом.
Жалела Белова о другом. О том, что сидя в туалетной комнате, она, видно, сгоряча написала на клочке туалетной бумаги имена двух литераторов – Филинова и Терентьева, после чего те безвозвратно канули. По большому счету, Беловой было наплевать, какими они были литераторами, эти Филинов и Терентьев. Ценила она в них совсем другие качества. Какие? Увы, она уже не могла их вспомнить, потому что вместе с именами Филинова и Терентьева она написала на туалетной бумаге и их замечательные качества. А может, и не написала – кто теперь точно скажет, когда нет больше ни литераторов, ни того клочка бумаги.
Пригорюнившись, Белова села за одинокий стол. И тут без стука отворилась в прихожей дверь и в дом ввалились Филинов и Терентьев. Оба литератора были вдрызг пьяны.
— У меня интерактивный роман кончился. Весь, — грустно призналась Белова.
— Ну и хрен с ним, с романом этим! – махнул рукой Терентьев. – Я в следующий раз на наждачной бумаге напишу.
— Зато мы пива еще взяли! — радостно сообщил Филинов и поставил на стол пакет с фляжками пива.
— Так помянем мой интерактивный роман, — предложил Терентьев. Но Филинов перебил его: — Нет, давай лучше выпьем за нас, литераторов!
И Филинов стал наливать всем. Но вот что удивительно: вместо ячменного напитка, пенясь и булькая, в стаканы хлынули чьи-то нестройные мысли, недобродившие диалоги и такие трогательные, живые чувства.
ноябрь 2011 г.
