*1*
С утра пораньше Витек Андрейченко и Серега Гриценко разливали по сто, сидя на гриценковском балконе. Лучи воскресного мартовского солнца беспардонно лезли в стаканы и, достав до дна, в миг охмелев, спешили назад, к батьке солнцу, дыхнуть на него земным перегаром новой сумской водки.
— Слыхал, – затянувшись красным «Отаманом», спросил Витек, – Лешка Барсук пить бросил?
— Видать, деньги кончились, – лениво предположил Серега. Осушив двумя глотками солнечный коктейль (100 г водки + полстакана солнца), он смаковал кофе со сливками.
— Не, хуже. У Лешки крыша поехала: он вдруг занялся своим здоровьем.
— Да-а?! – у Сереги лукаво заблестели глаза, он схватил початую бутылку. – Пошли, ща Лешему не поздоровится!
Лешка лежал на полу. Засунув ноги под кровать и упершись ими в ее брюхо, заведя руки за голову, Барсук, точно Леон-киллер, усиленно качал пресс. На кровати мирно посапывала Алка. Лешка взялся за гантели, но тут позвонили в дверь.
— У тебя есть чем закусить? – вместо «здрасьте» сказал Витек. Лешка молча провел приятелей на кухню, открыл навесной шкафчик, поискал взглядом, но остался явно недоволен: с пяток жестяных коробков для сыпучих продуктов кем-то были безбожно изрешечены.
— Ого! – присвистнул Серега. Лешка подвигал дырявыми коробками и вытащил целехонький. Осторожно снял крышку…
— Ну-у! – разочарованно протянул Витек. Коробок был набит Алкиной бижутерией: браслетами, клипсами, бусами… Лешка достал изящное чешское колье и стал с интересом его рассматривать.
— Так мы будем пить? – напомнил Серега. Лешка положил колье в карман брюк и, резко распахнув узкий кухонный пенал, вынул из него… мелкокалиберную винтовку.
— Ты че это, Лех? – оторопел Витек. – Я ж про закуску спрашивал.
— По-моему, я тебе еще неделю назад сказал: больше я не пью! – почти зло отрезал Лешка.
— Да кому нужно твое здоровье?! Алке, что ли?
— Нет, – нахмурился Барсук. – Французскому легиону.
Заинтригованные приятели поехали с Лешкой на какой-то пустырь, где он, оказывается, уже шестой день устраивал несанкционированные стрельбы. Серега, утопая в кулеше из снега и грязи, чертыхался, проклиная себя за то, что вызвался нести Лешкин рюкзак с какой-то продолговатой тяжестью. Витек, нервничая, стоял на стреме, пока Лешка фанатично лупил по чешскому колье. А сам стрелок, равнодушный к буче, поднятой стаей ворон, отстреляв за четверть часа и выбив в колье все пять его переливавшихся на солнце зрачков, неожиданно объявил:
— Все, довольно. Поехали на Чешку, мне нужно еще поплавать.
— Ты что, во Францию вплавь решил добираться? – высморкавшись, спросил Витек.
На берегу озера Лешка достал из рюкзака резиновую водолазку и трико, акваланг с вмятинами на боках, маску и стал во все это облачаться.
— «Аквалангисты – это хорошо!» – к месту вспомнил хит «Манго-манго» Витек. Серега же, поежившись при виде уходящего к студеному дну соседа, быстро опрокинул сто граммов и закусил ломкой льдинкой.
Только на обратном пути, подобрев от стрельбы и подводного плавания, Лешка поделился сокровенным с друзьями:
— Осточертело все, ребята. Да и жена прожужжала уши: «Хочу в Париж, хочу в Париж»… Шутка. Она земная, о Париже никогда не мечтала. А я стал им бредить… когда Анька Тимченко сбежала туда. И, что удивительно, тут же нужный номер «Данкора» попался на глаза: с координатами благодетеля, рассылающего адреса легионеровских «учебок»… Я сразу понял: легальным путем во Францию мне не попасть. Откуда у меня столько денег? Вот ты, Серега, займешь мне штуку баксов?.. Дрожишь… А меня надежда греет: будь проклят Французский легион, но я обязательно попаду в Париж! Спорим на ящик, что в жизни не догадаетесь как?!
— Да что тут думать? – пожал плечами Витек. – Я слышал, что по канализационным трубам можно вокруг земли обойти.
— Это в говне-то? – не поверил Серега.
— Господи! Ну о чем вы говорите! Ваш друг собрался в Париж. Так пожелайте ему доброго пути!
— А ты уже и билет купил?! – изумился Серега.
— Балда, у него ж денег нет! – постучал по лбу Витек. – Он просто грузит нас.
Друзья не заметили, как подошли к дому, у подъезда закурили.
— Я же сказал, ни за что не догадаетесь, – выпустив дым вдогонку растрепанному воробью, улыбнулся Лешка. – Мой кум устроился дворником на спиртзавод. Послезавтра они отправляют колонну со спиртом в Познань. Кум обещал посадить меня в один спиртовоз.
Витек с восхищением таращился на Лешку.
— Твоя взяла, Леший. Серега, гони 40 грн. на пол-ящика водки!
*2*
Лешку провожало, наверное, полдома. Это было поздно вечером. А в 5 утра Барсук уже ловил попутку, идущую в направлении спиртзавода. Конечно, жена накануне устроила скандал из-за расстрелянного вдребезги чешского колье, била им по спине Лешку, а через два часа принесла 357 американских долларов. Где она их заняла, сообщить отказалась.
— Это тебе на всякий пожарный, – сказала она.
— Спасибо тебе за все, Ал…
— Леха, а это презент от меня, – помешав супружескому поцелую, возник между Барсуками Витек и протянул Лешке… детскую клизму.
— А это зачем мне? – не понял сначала Лешка.
— Дурачок, ты ж больше суток будешь трястись в спиртовозе. Люк над тобой запечатают… А как ты в сортир будешь ходить, по-большому?!..
— Давай по-быстрому! – скомандовал кум, прикрывая за Лешкой скрипучую дверь: Барсук с подводной амуницией скрылся в дощатой будке заводского сортира. Через 5 минут Лешка появился в резиновом костюме, блестящий и гладкий, как тюлень, в маске и с облезлым аквалангом.
— Где ты откопал этот антиквариат? – подивился кум.
— Да на Центральном рынке, там, где замками и смесителями торгуют. Один дед, очень на Ковпака похожий, продавал эту штуку как «фашистський фауст-патрон, який знищує всiх гадiв — клятих колорадських жукiв». Так я всего за тридцатник выторговал эту адскую машину.
— А что это ты за кулек засунул за ремень? Он же выпадет у тебя!
— Ничего, не выпадет… Это мне Алка немного денег насобирала в дорогу.
— Все, полезай с Богом, пока таможенники и охрана не нагрянули.
— А кто охраняет спиртовозы?
— Да не волнуйся! Головорезы еще те – охранная фирма братьев Жегловых… Шучу насчет головорезов. Да, самое главное. Тебе ж воздуха ненадолго хватит?
— Часа на два, думаю.
— А ехать до Польши сутки. Поэтому я тебе на свой страх и риск приспособу сделал: трубку резиновую из цистерны в кабину провел. Будешь дышать через нее. Я с водилой договорился – это мой однокашник. Он тебя еще и кофе через трубку напоит.
— Спасибо, кум, я, когда приеду в Париж…
— Ладно, сочтемся. Пришлешь мне парижских презервативов, а то Клавка говорит: «Я тебе без шарма не отдамся…»
Тугая струя спирта ударила в стенку цистерны, та удовлетворенно загудела, и Барсук инстинктивно закрыл глаза… Через четверть часа Лешка оказался сдавленным со всех сторон 24 тоннами чьей-то будущей водки – каким-нибудь «Распутиным» или «Белым орлом». Спиртовоз занял свое место в колонне и, выехав за город, принялся делать рытвинам реверансы, а на ухабинах подскакивать по стойке «смирно». Внутри началась страшная болтанка. Лешка, испугавшись «морской болезни», вынырнул под люком и что есть силы вцепился в его края. «Е-мое, что ж я делаю! Я ж так весь кислород израсходую!» Подплыв к передней стенке цистерны, Лешка легко отыскал конец красной резиновой трубки, торчавшей сантиметрах в 20 от поверхности спирта. Скинул маску – в нос ударило густым пьянящим запашком – и прильнул к трубке.
*3*
— Антоныч, шо-то горилкой завоняло! – настороженно потянул носом Роман Малик, детектив охранной фирмы братьев Жегловых. – А ну-ка дыхни!
Водитель, зло покосившись на заднюю стенку кабины, неохотно разинул пасть на детектива.
— Фу, луку нажрался!.. А ведь все равно горилкой несет… Откуда только? Ладно, будет привал – пускай командир разбирается!
До привала, по Ромкиным словам, оставалось почти два часа.
Спиртовозы съехали на обочину и молча встали гуськом, в метрах 5-6 друг от друга. Обрадовавшись неожиданному покою, Барсук гонял волны спирта и мурлыкал революционные песни. Малик, хлопнув дверью, пошел за командиром, а Антоныч, вынув из-под сиденья сверток, обернутый в тряпицу, бережно достал из него литровую банку с янтарной жидкостью: «Не остыл супец-то… А пахнет-то как! Молодец Верка, гороховый у нее выходит на славу. Со свиными ребрышками и гренками…»
— Смел… тов… ногу… – вдруг решил поделиться радостью из цистерны Барсук.
— Ща ты у меня споешь! – рассвирепел Антоныч и погрозил красной трубке, спрятанной за сиденьем. – На-ка, отведай горохового. Ты у меня скоро спляшешь, когда на тебя пердеж нападет!
Антоныч погрузил трубку в суп, Лешка послушно засмоктал. Веркино чудо на свиных ребрышках.
— Ну что там у тебя? – командир охранников Федор Майборода обнюхивал кабину Антоныча. – И где ж твой запах горилки? Это тебя, Ромик, глюки мучают да 24 тонны спирта за спиной… А ну-ка, Антоныч, дай хлебнуть супчика… Да-а, хорош гороховый, ничего не скажешь! Правда, потом я вам не завидую. Ладно, заканчивайте обед – и в путь.
Колонна вновь растянулась, будто непутевая гармошка, держа курс на запад. Лешка тихонько дремал, пьяно присосавшись к трубке. Очнулся от того, что в животе требовательно заурчало. «Блин! – ругнулся Барсук. – Чем это меня Антоныч напоил? Кум обещал, что будет кофе, а вместо него какая-то жижа. По-моему, даже гороховая. А я ж, дурак, клизмой-то Витькиной не воспользовался. Вот кретин! Как же я здесь…»
*4*
Оставив позади себя сонное село, спиртовозы вновь затерялись на украинских просторах. По обе стороны дороги курчавились пашни, грязно-белые от сходящего снега. Справа Ромка заметил церквушку: «И как до нее по такой грязи добираться? Ведь там же…» Но Антоныч не дослушал его вопроса: сзади его машину неожиданно нагнали пронзительные звуки клаксонов, в зеркале Антоныч увидел «форд» в свадебных лентах и, кажется, два «жигуленка».
— Вот щас ты и узнаешь, как до той церкви проехать.
«Детектив Малик, привести оружие в боевую готовность!» – проснулась рация на Ромкином поясе. Малик, насупившись, расстегнул кобуру и вцепился в холодную рукоятку «Макарова».
— Ты думаешь, им на свадьбе больше нечего пить, окромя нашего спирта? – ухмыльнулся Антоныч.
«Форд» поравнялся со спиртовозом. Антоныч обратил внимание на то, что заднее стекло и бока иномарки были облиты желтой, оранжевой и голубой краской. Пассажир, сидевший рядом с водителем «форда», просунул в окно голову, на которой красовался огромный прозрачный козырек и кивнул в сторону цистерны:
— Далеко?
— Не положено! – угрожающе прошипел на Антоныча Малик.
— Да тут рядом… – покосившись на детектива, буркнул водитель. Не удержавшись, спросил: – А шо это у тебя машина хрен знает в чем?
Человек в «форде» рассмеялся:
— Сейчас я тебе фокус-покус покажу!
Опустив на глаза козырек, он открыл дверцу и высунулся на треть из машины. В ту же секунду позади раздались громкие сухие хлопки, и на темно-сером костюме незнакомца вдруг растеклись желтые и голубые пятна.
— Вот паразиты! – вновь рассмеялся человек.
«Форд» прибавил скорости, обогнав спиртовоз, неожиданно встал поперек дороги. Обе дверцы распахнулись, в них показались прежний незнакомец и девушка в свадебном платье, фате и тоже с опущенным на глаза прозрачным козырьком. В их руках появилось оружие – винтовки странной конструкции, из которых они отчаянно начали палить по «жигуленкам». Им дружно отвечали, и вскоре белое платье невесты превратилось в авангардный наряд, которому позавидовал бы сам покойный Версаче.
— Командир, тут такое!! – орал в рацию Рома.
— Спокойно, Малик!.. Это всего лишь пейнтбол – игра «новых русских». Главное – не отвечать на провокации, если они, например, захотят обстрелять ваш спиртовоз.
— А из такого ружья могут замочить?
— Дурак, я же сказал, что это игра: стреляют из пневматических маркеров разноцветными пулями в желатиновых капсулах!
— Кла-а-асс!
— Гляди в оба, потом будешь восторгаться!
У невесты, видимо, кончились цветные пули, потому что она перестала стрелять. Бросив ружье, она побежала, утопая в грязном снегу, путаясь в длинном платье, по пашне, в сторону церкви. Второй стрелок ей что-то закричал, замахал руками, потом вместе с водителем и четвертым пассажиром «форда» побежал за ней вдогонку. Из «жигулей» также выскочили люди и, стреляя, помчались наперерез.
Антоныч, заведя двигатель, размышлял, как лучше объехать «форд».
— Ты глянь, шо они вытворяют!.. Ну будто дети малые! – опустив стекло, Ромик с восхищением наблюдал за «новорусской» «Зарницей». – Такая свадебка на всю жизнь запомнится!.. Ну тот, что с косою, дает!
От преследователей оторвался один особенно шустрый перехватчик, с косой, выглядывавшей из-под белой спортивной шапочки. Он обогнал всю группу прикрытия и бросился на невесту. Через три минуты, нацепив на ствол ружья то, что еще несколько мгновений назад называлось свадебным платьем, с победным воем он помчался обратно к дороге. Солнце, будто торжествуя вместе с ним, целовало его через прозрачное забрало. Невеста хохотала вдогонку, а поднявшийся ветер пузырил ее солдатский камуфляж.
Парень с косой зачем-то бежал прямо на спиртовоз. В метрах десяти от него ветер сорвал с ружья кусок платья и швырнул на кабину.
— Ну, это уже занадто! – Малик высунулся в окно, чтоб скинуть неожиданный свадебный камуфляж, да тут же и рухнул, въехав головой в приборную доску. «Ромка!!» – Антоныч сразу почуял неладное. Он осторожно приподнял Ромкину голову: по лицу парня текла кровь, прибывая и прибывая из дырочки над левой бровью. Рядом, на лбу и на щеке, желтели два безобидных пятна от желатиновых пуль. Антоныч прислонил Малика к спинке сиденья и потянулся к его рации… Дверь распахнулась, и кто-то железным больно ударил его по руке. «Роман, как там у тебя? – ожила рация, голос командира, как всегда, был спокоен. – Пейнтбольцы перестали беситься? А то мне отсюда не видно…» Антоныч тупо уставился на рацию.
— Даже думать об этом не смейте! – парень с косой уперся дулом «ТТ» в щеку Антоныча. – Давайте поезжайте, но не суетитесь. Метров через 20 увидите грунтовую дорогу, идущую в сторону церкви, на нее и сворачивайте.
*5*
Барсук мужественно терпел и думал: «Здесь, что ли, сходить?» Но воображение рисовало неприглядную картину, ожидавшую его после того, как он «сходит», и Барсуку становилось противно… В туалет хотелось все сильней и сильней.
Спиртовоз, идущий третьим в колонне, вдруг свернул на грунтовку и, прибавив газу, понесся, обливаясь снизу грязью, как потом, вдаль от шоссе. «Малик, вернись …твою мать! – впервые вышел из себя командир охранной фирмы братьев Жегловых. – Спирт – не иголка в се…»
— Вы когда-нибудь замолчите?! – парень с косой наотмашь ударил по рации рукояткой «ТТ». Бандита звали Александр Кольцов. Он по-прежнему сидел с опущенным прозрачным забралом. – А теперь, пожалуйста, снова направо, вон к тому деревянному мостику.
Антоныч послушно свернул, озабоченный одной единственной мыслью: «Убьют или не убьют?»
Лешка без конца все нырял и нырял в разбушевавшемся спирте. Он проклинал и себя, и Французский легион, и даже Париж, почему-то называя его засранным…
Антоныч осторожно въехал на мостик, перекинутый через неизвестную ему речку. Он почувствовал задницей, как прогнулись под тяжестью машины хлипкие половицы моста. Включив вторую передачу, он с опаской подъезжал к берегу с одной-единственной проталиной. Оставалось еще метров 5-6 ненадежного деревянного пути, когда впереди что-то грохнуло, откуда-то снизу, подняв фонтан щепок, ударил столб огня, в ушах зазвенело, и в ту же секунду мост рухнул.
Цистерну так тряхануло, что Лешка, четверть часа назад скинувший маску, в ту же секунду ушел с головой в спирт и едва не захлебнулся.
— Е… твою мать! – вынырнув, выматерился Барсук. – Так и усраться можно!
Внезапно его душа сделалась легкой-легкой, как в детстве, когда он взлетал на качелях. Едва сообразив, что спиртовоз падает, Лешка вновь ушел ко дну цистерны.
Из ледяной воды вынырнул Кольцов. Оглянувшись на полузатопленный спиртовоз, он поплыл к берегу. Там его поджидал необъемный бородатый мужик по кличке «Хек». Он набросил на мокрые плечи Кольцова свою рыжую нубуковую дубленку.
— Хек, вы абсолютная бестолочь! – заорал на него Кольцов. – Я же вам русским языком сказал: повернуть ручку взрывной машины, когда спиртовоз заедет на этот берег!
— Да ладно, Кольцо, что ты, в натуре, наехал!.. Ведь прикольно вышло, а?
— Нет, Хек, вы определенно болван!.. Водитель убит осколком стекла, спиртовоз затонул, и вы называете это приколом!
— Да не ори ты так, в натуре! Ща сгоняю в село, возьму трактор… И водитель нам ни хрена не нужен.
— Сначала гляньте, что в цистерне. Может, «жегловцы» провели нас, может, там и не спирт.
Хек, раздевшись до цветастых трусов, грузно вошел в воду:
— У-у, холодно, в натуре. Кольцо, я бутыль законно заработал!
Вскарабкавшись по скользкому борту цистерны, начал торопливо вращать ручку люка. Кольцов, нервничая, ходил туда-сюда по берегу…
— Шухер!! Здесь легавый!! – Хек неуклюже рухнул в воду, оставив на спиртовозе клок своих цветастых трусов, и семимильными шагами устремился к берегу. Оцепеневший Кольцов наблюдал, как из цистерны вылез водолаз и с неменьшей скоростью погнался за Хеком.
— Во в засаду попали! – тяжело дыша, комментировал ситуацию Хек. – Чтоб охрана в цистерне пряталась – такого я еще не видал!.. Куда это он, Кольцо?
Налетчики, лежа в яме, полной грязно-снежного месива, следили за водолазом, побежавшим в заросли лозы. Кольцов медленно следовал за ним своим «ТТ». Вдруг водолаз скинул с себя акваланг, спустил резиновые штаны и быстро присел под кустом. «О-о, наконец-то… Спасся!» – донеслось до бандитов.
— Ты гляди, легавый усрался! – не поверил своим глазам Хек. – В натуре от взрыва…
Кольцов и Хек уводили Лешку от берега и 24 тонн полузатонувшего спирта.
— Ну, шо встал-то?.. Опять, что ли, под куст надо? – хохотнув, Хек приставил нож к Лешкиной левой лопатке. Барсук рассеянно ощупал свой пояс.
— Да куда-то доллары делись…
— Да ты шо, в натуре!.. Скоко зелени?
— Они у меня в пакетике были… 357.
Хек вопросительно глянул на Кольцова.
— Нет, – сразу же отрезал тот. – Скоро здесь будут «жегловцы». Глупо рисковать из-за мелочи.
— Ты, Кольцо, как хошь, а я вернусь. Куплю на эти баксы еще один телек… на кухню.
*6*
Барсук, погрузившись в спирт, в первый момент почувствовал даже облегчение. Наверное, такое ощущение испытал бы и новорожденный, если бы смог вернуться в чрево матери. «Куда этот чертовый пакет подевался?.. В спирте растворился, что ли?» О борт спиртовоза что-то гулко ударилось, потом еще раз, еще… «Камнями кидают, придурки… Да где ж эти деньги, в самом деле?!» Барсук замер. «Тах-тах-тах-тах!» – застучала вдруг автоматная очередь. «Сволочи, они ж сожгут меня в спирте!!» И в тот же миг, как по чьему-то злому волшебству, нащупал сверток. «На хрена теперь вы мне сдались!» – в сердцах Лешка ударил кулаком по цистерне.
Стрельба прекратилась так же неожиданно, как и началась. Лешка осторожно высунул голову из люка… и нос к носу столкнулся с «жегловцем».
— Ну что, нашел?
Барсук молча кивнул и едва не загремел обратно в спирт.
— Давай бегом к командиру, а я здесь подожду, покуда трактор пригонят.
Барсук, пройдя вброд под останками моста, к которым прибило труп Кольцова (зацепившись косой за сваи, он одиноко дрейфовал, как брошенное матросами судно), взобрался на крутой берег. Зачем-то снял свою резиновую кожу, но акваланг пожалел бросать. Постоял, щурясь от солнца и чувствуя, как мгновенно немеют от холодного ветра мокрые ноги. Грустно, почти обреченно глянул из-под ладони вдаль, туда, где синими прямоугольниками застыли на шоссе четыре спиртовоза… Потом быстро полез обратно, упал, едва не скатившись кубарем в реку, встал и, не отряхиваясь, зашагал то по воде, то по суше, послушно следуя всем изгибам реки, уводившей его в сторону города.
Барсук ужасно устал, его шатало из стороны в сторону, но он упрямо не хотел избавляться от акваланга. «…И вот я институтка… Я черная моль, я летучая мышь… – бубнил он себе под нос. – Вино и мужчины… это моя атмосфэра… Привет, эмигранты… свободный Париж!» Вдруг Барсук встал как вкопанный, прислушался: сверху нарастал гул мотора. Потом он стих.
— «На х..! На х..!» – кричали пьяные пионеры! – заорал Лешка и, как одержимый, стал карабкаться вверх. Левая нога соскользнула с обледенелого уступа один раз, другой… Потом вдруг кто-то цепко схватил Лешку за ногу и с силой сдернул вниз.
— Ты куда это, в натуре? – Хек дышал на Барсука мятной жевачкой. – Я за тобой, засранец, от самого моста следил… Ты почему сразу к легавым не подался?
— Да пошел ты! – сильно не размахиваясь, Лешка ударил Хека в горло. Тот пошатнулся, не удержал равновесие и рухнул в воду.
*7*
Барсук стоял на обочине шоссе и голосовал. Затормозила лишь четвертая по счету машина – грязно-желтый «запорожец».
— Довезете до гор… А-а, дедушка, здрасьте. Помните меня, я еще у вас купил…
— А то як же, – за рулем «запорожца» сидел дед, еще совсем недавно напомнивший Барсуку Ковпака. – Який же ти дурень, синку! – глянув на акваланг, покачал головой «Ковпак».– Ще картопля у погребi, а ти на жукiв вийшов!
— Да у меня, дедушка, картопля в теплице зацвела.
— У-у, мабуть, ти Мiчурiн, синку!
— Дедушка, у меня наших денег нет. А за десять долларов довезете?
— Сiдай, поспiлкуемося.
Через пять минут Барсук спал, навалившись на плечо коренастого деда.
«Ковпак» разбудил Барсука лишь на рынке. Лешка развернул целлофановый сверток… а там колье. «Неужто Алка вместо баксов положила?! – пронеслось в Лешкиной голове. Потом он пригляделся. – Да нет, на Алкину эта штука не похожа… целая… и камушки, кажется, натуральные…»
— Нi, синку, менi це не треба, – махнул рукой «Ковпак». – Моя стара рiк як на тому свiтi менi пiдступи чинить.
— Возьмите тогда свой «фаус-патрон» обратно.
— А шо, давай, я його на ринку за 40 гривнiв штовхну… Стiй, синку, вiзьми здачу десять гривнiв. Я ж тобi за тридцать продав…
С тюльпанами, шоколадкой и бутылкой водки Барсук звонил в свою дверь. Алла не удивилась, только бровью повела. Лешка прошел за ней на кухню, сел у окна. На столе стояла чашка с недопитым кофе. Рядом в блюдце дымились две сигареты.
— Ал, знаешь, я передумал. Ну его в баню, этот Париж!
— А деньги где, которые я собрала?
— Да я, понимаешь…
— Во-о-н!! Вон в свой Париж! – наконец дала волю своим чувствам жена.
— Ма, папа тебя разыграл, – встрял в разговор сын. – Посмотри, какой он тебе сувенир привез! Круче того старого, в который он из винтовки стрелял.
Алла примерила колье.
В ванной она не отдалась, нежно отпихнув мужа. Но, улыбнувшись, напомнила: «Еще не вечер…» Поцеловав Лешку, Алла ушла, оставив включенной магнитолу. Барсук, погрузившись до подбородка в клубы шампуневой пены, слушал FM. Шли новости:
— «…Стали известны подробности дерзкого нападения на ювелирный магазин, совершенного во вторник в 10 часов вечера. По последним данным городского МВД, в нападении участвовали сотрудники одной из охранных фирм…»
март-апрель 1999 г.