Стояла поздняя промозглая осень. Ветер гнал по парковой дорожке обрывки газеты со старыми, наверное, еще летними новостями. Утки, плававшие в крошечном пруду, одиноко зеленевшем в центре парка, улетели. Но люди, проходя по мостику, перекинутому через пруд, продолжали кормить хлебом тени уток.

Михаил пил пиво с ржаными сухариками, в пакетике оставалось несколько соленых крошек, и он небрежно высыпал их в пруд. И тут же почувствовал, как его душа покинула его и, слетев с мостика, плавно спустилась к стоячей воде…

Когда с мостика бросали хлебные крошки, он вместе с другими тенями жадно набрасывался на пищу. Он быстро привык так жить.

Мари не раз приходила на мост, звала его домой, но он, не замеченный женой, не желал возвращаться.

Однажды ночью ударил мороз и сковал льдом пруд. Тени уток слились с зимним сумраком и были таковы. А Михаил не находил себе места, буквально бился об лед…

Спасение пришло внезапно. Один чудаковатый художник забрел в пустой парк и, развернув мольберт, стал писать сирый зимний день. Витая над плечом художника, призрак какое-то время наблюдал за его дрожащими мазками, а потом слился с тусклыми унылыми красками, замерзавшими на холсте.

В тот же день художника убили, и по вечерним новостям показали место, где он был убит. В кадр попала его картина. Мари случайно увидела ту картину. Побледнев, женщина оделась и отправилась в отделение милиции. Там она сказала, что на картине портрет ее исчезнувшего мужа.

В милиции Мари приняли за сумасшедшую, но отпустили. Она вернулась домой, наполнила наполовину ванну горячей водой, разделась и села в воду. Мари выплеснула в нее все, что успела запомнить, глядя на картину. Вода медленно остывала, но Мари продолжала ждать.

 

ноябрь 2014