*1*

Утром мне позвонил Дик и попросил ничего не планировать сегодня на вечер.

— Я познакомился с одним прикольным парнем. Он музыкант бродячий. Типа, как его… труба…

— Трубадур.

— Ну да, трубадур. Только он не на трубе играет, а на гитаре. Переезжает из города в город и играет. Даже, говорит, в нескольких странах побывал… Медиатор – так он себя называет. Я познакомился с ним вчера. Вез с вокзала. Так он, прикинь, заночевал у меня и всю ночь так играл, так играл!..

— Я рад за тебя, — холодно перебил я друга: я был далеко не в том возвышенном состоянии духа, которое испытывал Дик. – А при чем тут вечер? У меня куча дел скопилась.

— Да ты что! Медиатор обещал отыграть крутой концерт для всех, кто придет вечером в «Полонез»! С нас только выпивка и закуска…

Я вспомнил, что мы давно никуда не выбирались с Юти, и согласился.

Зато Юти вдруг заупрямилась.

— Не поеду.

— Почему?

— Ты что, новости не читаешь?

— Нет. А что?

— Как что?! Три несчастных случая за два дня!

— Так несчастных же, не убийств.

— Да?! А один из них на убийство смахивает. Между прочим, убили какого-то таксиста.

— Что значит какого-то? – впервые за разговор напрягся я, по спине пробежал холодок, а в голове проскользнула мысль, что я будто уже что-то слышал об этом. – Как зовут?.. Хм, как его звали?

— А я почем знаю? – с нарочитым равнодушием пожала плечами Юти. По ее блестящим красивым глазам было видно, что она добилась своего – вывела меня из состояния равновесия и вроде как убедила никуда не ходить сегодня.

Не на того напала!

Разнервничавшись, я обул кроссовки и вышел во двор. На улице было чудесно: зелень бушевала так густо и уверенно, словно никогда и не сходила, не опадала с деревьев; благоухая, отцветала сирень, а каштан, единственный во дворе, еще держался молодцом: его яркие бело-розовые свечи делали его похожим на новогоднюю елку. На майскую новогоднюю елку!

В такие минуты можно было думать только о жизни. Нет, я сам был чьей-то мыслью – живой ,подвижной и беспокойной.

Я набрал Михаила. Едва успел с ним поздороваться, как он огорошил меня новостью о гибели Спирина:

— Этот парень из другой службы – они наши самые ярые конкуренты, – но все равно жаль его.

— А что стряслось-то?

— Да никто толком ничего не знает… Есть только фото стрекозы.

— Какой еще стрекозы?

— Я всех подробностей не знаю. Моя Мари дружит с какой-то Таней, она – подруга Лики, а та родная сестра Анны – жены Спирина. Теперь уже его вдовы.

— Да-а, представляю, какой получился испорченный телефон.

— Может быть. Но фотография стрекозы реальная! Спирин, видимо, за мгновенье до смерти успел сфоткать стрекозу и даже отправить ее жене.

— Лучше бы он на дорогу смотрел, — зачем-то обронил я.

— Хм, легко тебе говорить. Ты бы тоже не удержался, если б увидел, как стрекоза в наглую тырит твои деньги.

— Что?!

— А вот то! Я сам не видел, но Мари со слов подруг рассказала, что то, что увидела Анна на снимке, и вправду не лезет ни в какие ворота.

— Блин, ты когда-нибудь расскажешь, что на той фотке?! – не выдержал я. – Сколько можно кота за хвост тянуть?

— Ты ж все равно не поверишь, — рассмеялся Михаил. – Ну ладно. Короче, вводная такая: Спирин – я это и сам знал, без Мари – был заядлым коллекционером монет.

— Нумизмат.

— Ага. В тот день у него была сделка, и он приобрел какую-то редкую монету, которой еще древние инки пользовались.

— Золотую?

— В том-то и дело что нет. Монета была медная. Практически на сто процентов из меди, а не какая-то бронза или латунь. Как индейцы умели при их первобытном производстве отливать такие монеты, ученые до сих пор не догнали… В общем, Спирин, возвращаясь со сделки, повесил монету на шнурке на зеркало заднего обзора и любовался ею.

— Постой, а как он мог повесить монету? В ней что, отверстие есть?

— Нет. Но монета необычной формы – в виде топорика, смотрящего лезвиями в обе стороны. Вот к этим крошечным лезвиям Спирин и привязал шнурок.

— А стрекоза?

— Стрекоза села на шнурок и своими челюстями стала его перегрызать.

— Ты-то откуда знаешь?

— Так на фото это ясно видно!

— Монстр какой-то, а не стрекоза! – невольно вырвалось у меня. – Но зачем ей понадобилось грызть шнурок… Ради монеты, что ли?

— Вот! Когда обыскали салон такси и одежду Спирина, все оказалось на месте: телефон, кошелек, ключи… Не было только монеты. На ее пропажу указала Анна.

— Хм, ты и вправду веришь, что это сделала стрекоза? Украла монету и вдобавок убила Спирина?

— Я не сказал, что Спирина убила стрекоза. Его смерть остается загадкой.

— А как он кстати умер?

— Страшно… Кто-то выжег ему глаза – чем-то острым, очень тонким вроде раскаленной спицы или иглы.

— Или лазерного луча, — задумчиво добавил я. Продолжать разговор о Спирине и чертовой стрекозе больше не хотелось. И я спросил прямо-таки невпопад и не к месту: — Хочешь на концерт гитарной музыки? Дик познакомился с одним чудаком, бродячим музыкантом, тот играет сегодня в восемь в «Полонезе».

— Почему бы и нет? – неожиданно согласился Михаил, и мы простились до вечера.

Мы с Юти приехали к «Полонезу» без пяти минут восемь. За нашим столом сидел один Дик, он словно дремал с широко открытыми глазами. А на маленьком пятачке слева от барной стойки, в пяти шагах от нашего стола, где подвыпившие или просто счастливые посетители бывало устраивали танцы, Медиатор настраивал гитару. Я сразу понял, что это он. Длинные, ниже плеч, черные волосы, высокий лоб, гордый чуть утомленный профиль, живые васильковые глаза, быстрые чуткие пальцы – и впрямь трубадур.

— Я такого еще не видала, — чуть сдавленным от волнения голосом сообщила Юти. Запала, что ли, на трубадура бедняжка, ненароком мелькнуло у меня опасение, но Юти показывала вовсе не на музыканта, а в противоположную от него сторону – на проход, по которому к нам раскованной, вызывающей походкой приближались Мари с Михаилом. Глядя на них, я обомлел и несколько минут беспомощно разрывался между романтическим гостем, продолжавшим скромно готовиться к выступлению, и просто очумелыми Мишкой с Мари. Они были в потрясающей форме: в черных кожаных куртках и обтягивающих штанах. По-моему, они перепутали тусовку, решил я. Их сияющие улыбки и взгляды сразили меня наповал, стоило им только снять с себя байкерские очки – безумно стильные и, судя по всему, безумно дорогие.

— Отпад! – восхищенно пролепетала Юти, не в силах оторвать взгляда от Мари. – Что это с тобой, дорогая?

— А, мелочи! – с напускной небрежностью отмахнулась Мари и с той же нарочитостью чмокнула нежно мужа в плечо. – Просто Мишка байк сегодня купил.

— Байк? – с завистью переспросила Юти и, уткнувшись лицом в ладони, засмеялась. Она смеялась над смешной, сентиментальной и приземленной Мари.

А я был в восторге. Честно. Такими Мишку с Мари я ни разу не видел. В тот момент я бесконечно любил их, новых и неподражаемых. При этом так же, как и Юти, мне искренне было смешно. Ведь, казалось, эта семейная парочка нарочно так вырядилась, чтоб составить конкуренцию заезжему музыканту. А может – тут меня посетила шальная мысль – у хитроумной, по-женски находчивой и вероломной Мари появились вдруг далеко идущие планы в отношении беззащитного трубадура, и она втайне от доверчивого мужа, вырядившегося так же, как она, принялась отрабатывать эти планы. Боже, какая только чушь в тот момент не лезла мне в голову!

Но вот раздались первые гитарные аккорды, голова мигом прояснилась, сердце настроилось в унисон с мелодией и ритмом, а про Михаила с Мари я тут же забыл. Про все на свете забыл…

Играл Медиатор и в самом деле здорово, но был словно не с нами. Несмотря на экспрессию, чередовавшуюся с меланхоличной задумчивостью, ощутимо казалось, что часть его души, большая часть души витает где-то в другом месте, делит себя с другими людьми. Может, с той девчушкой, которую он привел с собой?

Девушка была тоненькой, худенькой, но очень светлой. Русые волосы, зеленовато-серые глаза, маленькие ступни и ладошки – она была похожа на ребенка. А венок из завядших желтых кувшинок на ее голове делал ее схожей с юной русалкой, неведомо как забредшей в наш город и заблудившейся в нем. Поначалу девчушку никто не заметил, будучи ослепленным лихим, ковбойским видом Михаила с Мари. Словно почувствовав ее безграничное одиночество, Медиатор отыграл пару вещей, подошел к нашему столу и, указав на юную незнакомку, сидевшую за соседним столом, четко и вразумительно представил ее:

— Это моя сестра Тереза. Ласково – Тези.

И только после этого продолжил выступление.

Какое-то время Тези еще сторонилась нас, но нет-нет, да кидала в нашу сторону пугливые, цепкие взгляды. Я проследил за ее взглядом – куда это она все время смотрит? Тези посматривала на Дика. Неудивительно. Этот вечный, неисправимый хулиган и забияка нравился абсолютно всем приличным девушкам.

Но Дик, похоже, ее не замечал. Он был весь, по самые уши, в музыке. Дик боготворил музыкантов, вообще всех, кого он не мог повторить. Правда он требовал такого же поклонения и для себя. Ведь Дик считал себя непревзойденным художником-татуировщиком.

Я держался ровно, Юти, прикрыв рот ладошкой зевала (она с удовольствием предпочла бы потанцевать), Михаил молча слушал, но по глазам его было видно, что он с кем-то мысленно спорит. И только одна Мари проявила к сестре музыканта искреннее участие.

— С тобой все в порядке, дитя мое? – подойдя к столику, за которым скучала девушка, Мари коснулась ее волос – и понимающе улыбнулась. – Да ты уже не дитя, ты женщина. Но все одно иди ко мне.

Мари не пришлось повторять: Тези послушно поднялась со своего места, подошла к нашему столу и села подле Мари. Приблизив губы к уху девушки, Мари что-то горячо зашептала.

После концерта Медиатор попросил нас не расходиться и первым поднял тему странных убийств. Оказалось, этот парень не только хорошо владел техникой игры на гитаре, но и, будучи приезжим, на удивление здорово был осведомлен о жизни нашего города. Словом, Медиатор знал обо всех трех происшествиях со всеми подробностями и деталями, о которых нам тут же и поведал:

— Второй жертвой оказался 86-летний старик. Совершенно одинокий. Он похоронил свою старуху два года тому назад, но старался держаться молодцом, бодрился, как мог, и совершал ежедневную прогулку по старому парку. Молодые мамаши не раз видели прямого, как палка, старика, во всем наутюженном и накрахмаленном прогуливавшегося среди старых тополей и каштанов. Вчера он оделся по обыкновению в серый, давно вышедший из моды хлопчатобумажный костюм и белую сорочку с манжетами под запонки…

— Этот модный дед еще и запонки носил? – с удивлением перебила Юти.

— Не простые запонки.

— Золотые, что ли? – усмехнулся я.

Медиатор не улыбнулся. Смерив меня спокойным, чуть снисходительным взглядом, пояснил: — Запонки были медными. Это довольно редкая вещь, ныне совершенно не ценимая. Возможно, они достались старику от его отца или деда. Как бы там ни было, именно медные запонки и послужили приманкой…

— Неужели опять стрекоза?! – не в силах скрыть волнение воскликнул Михаил. – Старик хоть успел ее снять на телефон?

— Нет. При осмотре телефон не нашли. Думаю, его у старика и не было.

— А запонки?

— Одна запонка исчезла, другая осталась. Но, главное, старик был убит так же, как таксист, – путем проникновения в зрачки и глазные яблоки тончайшей раскаленной спицы или, не исключено, лазерного луча.

— Зачем вы нам эти ужасы рассказываете? – недовольно заметила Мари. – Вон ваша сестричка вся дрожит.

Она обняла за плечи Тези, та и впрямь дрожала. Но, увлеченные разговором, мы не замечали ничего вокруг.

— То, что старика убили в точности как Спирина, – конечно, плохой знак… Но, может, запонку кто-то поднял с земли и прихватил с собой? – осторожно предположил Михаил. – Разве не мог это сделать случайный прохожий?

— Да старик мог вторую запонку просто дома забыть! В таком возрасте, как у него, не то что запонку, свое имя забывают! – нетерпеливо включился в разговор Дик. – Но даже если вся эта фантастическая бредятина про стрекозу-маньяка правда, то, скажите мне, на кой черт стрекозе медные побрякушки? Я понимаю, если б это была ворона, которая охотится на блестящие вещи. Но стрекозе-то они зачем?

Выслушав до конца эмоциональную тираду Дика, Медиатор отвечать на нее не стал, а как ни в чем не бывало рассказал историю про третье убийство:

— Это самое загадочное из трех убийств. Непонятно, как стрекоза могла уловить электронные переходы в атомах меди на высоте почти 50 метров…

— Чего? – оторопел Дик. Остальные, в том числе и я, недоуменно переглянулись между собой. История явно принимала новый оборот.

— Если вы не станете меня перебивать, я постараюсь изложить суть дела, — сдержанно улыбнулся Медиатор. – Стрекоза, о которой мы уже упоминали, — существо необычайное, мягко говоря, аномальное. Она улавливает волны, излучаемые атомами меди при переходе электронов с одного энергетического уровня на другой… — глядя на наши ошеломленные лица, Медиатор усмехнулся. – Кстати, вы хоть и не стрекозы, но тоже запросто можете стать свидетелем этого явления, если взглянете на кусок чистой меди. Всем хорошо известно, что медь имеет золотисто-красный цвет. Природа окраски меди как раз и заключается в перманентных переходах электронов с одной орбитали на другую. Эти переходы сопровождаются испусканием энергии, обладающей той же длиной волны, что и волна оранжевого света…

— А зачем нам все это? – не выдержав, снова перебил Дик.

— Цыц! – прикрикнула на него, Мари во все глаза слушавшая безумно интересного или красивого – она еще не решила на тот момент – гитариста-физика.

— Зачем? – дружелюбно переспросил Медиатор. – Сейчас вы поймете. Как мне удалось выяснить, стрекоза облучает кусочки или изделия из меди потоком специальных частиц, которые поглощают энергию у электронов меди и таким образом побуждают их перейти на более низкие энергетические уровни. При переходе испускается волна, которую человеческий глаз не способен различить, но стрекоза улавливает ее прекрасно. По длине этой волны стрекоза судит о качестве меди и принимает решение, что ей делать. Грубо говоря, ввязываться в бой или нет.

— Фантастика какая-то! – с каким-то надрывным восторгом вздохнул Михаил.

— Вот именно – фантастика! – кивнул Медиатор. – Третьей жертвой стрекозы оказался оператор башенного крана по фамилии Бирченко. Стрекоза влетела на высоту шестнадцатиэтажного дома, проникла в кабину крана, убила Бирченко, похитила у него медную зажигалку и была такова.

— А где доказательства? – недоверчиво спросил я.

— Старая зажигалка в виде медной гильзы, с которой крановщик никогда не расставался, – единственное, чего не нашли при досмотре тела и кабины. И убит крановщик был тем же способом, что и две первые жертвы, – спицей или лучом в глаза.

— А вы лично к какому варианту склоняетесь – к спице или лучу? – поинтересовалась Юти.

— К лучу, — отведя взгляд, глухо произнес музыкант. – Думаю, это биологический лазерный луч, который способна генерировать таинственная стрекоза. Этим же лучом, не исключено, она обрабатывает и медь, тестируя ее на чистоту металла.

— Ты так все складно излагаешь… — ухмыльнулся Дик. – Может, это ты их того… грохнул?

— Самое смешное, и я об этом подумал, — нервно хохотнул Михаил. – А что? Известный прием: чтобы снять с себя подозрения, нужно прикинуться виновным.

— Мишка, что ты себе позволяешь! – шикнула на мужа Мари. – Тоже мне криминалист!

Одна Тези не принимала никакого участия в нашем разговоре, будто ее это совсем не касалось. Я бросил на нее враждебный взгляд и тут же застыдился своих мыслей: Тези безмятежно дремала на плече Мари.

Я перевел взгляд на Медиатора: его лицо сохраняло спокойствие и невозмутимость. Казалось, он совсем не обиделся на язвительные слова в свой адрес. Подождав, пока все за столом замолчат и успокоятся, он продолжил:

— Ваши подозрения, друзья, не лишены оснований. Будь я на вашем месте и слушая такие вот истории, которые я вам сейчас рассказываю, то, наверное, тоже заподозрил бы черт-те что… Можете верить мне или нет, но тех троих я не убивал. Я в глаза их не видел. Но за делом стрекозы – так я назвал серию из трех таинственных убийств – слежу пристально. Можно сказать, занимаюсь их расследованием.

— Так ты – мент?! – невольно шарахнулся от него Дик.

— Нет, я не мент. И даже не частный детектив… Скорее, я ученый, по определенным соображениям взявшийся за это дело.

— А зачем гитара? – вопросительно улыбнулась Юти. – Этот концерт? Для отвода глаз, да?

— Это не концерт, а только репетиция к нему. А вот концерт… Концерт вы мне поможете провести. Надеюсь, не откажете мне в этой скромной просьбе? – Медиатор испытующе посмотрел на каждого из нас.

— Да какие из нас музыканты! – фыркнул Дик. – Ну, Михаил еще что-то бренчит на гитаре, Керуак играет на губной гармошке, а я – пас! Мне медведь сразу на два уха наступил.

— Дик, ты меня не понял. Это будет не простой концерт, а научный эксперимент и одновременно что-то вроде засады.

— Вы хотите заманить стрекозу? – первой догадалась Юти, глаза у нее загорелись, щеки зарделись – в ту минуту она была необыкновенно хороша.

— Правильно! Какая ты умница! – обрадовался Медиатор. – Если б не… моя сестра, — он скосил взгляд в сторону дремавшей Тези, — и не твой строгий муж, я непременно расцеловал бы тебя. Однако к делу, — он грустно улыбнулся, глаза его потускнели, а лицо приняло озабоченное выражение. – Нам всем предстоит создать медный шум…

— Чего?

— С этого момента просьба не перебивать! Эксперимент, о котором я буду сейчас рассказывать, потребует от каждого из вас собранности, отваги и сноровки. Признаюсь, вам придется рисковать жизнью, поэтому, кто не хочет, пусть сразу скажет…

Не дождавшись от нас ни слова, ни звука, он удовлетворенно качнул головой и заговорил вновь:

— Итак, чтоб заманить к себе стрекозу, нам нужен мощный медный шум. Я раздам каждому из вас по вещице из чистой меди. У меня тоже будет такой предмет, — Медиатор тронул рукой струны. – Перед самым выступлением я натяну медную струну…

— А как ты собираешься поступить со стрекозой? – спросил я.

— Я устраню ее. Для этого у меня есть специальное устройство. Но о нем я расскажу после концерта, когда все кончится.

— С тобой все понятно, ты будешь играть, — кивнул Дик. – Потом грохнешь стрекозу, если она клюнет на твои приманки. А нам что делать с нашими медными игрушками?

— Ничего.

— То есть как ничего?

— Погоди. Так мы будем вроде наживок? – возмутился Михаил. – Как те бедолаги, которым выжгли глаза?

— Я же сказал: кто боится или по какой-то другой причине не хочет рисковать… Скажите честно, я все пойму.

— Ну, не знаю, — растерянно протянул Дик и обвел нас вопросительным взглядом. – Что скажете, парни?

— Да, чуть не забыл! – вдруг встрепенулся Медиатор. – Я ведь предусмотрел средства защиты!

С этими словами он вынул из рюкзака, лежавшего в его ногах, очки. Обычные солнцезащитные очки.

— Перед концертом я раздам каждому из вас такие вот очки.

Михаил взял очки, с сомнением прокрутил их в руках.

— Ты хочешь сказать, что они защитят нас от монстра стрекозы?

— Должны.

— Не уверен, — Михаил вернул очки Медиатору. Затем, нагнувшись ко мне, украдкой шепнул в ухо: — У меня есть идея получше.

— Вот эта, что ли? – я с сомнением показал на его байкерские очки, которые Михаил держал в руках.

— Это? Нет, это баловство, — рассмеялся он. Потом, посерьезнев, пояснил: — Среди байкеров, с которыми я познакомился, немало ребят, которые не только байками, но и лыжами горными хорошо управляют. Думаю взять у них на день очки. А очки у горнолыжников, знаешь, какие? Сила! От какого хочешь солнца защитят!

— А от лазера?

— И от лазера тоже, — неуверенно произнес Михаил.

*2*

На подготовку к концерту ушло четыре дня. Медиатор больше искал зал, чем репетировал, – мотался по не знакомому ему городу в поисках более-менее подходящего помещения. Дик взял на работе отгулы и всячески помогал гитаристу. Тот оказался на редкость привередлив и требователен, причем не интересовался у администраторов стоимостью аренды, а больше обращал внимание на акустику зала и на какие-то лишь ему понятные вещи, к примеру, зачем-то измерял шагами зал вдоль и поперек, прятался за колоннами, если такие были внутри, и даже ложился на проходе и несколько минут оттуда наблюдал за сценой. После трехдневных мытарств, утомительных и бесплодных, Дик решил, что в городе нет достойного зала, который устроил бы Медиатора. Обедая в небольшом дешевом, но очень уютном кафе, где вместо музыки ровно гудел вентилятор, Дик предложил провести концерт в «Полонезе»:

— Людей там немного соберется, но у тебя уже есть опыт, ты знаешь это помещение.

— Нет, дружище, — допив компот из сухофруктов, мягко возразил Медиатор. – Я буду играть в ТЮЗе.

— Но мы же с него начинали, и он тебе не понравился!

— Я не сказал, что театр мне не понравился. Просто я хотел посмотреть другие залы, чтобы сравнить с ТЮЗом… В нем есть кое-что, чего нет в других помещениях.

— Что же, если не секрет?

— Колонны.

За колоннами даже не в амфитеатре, а на балконе он нам и взял билеты.

До концерта оставалось меньше, чем полдня, Медиатор уединился с гитарой, да нам, по большому счету, не было до него дела. Эйфория от знакомства с ним, как и следовало ожидать, улетучилась, и не знаю, как другие, но я не испытывал особого желания слушать его выступление. Наверное, я ограниченный, скучный человек, а то, что Дик сказал про меня, что я будто бы играю на губной гармошке, – откровенная ложь. Просто я сдуру пообещал Медиатору помочь, а теперь стеснялся сказать ему, что плевать я хотел на его выступление.

Мы собирались с Юти пообедать, а потом уже окончательно решить, идти нам на концерт или нет. Сели за стол, и в этот момент Юти позвонили. Это была Мари. Поговорив с подругой, Юти разволновалась, а затем в нескольких словах передала мне разговор с ней. Час назад Мари позвонил Герц, хозяин «Полонеза», и чуть ли не в истерике пожаловался ей, что в бар забрела та самая бледная, как смерть, девочка, которая приходила с музыкантом; она была сама не своя, очень слабая, сначала все спрашивала: «Где мой муж?», а потом упала в обморок, и Герц так растерялся, что забыл, что следует делать в таких случаях. «Вызови скорую! Не знает он, что делать! Никогда не думала, что ты такой недотепа!» — вырвалось в первый момент у Мари, но уже в следующую минуту она на мужнином байке неслась к бару. Она попросила Герца присмотреть за мотоциклом, а сама на такси, едва приведя девушку в чувство, отвезла к себе домой.

— Мари говорит, что Тези уснула и что-то бормочет, почти кричит во сне. Видать, натерпелась чего-то бедняжка… Мари просит нас с тобой обязательно сходить на концерт и поддержать Медиатора.

— Откуда она знает, что я передумал идти?

— Керуак, это же Мари! Она всегда знает такое, о чем мы даже не догадываемся, а о простых вещах – подавно!

Сокрушительный аргумент. Вздохнув, я полез в шкаф за отглаженной сорочкой.

В театре на удивление было людно и даже празднично. Правда праздничное настроение у меня держалось лишь до тех пор, пока я не увидел, где мне предстоит сидеть – за колонной: Юти по одну сторону, я – по другую. И так же обстояло с местами у Дика, Михаила и Мари.

— Он что, издевается этот твой виртуоз?! – наехал я на Дика в фойе, куда мы спустились, чтобы взять в буфете по 50 граммов коньяку. Дик ничего не ответил, только пожал плечами. Объяснить ситуацию попытался Михаил:

— Небось, музыкант хочет, чтоб мы его лучше слышали. А для этого видеть вовсе не нужно. Даже наоборот, когда человек смотрит, то отвлекается от сути.

— От какой еще сути? – сердито буркнул я.

— Ну, от музыки…

Однако реплика Мари поразила нас всех:

— Дурачье, он хочет спасти вам жизнь.

Потом, замявшись и побледнев, она протянул каждому из нас что-то вроде оберега.

— Наденьте. Я ведь тоже о вас беспокоюсь. И молиться буду.

— Что это еще за знаки зодиака? – рассмотрев свой амулет, насмешливо спросил Дик.

— Какой же ты все-таки темный, Дик, — покачала головой Мари. И вдруг как прикрикнет на него: — Надевай сейчас же!

Дик послушно надел, и мы все тоже.

— Постойте, а где же медный шум? — напомнил Михаил. – Помните, Медиатор обещал нам раздать какие-то медные штуковины. Наверно, типа таких, как у Мари.

— Ну да, — согласно кивнул я. – Ради этих штуковин он нас сюда и позвал, — подумав, я добавил: — А еще он собирался раздать нам очки, которые должны защитить нас от фиг знает чего. Дик, ты случаем не знаешь от чего?

Дик лишь угрюмо промычал в ответ.

— Может быть, он передумал? – наивно предположила Юти. – Медиатор – творческая натура, мог и забыть про нас.

И опять Мари нас огорошила:

— Погодите, еще не время.

Мы заняли свои места, неуклюже выглядывая из-за колон, в зале медленно погас свет, и тут до меня донесся чей-то шепот:

— Мужчина, вам просили передать. Сказали, чтоб вы раздали вашим друзьям.

По ряду мне передали пакет, в котором лежала горсть металлических лепешек, судя по всему, медных, и пять солнцезащитных очков. К каждой лепешке был привязан шнурок. Еще один амулет, невесело усмехнулся я и надел на себя одну лепешку и очки, а остальные раздал друзьям.

Как вдруг меня снова толкнули – в этот раз с другого боку.

— Да что это такое! Вы когда-нибудь успокоитесь! – послышался чей-то возмущенный шепот.

— А я что, виноват? – стал оправдываться другой шепот. – Меня попросили, что мне еще остается делать?

Я развернул то, что на этот раз передали мне самому. Горнолыжные очки! Вот же Мишка артист, какую паузу выдержал! А может, просто-напросто, подлец, забыл про свои очки и, если б не очки Медиатора, никогда бы не вспомнил.

Но, оценив Мишкины очки, я мигом простил друга: его очки выглядели тяжелым бронированным танком в сравнении с той легковесной безделицей, которую нам раздал музыкант. И я, не раздумывая, снял его хлипкие очечки, и надел Мишкины.

Наконец на сцену вышел Медиатор – и концерт начался.

Я не заметил, когда перестал замечать все вокруг. Музыка вплыла в мои уши, теплым воском растеклась внутри черепной коробки, обдала теплом мозг – и вдруг схлынула куда-то вниз, к ступням, к пяткам, к мизинцу правой ноги. Я замер в недоумении, вначале с почти религиозным благоговением взирая на порхающие по струнам пальцы-перья Медиатора, затем в томлении прикрыв глаза – чтобы ничего не пропустить, чтобы улавливать среди бурлящего вокруг меня хаоса одну лишь музыку…

Добровольное забытье длилось неведомо сколько. Я впитывал в себя музыку, как при обратной съемке человек впитывает в себя собственный пот. Я вдруг понял, что музыка, которую я сейчас слышу, – моя, мне кто-то согласился вернуть ее после долгой разлуки и проволочки. Я вдруг испытал такой прилив благодарности и эйфории, что, не сдержавшись в спешке узнать, кто мой спаситель или духовный донор, распахнул глаза – и увидел стрекозу. Она была передо мной, порхала в полуметре от моих очков. Что она хотела увидеть в них? Что она, черт побери, забыла?! Я даже хотел было сдернуть с себя и очки, чтоб получше рассмотреть загадочную тварь, а, может быть, своим решительным взглядом указать ей на место, проще говоря, послать ее куда подальше. Но, к счастью, не успел осуществить свои намерения: рука застыла на очках, толстых, как танковая броня, когда стрекоза, подобно скорпиону, изогнула хвост и нацелила его на меня. И тут я понял, зачем существуют в театрах колонны – инстинктивно дернулся за колонну, возле которой сидел, и это, вероятно, меня и спасло. Потому что в следующее мгновенье из кончика хвоста стрекозы в мою сторону внезапно вырвался продолговатый ослепительный сгусток огня, тонкий, как спица или игла, с умопомрачительной скоростью устремился ко мне – и слету врезался в каменную колонну. Брызги, щепки, осколки! Что-то поранило меня до крови, но я не утратил контроля над ситуацией, успел заметить, что Юти, сидевшая справа от меня, тоже вовремя укрылась за колонной – и ее, слава Богу, тоже не достал убийственный луч стрекозы. Оставалось надеяться, что точно так же проворно поступили все мои друзья. Ну ты, Медиатор, и сволочь, выругался мысленно я. Ведь знал наверняка, гад, что посылаешь нас на верную смерть!

Мне стало интересно, как же там Медиатор, как он корчится от огня стрекозы – ведь колонн на сцене не было. Разбираемый нездоровым любопытством, я высунулся из-за колонны, и в тот же миг мои очки едва не раскололись от оглушительного удара, в глазах вспыхнул невыносимый пламень – и я ослеп и отключился…

Не знаю, сколько я был без сознания. Когда очнулся, перед глазами плыли зеленые круги, голова гудела, будто медный котел, а на сцене шел настоящий бой. Стрекоза непрерывно атаковала Медиатора, посылая в него все новые и новые порции огненных стрел. И впрямь то, чем воевал монстр в обличье стрекозы, здорово смахивало на стрелы или спицы – тонкие и длинные. Не иначе лазер, подумал я, наверно, в нем до фига энергии, раз он меня послал в нокаут. На лице Медиатора темнели очки – толстенные, не чета даже нашим горнолыжным. Если б не эти бронированные очки, думал я, следя за музыкантом из-за колонны, ему бы ни за что так долго не продержаться. Вон ведь что стрекоза вытворяет! Привыкшая быстро разделываться со своими жертвами, она на этот раз не могла взять в толк, отчего ей не удается одолеть человека. Это бесило стрекозу до крайности. Она то метала в музыканты скупые короткие сгустки пламени, словно экономя заряды, а то, наоборот, точно сорвавшись с цепи, принималась поливать его длинными огненными струями, выпуская их по несколько штук параллельно друг другу. Когда она переходила на трассирующие очереди, становилось особенно жутко: густой сноп лазерных лучей ударялся в стекла очков – и тут же, чудом не повредив их, отскакивал в сторону. Видя это, я облегченно вздыхал.

Отражая атаку за атакой, Медиатор сохранял поразительное хладнокровие и, как ни в чем не бывало, продолжал играть. Я даже зауважал его за это и хотел было шепнуть о своем восхищении им Юти, припавшей молча к моему плечу, да не успел, ошарашенный новым, неожиданным поворотом событий. Стрекоза вдруг осеклась, из кончика ее хвоста вместо очередного импульса лазера пошел жалкий дым, и тогда Медиатор, на один-единственный миг приостановив игру, вскинул гитару и выпустил из грифа луч такого диаметра, что он мог, наверное, разнести вдребезги колонну, за которой был я. Луч угодил точно в голову стрекозы – даже не дернувшись, она свалилась к ногам гитариста.

Однако на этом хоррор, как я успел мысленно его окрестить, не кончился. Медиатор поднял стрекозу, деловито оглядел ее со всех сторон, затем, порывшись в рюкзаке, стоявшем подле него, что-то вынул из него и, будто булавку, воткнул в тело стрекозы. Она дернулась раз, другой – а на третий Медиатор выпустил ее, внезапно ожившую, из своих рук. Вспорхнув, стрекоза взмыла вверх и исчезла где-то под сводом театра.

Медиатор отпустил стрекозу, которая его два не прикончила. Зачем он это сделал? Я ровным счетом ничего не понимал, хотел спросить у Юти, что она думает об этом, но, поглядев на жену, к удивлению обнаружил, что она без сознания. Тогда я осторожно отстранил ее от себя и, прислонив к спинке кресла, стал пробираться к Михаилу, который обычно из любой ситуации находил выход. Но тут меня так качнуло и повело в сторону, что я сам снова рухнул без сознания – на чьи-то головы и колени, не слыша ни проклятий, ни жалостливых, сочувствующих возгласов…

— И что потом? – наверное, уже в сотый раз переспросил у меня Дик.

Я терпеливо повторил:

— Он прицепил к стрекозе какую-то штуковину вроде миниатюрного маячка…

— Нет, ну зачем ты врешь? – раздраженно перебил меня Дик. – Ты не мог видеть с балкона – черт-те откуда! – что Медиатор делал на сцене!

— Видно, стрекоза тебя так шандарахнула, что у тебя начались глюки, — сочувственно усмехнулся Михаил. – И теперь ты пытаешься нас убедить, что эти глюки – правда.

— А почему мы не видели того же, что и ты, а? – снова взвился Дик. – Выходит, ты один у нас такой зоркий? Так, что ли?

— Дик, Керуак и вправду такой – зоркий, — отпив из бокала, заступилась за меня Юти. – Меня насквозь видит, когда я хочу что-то купить.

— Ребята, вы что думаете, я вас обманываю? – пришла очередь заводиться мне: я не нуждался в Ютиной помощи. – Да, это правда, стрекоза меня здорово ударила тем лучом. Но ведь она и вас ударила!

— Но я и Мишка сразу после этого вырубились, Мари и Юти, подозреваю, тоже, — наседал на меня Дик, — а тебе одному привиделась какая-то хрень!

— Дик, не мешай, пусть рассказывает, — неожиданно заступилась за меня Мари. Не глядя никому в глаза, промолвила: — Потом я скажу.

Мы были впятером дома у Михаила с Мари, пили на кухне чилийское красное вино, оказавшееся единственным охлажденным напитком в их холодильнике.

Я остыл, мой пыл рассказчика иссяк, и я обвел друзей чуть настороженным, отчужденным взглядом.

— А что рассказывать? В общем-то я уже все сказал… Пока вы были без сознания, Медиатор завалил стрекозу из своей гитары, как из бластера, но не на смерть, а только парализовал ее буквально на несколько секунд, затем прицепил к ней датчик – и отпустил. А потом достал компактное устройство, похожее на рацию, и пошел следом за стрекозой. Нет, побежал за ней!

— Любопытно, зачем? – задумчиво спросил Михаил. – Похоже, он заранее все спланировал. Весь этот его концерт – фарс, а мы – марионетки в его руках.

— Медиатору нужна была стрекоза. Точнее, тот, к кому она его приведет, — сказал я.

— Прям детектив какой-то, а не концерт! – фыркнул Дик.

— А мы? – вдруг спросила Юти, как ни в чем не бывало продолжавшая пить вино.

— Что мы? – непонимающе переспросил я.

— Так и будем сидеть?.. Меня, между прочим, стрекоза очень заинтересовала.

— Глядите, какая у нас Юти смелая! – засмеялся Дик. Зато Мари без тени улыбки вдруг объявила: — Вот мы к этой стрекозе и отправимся.

— Мари, что ты придумала на этот раз? – насторожился Михаил, всю жизнь не перестававший удивляться непредсказуемости своей жены.

— Увидишь, — неохотно отозвалась она. И тут же довольно жестко всем приказала: — Верните мне амулеты, которые я вам дала… А заодно и медный шум.

Мы послушно отдали ей амулеты вместе с медными лепешками Медиатора, она достала из шкафа большой медный таз, в котором варила варенье, и поставила его в центре стола, за которым мы только что пили вино. Затем она сложила амулеты в таз, налила в него воды, прошептала неразборчиво заклинание, потом бросила в таз щепоть темно-серого порошка, очень пахучего, пряного, напомнившего мне какие-то специи, – и в следующий миг над водой поднялся пар или дым. За считанные мгновенья он заполнил собой всю кухню.

— Шоу-магия Мари! – пошутил Дик, но его никто не поддержал.

Юти закашляла, затем я, но вскоре дым рассеялся таким же непонятным образом, как и появился, и над тазом, сантиметрах в сорока над водой, нашим взглядам предстала стрекоза. Точнее, ее призрачная копия – прозрачная, сумрачная и бестелесная. Призрак стрекозы неподвижно парил над водой.

— Ну и ну! И вправду шоу! – невольно вырвалось у Михаила. – Жена, мы требуем объяснений, что за цирк ты тут устроила!

— Это не цирк а магия, — холодно поправила его Мари. – Меня научил ей мой девяностосемилетний прадед – шаман из племени оджибве. Он называл этот призрак духом меди, рассказывал, что медь запоминает все, что видит вокруг себя, и если медь хорошо попросить, она готова приоткрыть нам свою тайну.

— Тайна медной горы – слыхали! – не удержался Дик.

— Этот эффект достигается благодаря способности меди испускать свет, — улыбнувшись Мари, я тоже решил вставить свои пять копеек в ее рассказ. – С одной стороны свет как бы окрашивает медь в красно-золотистый цвет, а с другой, когда достигает какого-нибудь предмета, отражается от него и, подобно радиолокационному сигналу, сообщает куску меди всю информацию о предмете.

— Умный, что ли? Или справочников по физике начитался? – ухмыльнулся Дик. – Может, ты еще объяснишь, откуда взялось это привидение? – он кивнул на призрак стрекозы.

— Думаю, это и есть та информация, которую запомнили наши амулеты, когда стрекоза была в непосредственной близости от нас, — предположил я, тут же запнулся и смущенно развел руками. – Но каким образом тебе, Мари, удалось локализовать эту информацию и оформить ее, по сути, в виде голограммы?.. Возможно, этому способствовал химический порошок, который ты добавила в воду. Так, Мари?

— Хмели-сунели, — вдруг отрывисто произнесла она.

— Что?

— Кончился у меня магический порошок, оттого пришлось посыпать хмели-сунели, — лукаво улыбнулась Мари, и я не понял, говорит она всерьез или шутит. – Ах, не все ли равно! Главное ведь заклинания, слова!

— Тетя Мари, где вы нашли Чилу? – проворковал за моей спиной нежный девичий голосок. Я мигом оглянулся. – Тези?

— Ты проснулась, милая? – по-матерински заботливо спросила ее Мари.

— Да, — сладко зевнула девушка.

— Как тебе спалось на Семиной кровати? Не мала она тебе? – улыбнулась Мари. Затем, поглядев на меня с Юти, зачем-то пояснила: — Я отправила Карину, нашу нянечку, с Семой и Тимой на месяц в загородный санаторий. Мальчикам там хорошо… Тебе было удобно? – вновь заботливым тоном она обратилась к Тези.

— Спасибо, тетя Мари, все было замечательно. Просто я услышала голоса и решила посмотреть, кто тут у вас. И увидела… — Тези ненароком встретилась глазами с вмиг притихшим Диком и тут же отвела взгляд. – Я увидела Чилу!

— Ты ее знаешь, милая?

— Конечно! Это же стрекоза Петра Васильевича… Только какая-то она чересчур прозрачная, будто ненастоящая…

— А кто такой этот Петр Васильевич, Тези? – осторожно спросил я, словно сама девушка была стрекозой и я мог неосторожным вопросом вспугнуть ее.

— Мой друг. Точнее, раньше им был, пока… — неуверенно начала было девушка, помолчала, а затем сухо сообщила: — Петр Васильевич – научный партнер Андрея.

— Та-ак, еще одна неизвестная фигура, — фыркнул Михаил. – А он-то кто такой?

— Как? – явно опешила от такого вопроса Тези. – Вы же сами с ним… Андре – музыкант, гитарист.

— Понятно. Оказывается, Медиатора зовут Андреем, — усмехнулся я и бросил в сторону Дика чуть насмешливый взгляд.

— Как вы сказали – Медиатор?

— А, неважно. Ты лучше расскажи, чем занимались Петр Васильевич и твой брат.

— Чей брат?

— Твой. Я про Андрея.

— Но Андрей мне не брат.

— Да ну! – не выдержал Дик, до этого молча, с несвойственным ему стеснением слушавший мой с Тези разговор. – Кто ж он тогда тебе?

— Муж.

Ответ Тези поверг нас пятерых в полное замешательство; на несколько мгновений лишенные дара речи, мы с изумлением рассматривали худенькую тоненькую девушку.

— Сколько нового я сегодня узнал, — вздохнув, первым заговорил Дик. – Ай да Медиатор!

Тези стало неловко.

— Тетя Мари, так я пойду? – сказала она, поднимаясь из-за стола.

— Погоди, милая, — накрыв ладонью ее узкую руку, Мари удержала ее. – Наверно, тебе не очень приятно об этом вспоминать… Но я прошу тебя, расскажи хоть немного о своей жизни.

— Ну, хорошо. Это было так давно. Мы только познакомились с Андре, начали встречаться… Однажды он привел меня в лабораторию, где работали Петр Васильевич и Дифарай, их третий, и сказал: «Это моя сестра Тези». Так и сказал – моя сестра. Оказывается они дали друг другу клятву, что ради чистоты эксперимента не будут жениться. Но Дифарай, этот страшный, неприятный человек, все равно накинулся на меня! – Тези вдруг горько расплакалась, ее плечи стали содрогаться от рыданий, и она бросилась вон из комнаты – и угодила в объятия Дика.

— Ну-ну, спокойно, девочка. Здесь нет никаких Дифараев и Петров Васильевичей. Есть только мы – твои друзья.

— Да?

— Да.

— Вам и вправду важно знать, что случилось со мной?

— Очень.

— Ну… Когда я вошла в лабораторию, Петр Васильевич и Дифарай ухаживали за цветком. Мне показалось, что они бросали цветку, как голодной собаке, какие-то мелкие предметы и те мигом исчезали в его пышном, сочащемся влагой бутоне… Вначале я подумала, что эти люди – агрономы или садоводы, но ошиблась. Петр Васильевич называл себя идеобиологом, то есть идейным биологом. Он постоянно повторял, что глубоко разочарован в людях и во всех млекопитающих. Он поставил целью своего эксперимента вырастить идеальное растение, разумное и вечное, которое он назвал киборкус. Спустя какое-то время Дифарай убедил Петра Васильевича вывести не просто идеальное растение, а цветок-воин…

— Идеальный биосолдат, так? – по ходу заметил Михаил. – Хм, интересно.

— …И тогда они привлекли к работе Андре. Причем не стали объяснять всех деталей эксперимента. А Андре, он такой доверчивый и увлекающийся… Словом, он согласился на эксперимент, даже не разобравшись, с какой целью его на самом деле проводят.

— А он специалист в какой области, ваш Андре? – поинтересовался я.

— Как, вы и этого не знаете?.. В лазерной индустрии. У него несколько патентов на изобретения лазерных генераторов.

— Погоди, а какая может быть связь между растением и лазерным генератором? – решил уточнить Михаил.

— Прямая. Я же вам сказала, что они задумали создать биологического солдата и вооружить его лазером.

— И что, получилось? – совершенно серьезно, без тени иронии, спросил Дик; не отрывая взгляда, он смотрел на девушку, словно в выражении ее лица скрывался ответ на давно мучивший его вопрос.

— Не знаю… Когда Андре прознал про истинные цели эксперимента, он даже хотел уничтожить цветок. Был большой скандал, Андре заявил, что уходит из лаборатории, Дифарай пригрозил ему, что его уход может плачевно отразиться на моем здоровье, Андре подрался с Дифараем, побил его, Петр Васильевич в страхе куда-то бежал от них обоих и организовал новую лабораторию, а я… я все-таки заболела. После этого Андре еще раз встречался с Дифараем, тот припугнул Андре, что если он не послушает его и не доведет эксперимент до конца, я обязательно умру.

— А кто этот Дифарай, черт бы его побрал? – разозлился Дик.

— Не знаю. Темная личность. Не переставал называть себя врачом-бактериологом. Но, по-моему, он обыкновенный колдун.

— Ну и история! – покачал головой я. – Какие-то авантюристы создают биологического убийцу, а один из них даже угрожает жизни девушке. Может, в милицию заявить?

— Ага, чтоб этот Дифарай и твою Юти заколдовал, — мрачно пошутил Дик. За это я показал ему кукиш.

— Глядите, стрекоза бьется в стекло! – внезапно одной фразой сменила тему разговора Юти.

Все повернули головы в сторону окна. Призрачный двойник стрекозы, о котором ненароком забыли, слушая рассказ Тези, как заведенный налетал на стекло, беспрепятственно, подобно лучу света, проникал сквозь него наружу, а затем тем же путем возвращался в дом, и снова все повторялось в той же очередности.

— Что она хочет этим сказать? – спросила Юти.

— Призрак стрекозы куда-то нас зовет, — предположил Михаил. – Но куда?

— Он стремится к своему альтер-эго, — неожиданно философски заметил Дик. Но я тут же возразил: — Нет, скорее, призрак стрекозы и есть альтер-эго или, по-другому, медиатор, посредник между настоящим насекомым и нами.

— Но почему это привидение не улетает, почему возвращается? – задумчиво потер лоб Михаил. – Мари, что ты скажешь?

— Я устала, — вдруг безучастным тоном сказала она.

— Мари!

— Тетя Мари, вы же знаете! – воскликнула Тези и порывисто всплеснула руками, словно в молитве.

— Призрак хочет встретиться со своей стрекозой, но амулеты не отпускают, — нехотя откликнулась Мари. – Амулеты имеют власть над призраком.

— И что теперь?

— Вы снова наденете амулеты и последуете за призраком. Думаю, он приведет вас туда, куда нужно.

— А ты дорогая? – обеспокоенный тем, каким бесцветным голосом говорила его жена, спросил Михаил.

— Я же сказала – я устала.

— Я останусь с тетей Мари, — улыбнувшись, объявила Тези. Поглядев особенно тепло на Дика, она поцеловала его в щеку и вышла. На пороге девушка пошатнулась, но Мари вовремя подхватила ее под локоть.

Дик, Михаил, Юти и я проводили Тези взглядом и бросились догонять призрак стрекозы, который не могли удержать возле себя даже медные амулеты индейцев из племени оджибве.

*3*

— Надо ж, летит, прям как «Фантом», — глядя из-под руки на едва заметную точку в небе, с нескрываемым восхищением воскликнул Михаил.

Я присмотрелся: и вправду загадочный двойник стрекозы местами напоминал истребитель США – такой же настырный и боевой… Нет, конечно же, я усмехнулся собственным мыслям, это крылатое привидение больше смахивало на вертолет. Просто мне понравилось Мишкино сравнение с «Фантомом». Как завороженный, я следил за полетом фантома: в нем было много воинственной красоты, которая рождает в человеке одновременно страх и восторг. Фантом стрекозы. А что, в этом что-то есть, подумал я.

Фантом летел рывками и зигзагами, то отрываясь далеко от нас, то возвращаясь и всем своим видом призывая нас ускорить шаг. Не сговариваясь, мы дружно поддались на его сигналы и в быстром темпе пролетели полгорода, пустого, обезлюдевшего, некрасивого, изъеденного, как язвой, жарой, и, в конце концов, были уже не рады, что согласились на эту авантюру. А неутомимому двойнику стрекозы было хоть бы хны!

По небу плыли ленивые облака, а навстречу нам попадались лишь редкие и такие же несчастные, как мы прохожие. Автомобилей почти не было, казалось, они дружно провалились сквозь расплавленный асфальт или укатили на пляж – специальный автомобильный пляж. В глазах от жары все плыло, мерещились какие-то неясные жутковатые предметы и образы. Поэтому появление на фоне их поливальной машины в первый момент показалось нам спасительным знаком свыше. Однако, приглядевшись к водовозу, Дик с недоумением и явным отвращением заорал:

— Что за хрень?! У него на цистерне фрицевский крест! Я такие же кресты на фотках фашистских танков видал!

— Дик, не ори на весь город! – взялся урезонивать друга Михаил. – Ты явно перегрелся, дружище. Успокойся и бери пример с Юти: ей как девушке несравнимо сложней, чем тебе. Но она же не кричит про алые паруса и принцев на белых конях, которые мерещатся ей на каждом углу.

— Что?! Ты думаешь у меня глюки, да?! – взвился Дик. И с отчаянной надеждой, почти заискивающе заглянул мне в глаза. – Керуак, ты же тоже видел крест на водовозе, скажи – видел ведь!

Я был вынужден развести руками – к тому времени я устал как собака, поэтому у меня уже не осталось сил глазеть по сторонам.

Наконец мы, похоже, добрались до цели нашего странного, непредсказуемого, изматывающего маршрута. Оставив за собой центр, гудящими, душными улицами мы буквально бегом спустились к окраине города – спокойной и тихой. Это был частный сектор: улица из старых домов и недавно выстроенных особняков упиралась в узенькую обмелевшую речушку, поросшую ряской и кувшинками. На другом берегу реки раскинулся зеленый луг и, едва покачивая кронами, шумела такая же зеленая роща. На горизонте, там, где кончалась роща, темнели унылые башни жилого микрорайона, а на лугу среди спокойных деревьев отдыхали взрослые и дети. Так странно и дивно было наблюдать этот почти первобытный оазис посреди раскалившегося за день городского пекла. От реки веяло приятной прохладой, а наши тела, возбужденные недавней погоней, точно камни, источали жар и тревогу.

Не дождавшись нас, уже едва волочивших ноги, фантом стрекозы перелетел через забор крайнего на улице дома, одной стороной выходившего прямо на реку, – и был таков. Мы встали в некотором замешательстве: как быть дальше? Прорываться через калитку или сразу лезть через забор?

— Что скажешь? – отдышавшись и сделав глоток воды из бутылки, которую предусмотрительная Юти захватила с собой, спросил я у Дика.

— Дай, — он протянул ко мне руку и, жадно напившись, кивнул в сторону забора, за который залетел неутомимый фантом. – А вон у него спроси лучше.

В трех шагах от калитки, подперев забор спиной, на земле сидел калека. Лицо его обезобразил ужасный ожог.

— А вы могли бы угостить меня водой? – спросил он пересохшими и, казалось, тяжелыми, как жернова, губами.

— О Боже! – вдруг узнала его Юти. – Медиатор! Это вы?!

Совладав с безотчетным отвращением и неприязнью, я всмотрелся в лицо калеки – это и вправду был гитарист. Однако гитары рядом с ним не было.

— Ни хрена себе! – дернувшись всем телом, как от удара тока, вскрикнул Дик. – Кто это тебя так?!

Медиатор не ответил, неотрывно глядя на бутылку с водой. Я присел на корточки перед ним, протянул ему бутылку, он сделал пару судорожных глотков и, отвернувшись, вернул мне бутылку.

— Здесь что, пожар был? – участливо спросил Михаил.

— Нет, — превозмогая в себе желание послать нас куда подальше, а может, просто борясь с болью, глухо отозвался Медиатор. – Это кислота.

— Кислота? — прижав руки к груди, в истерике повторила Юти. Я придержал ее за плечи, чтоб она не упала.

— Я хотел взять лабораторию с первой попытки… Куриленко оборонялся. Стрелял, но, главное, облил меня кислотой.

— Прости, что спрашиваю об этом… А стрекоза где? – поинтересовался Михаил. – Ты ее видел?

— Разумеется. Это ведь она меня сюда привела. Я всю дорогу следил за ней по датчику.

— А ее тоже того… кислотой? – спросил Дик.

— Стрекозу-то? Да нет. С ней все в порядке. Носится где-то во дворе. Хотела в дом залететь, да Куриленко наглухо закрыл все окна.

— Куриленко – это, наверно, Петр Васильевич? – осторожно уточнил я. – А Дифарай с ним?

При упоминании этих имен Медиатор презрительно поморщился.

— Вижу, вы уже все знаете. От Тези, да? А она вам сказала, что Куриленко и Дифарай водили меня за нос, скрывая истинную цель эксперимента? А когда я отказался участвовать в их преступных планах, они начали шантажировать меня, а затем Дифарай заразил Тези бактериологической болезнью и скрылся. А Куриленко, сменив квартиру, продолжил свой кошмарный эксперимент…

— Как же вы теперь? – расплакалась Юти. – Вам нужно к врачу!

— Вы о щеке? – улыбнулся Медиатор – улыбка вышла вымученной и ужасной. Наверное, так улыбался Квазимодо, представляя в воображении чудесную Эсмеральду. – Ерунда!.. А вот это – мой приговор, — напрягшись, музыкант поднял левую руку. Вид ее – с изъеденными кислотой до самых костей пальцами – был еще ужасней, чем его изуродованное лицо. – Я инстинктивно закрыл рукой лицо, когда Куриленко прыснул на меня из склянки…

— Я не могу на это смотреть! –  закричала Юти и забилась в истерике. Мне стоило немалого труда успокоить ее, хотя нервный озноб начал трясти и меня. Честно, мне тоже стало не по себе при виде таких ран. Дик, отвернувшись, стоял молча в сторонке, кажется, он плакал.

— Давай я тебя перевяжу, — тихо предложил Михаил.

— Не сейчас, — поднимаясь, отказался Медиатор. Он пнул ногой забор. – Когда закончим с этим.

— За что он тебя так? – спросил Дик, снова подойдя к нам.

— Ясно за что. Не хочет отдавать мне цветок, — снова устало улыбнулся музыкант. – А без него мне никак нельзя. Только цветок поможет мне исцелить Тези.

Перестав улыбаться, он посуровел, окинул нас по очереди цепким взглядом.

— Ну что, парни, поддержите меня?

— Не-е я пас! – шарахнулся от него Дик. – Не хочу, чтоб меня облили с ног до головы кислотой.

— Это добровольно. Я никого не принуждаю.

— Я с тобой! – неожиданно для самого себя решился я.

— Не дрейфь, Андрюха, никто тебя одного в беде не оставит, — подбадривающе похлопал по плечу музыканта Михаил. А Юти, потупив глаза, молча встала рядом с Медиатором.

— Эх, была не была! – с радостной злостью махнул рукой Дик. – Что я, трус какой-то?

— Спасибо, ребята, — чуть виновато улыбнулся Медиатор. – Другого от вас я и не ожидал. Тогда поступим так…

Юти все-таки настояла на том, чтобы перевязать ему руку своим летним шарфом, и Медиатор принялся объяснять нам, с каких сторон и в какой последовательности мы должны проникнуть в дом. Как вдруг следующий эпизод едва не разрушил его планы.

Со двора вылетели две стрекозы – одна реальная, а другая ее фантом. Не успели мы и глазом моргнуть, как фантом настиг свой оригинал, столкнулся с ним, словно не рассчитал скорость, – и внезапно слился с ним. Только что было две стрекозы, а стала одна.

— Сейчас выделится энергия, — едва успел пробормотать музыкант, как в тот же миг сильнейший резкий порыв ветра, подобно взрывной волне, свалил меня с ног. И остальных тоже.

— Мать твою! – выругался Дик, потирая ссадину на лбу. – Что это было?

— Да пока еще ничего особенного и не было, — наклонившись, чтобы отряхнуть джинсы, усмехнулся Медиатор. Вдруг, резко выпрямившись, вскинул на нас глаза – горящие и счастливые. – Вперед, парни! Сейчас я вам такое покажу!..

Калитка оказалась запертой. Медиатор, Дик и Михаил перемахнули через забор, я подсадил Юти, помог ей забраться на гребень забора, а затем перелез сам и помог спуститься жене. Отчего-то это начало меня забавлять – меня охватило чувство, словно я вернулся в детство: опасность, риск, неизвестность и победа!.. Споткнувшись, я упал в кусты папоротника, которым сплошь зарос двор. Рядом, изогнув спину как кошка, замерла в ожидании Юти, еще в двух шагах от нее тихонько переговаривались парни. Я поискал глазами в доме дверь, нашел ее, скрытую под сенью дикого винограда, и тут увидел стрекозу. Подобно крошечному «Фантому», она атаковала окно – единственное окно, выходившее на нашу сторону. Как одержимая стрекоза неистово кружила перед окном, то приближаясь, то удаляясь от него, видимо, не зная, как преодолеть невидимую преграду. Но вот она, решившись на что-то, пошла на таран и – раз! – не разбив стекла, проникла в дом. Как луч света, проникла внутрь.

Я вопросительно посмотрел на Медиатора, в ответ тот лишь приложил палец к губам. В следующую минуту из глубины дома донеслись истошные крики, проклятия и стоны, затем загремели пистолетные выстрелы, раздался шум падающих предметов – и вдруг все стихло.

Не оглядываясь на нас, Медиатор влетел на крыльцо, торопливо дернул на себя дверь и, чуть пригнувшись, вбежал внутрь. Мы же, наоборот, неохотно, с трудом пересиливая в себе желание удрать отсюда как можно скорей, последовали за ним.

Вначале мы очутились в сенях – плохо освещенных, таинственных и мрачных. На одной стене висел пожарный багор, закопченный котелок вместо ведра, с полсотни крестов, очень похожих на свастики, и венок – его назначение мне было совсем непонятно.

Наконец бочком, неуклюже переминаясь с ноги на ногу, мы гурьбой ввалились из сеней в дом – и оторопели при виде той реальности, которую ни один из нас не мог себе даже отдаленно вообразить. Кроме, конечно, Медиатора. Ведь он и в самом деле был медиатором – посредником между нами, случайными здесь людьми, и этой реальностью, но в первую очередь он был одним из ее соучастников. Медиатор – он чувствовал себя здесь как рыба в воде. Не то, что я. Войдя в дом, я тут же с непривычки налетел на стол, заставленный колбами, мензурками, пробирками и другими лабораторными приборами; был здесь и микроскоп, и прибор, похожий на муфельную печь, но было много предметов, которые я принял за мусор: пуговицы, монеты, ключи, запонки, гайки, крестики, значки и прочая ерунда.

Потерев ушибленное место, я с опаской огляделся. Прямо в шаге от меня с перебитым хвостом и отломанными двумя крыльями лежала стрекоза, а в трех шагах от нее, ближе к столу, – мертвый мужчина. Но самыми жуткими и фантастическими были не эти два трупа – человека и насекомого, – а зеленые ошметки какой-то травы, беспорядочно разбросанные повсюду.

— Изверг! Он погубил цветок! – в отчаянии закричал Медиатор и здоровой рукой кинулся собирать зеленую массу. Он собрал охапку, целый куст, и, дрожа всем телом, поднял его над своей головой. Дик, Михаил, Юти и я в недоумении уставились на него – и, сами того не ожидая, были вознаграждены. Из гущи странных ростков, поднятых Медиатором над головой, внезапно вырвалось свечение – такое же нереальное, как все, что с нами здесь происходило. Это свечение, будто голубой дым или туман, окутало собой вначале Медиатора, потом, распространилось на нас, обволокло мне лоб и щеки, остудило их, как средство после бритья, и настолько расслабило, разбередило душу, что я опустился на колени перед мертвой стрекозой и разрыдался…

Когда я очнулся, солнце ненавязчиво заглядывало в окно, от голубого дыма не осталось и следа, в доме стоял свет, лимонный и шелковый, а посреди этого чудесного света поднимался цветок. Его короткий коренастый стебель венчал непропорционально крупный желтый бутон. Нелепый и потешный цветок был похож на персонаж какого-то старого мультика. Мне бы, как ребенку, обрадоваться этому удивительному растению, да помешала внезапная головная боль, накатившая на меня, стоило только таинственному дыму рассеяться.

— Один все-таки выжил, — раздался поблизости голос Медиатора. – Вы только посмотрите, какое это чудо!

Голова у меня продолжала гудеть, как медный котел, но Медиатор был так убедителен в своем призыве, что я сделал над собой усилие и, шатаясь, подошел к неказистому с виду растению.

Было из-за чего поднимать столько шума, скривился я, сорняк как сорняк. С такими же недовольными физиономиями Дик и Михаил тоже встали вокруг цветка: их больше беспокоил труп, лежавший посреди комнаты. Юти подошла к цветку ближе всех и стала с любопытством его разглядывать. Она любила и разбиралась в цветах, но такой ей никогда не встречался.

— Что, не впечатляет? – поглядев в наши кислые лица, усмехнулся Медиатор. – А давно ли вы видели фокус?

С этими словами он занес руку, сжатую в кулак, над бутоном и разжал пальцы. Вниз полетела горсть мелких медных предметов, которые, как я догадался, он взял со стола: гайки, запонки, крестики, пуговицы, монеты, медальоны, ключи… Опережая их касание, цветок внезапно распахнул лепестки бутона, подобно диафрагме фотоаппарата, проглотил угощение и, не смыкая лепестков, стал содрогаться всем стеблем, лихорадочно сокращаясь и распрямляясь, как гусеница. При этом растение издавало резкие, хлюпающие звуки, похожие на чавканье.

— Тьфу, что за гадость! – психанул Дик и в сердцах плюнул себе под ноги.

— Что ты нам показываешь, Медиатор? – настороженно глядя на странное растение, спросил Михаил. И только Юти, сохраняя спокойствие, догадалась, в чем дело.

— Цветок питается медью, да?

— Сейчас… Сейчас вы сами все поймете… Глядите!

Пестик цветка вдруг раскололся, как от удара невидимой молнии, распался на несколько частей, и откуда-то из глубины, из самых недр зеленой массы, перед нашими изумленными взглядами предстало нечто продолговатое, студенистое и похожее на личинку насекомого. Внутри личинки ясно просматривались некоторые металлические предметы, которые Медиатор кинул в цветок. Возможно, именно они и были причиной того, что тельце неведомого существа беспрерывно сжималось в конвульсиях, как минуту назад сжимался стебель цветка, но тут же распрямлялось, – и все повторялось снова и снова. Казалось, это дикое шоу никогда не закончится, а мы, словно загипнотизированные незатихающими конвульсиями, будем вечно наблюдать за его за бессмысленными превращениями.

Первой не выдержала Юти.

— Боже, меня сейчас вырвет! – зажав ладонью рот, промычала она. Юти метнулась в сторону, но Медиатор поймал ее за руку и в отчаянии прижал к себе, словно от нее зависела его дальнейшая судьба. Это произошло так быстро, что я даже не успел приревновать к нему свою жену.

— Еще секунду внимания! Прошу вас! Ведь там личинка стрекозы, не пропустите это чудо! – взмолился он. – Вот, прямо сейчас!

Медиатор и на этот раз не обманул нас: личинка неожиданно замерла, расслабилась, прекратила переваривать то, чем поделился с ней цветок – удивительное растение, точно птенца кукушки усыновившее личинку стрекозы, – и вдруг она засветилась. Плотный, уже знакомый нам небесно-голубой свет разлился вокруг, и его можно было не только осязать, но и вдыхать, как аромат духов. Дорогих, надо сказать, духов. Эх, жаль некому описать то, что случилось с Медиатором! Что с нами со всеми случилось в ту минуту! Мы вдруг стали похожи на детей, выскочивших на улицу под первый летний дождь! Мы дружно, взахлеб плескались в лазурном сиянии, накрывшем нас с головы до ног, купались в нем, как в бассейне; мы брызгались тем, чем невозможно обрызгать друг друга; мы спешили напиться и утолить жажду диковинным светом; мы совершали омовение им… Это было прекрасно!

Я улыбался. Я был счастлив. Юти тоже улыбалась – значит, она тоже была счастлива. Я видел, каким неподдельным восторгом светятся ее глаза в полумраке. Никто не заметил, как в доме снова стало темно, все забыли про свет, который излучало загадочное растение или неизвестная личинка – поди теперь разберись, кто был источником того, чего уже не было…

— Медь. Я бросал цветку разную медную мелочь. Да вы, наверное, и сами успели это заметить, — неторопливо и обстоятельно рассказывал нам Медиатор. Мы сидели кто на колченогих стульях, кто на деревянных ящиках, кто на ведрах, впопыхах придвинутых к обшарпанному, изъеденному кислотой столу, на котором жутко поблескивали склянки с какими-то химическими реактивами, среди которых наверняка была и та кислота, которой Куриленко облил Медиатора. Но сейчас никто не вспоминал о ней – все внимательно слушали необыкновенного музыканта-физика. И он, вдохновленный нашим вниманием, с упоением продолжал:

— Я был просто вынужден выступить. В тот момент, когда я знакомил вас с сутью эксперимента, я выступал в роли стрекозы, добывавшей своей личинке пропитание. Ведь стрекоза мертва, вы это сами видите, поэтому мне пришлось взять на себя некоторые ее, материнские, функции… Итак, цветок – хищник и не просто хищник – он питается исключительно медью. Это была идея Куриленко: вначале приучить растение к меди, а впоследствии, если удастся, к тяжелым металлам, чтобы можно было использовать цветок в качестве природного дезактиватора. Однако в процессе многочисленных испытаний родилась совершенно новая идея, и цветок, способный абсорбировать радиоактивные загрязнения, из конечной цели эксперимента превратился в своеобразный медиатор между стрекозой и ее личинкой, которую Куриленко подселил растению, сделав из него что-то вроде суррогатной матери. Эта мать, как и задумывалась, оказалась далеко не пассивным созданием и довольно быстро приучила личинку питаться исключительно одной медью. Что из этого вышло? Личинка, питаясь медью, выделяет пары, столь необходимые для функционирования лазера. Заметьте: традиционно пары меди получают путем нагрева данного металла, предварительно помещенного в неон, до температуры, при которой медь начинает испаряться; здесь же пары меди образуются исключительно благодаря биохимической реакции, происходящей в клетках личинки. Далее. В отличие от давно ставшего привычным фракционного лазера, используемого чаще всего в косметологии для омоложения отдельных участков кожи, новый тип лазера – назовем его биолазером – излучает луч, проникающий в глубь организма и воздействующий на его энергетическую оболочку. При этом такой лазер способен решать самые разные задачи: бактерицидные, генно-иммунные, косметологические и прочие. Ведь, как известно, грамотная и точная корректировка энергетического поля человека благотворно отражается на состоянии здоровья всех его частей тела, органов и систем…

— Погоди, так этот свет, красивее которого я ничего не видел в жизни, – лазер? – не в силах больше слушать заумную речь Медиатора воскликнул Михаил. Мы с Диком с благодарностью посмотрели на товарища, но рассказчик и не думал сдаваться.

— Если б это был лазер, — снисходительно улыбнулся он, — то вы бы сейчас ничем не отличались от тех несчастных, которые ненароком стали жертвами стрекозы. Нет, это не лазер, а обладающее той же природой, но существенно меньшей интенсивностью свечение. Очень полезное бактерицидное свечение, потому что в основе его лежат атомы меди, наделенные, как известно, этим замечательным свойством…

— Ой, я только сейчас заметила! – внезапно вскрикнула Юти и во все глаза уставилась на Медиатора. Встретившись с ней взглядом, он не отвел глаза, лишь немного смутился. – Я что-то не так сказал?

— А ты что-то сейчас говорил? – продолжая пожирать его глазами, рассеянно переспросила Юти, отчего неудобно теперь стало и мне: что это, право, с моей женой?

— Да. Я пытался рассказать о принципах действия биолазера, о симбиозе растения и насекомого, — Медиатор окинул каждого из нас беспомощным взглядом, словно просил у нас подтверждения того, что он говорил правду. – Юти, неужели вам неинтересно? Ведь это новое слово в науке…

— Боже мой, да разве это имеет значение! – снова радостно перебила Юти. – Ведь ты такой… такой… красивый.

Я с откровенной неприязнью уставился на Медиатора – еще не хватало, чтоб Юти влюбилась в него, – и вдруг сам обомлел от открытия: он был совершенно здоров. Кожа на его лице, обезображенная кислотой, неузнаваемо переменилась – стала гладкой и чистой, словно обработанная в каком-то волшебном «Фотошопе».

— А руку? – предчувствуя, что прямо сейчас я сделаю сногсшибательное открытие, я безотчетно потянулся к Медиатору. – Можно посмотреть твою руку?

— Конечно.

Его рука тоже была абсолютно здорова – ни шрама, ни ожога, ни единого следа от недавнего увечья.

Все в молчаливом недоумении уставились на его руку.

— Ты снова можешь играть на гитаре… – волнуясь не меньше, чем Юти, сказал я. – Неужели это все заслуга цветка? Или личинки?

— Скорее, здесь работает комплекс: насекомое-растение-насекомое. Поначалу, я вам уже об этом рассказывал, Дифарай и Куриленко собирались создать из цветка и стрекозы новейшее оружие, однако благодаря моему вмешательству в эксперимент мне удалось снизить интенсивность излучения, которое испускает этот уникальный биологический комплекс, и преобразовать его в некое подобие ультрафиолетовой лампы, знакомой нам с детства.

— Так ты что, ради нее все затеял? – спрятав в карман телефон, по которому только что говорил, недоверчиво фыркнул Дик. – Ради этой цветочной лампы?

— Не совсем так. Когда я только приступил к эксперименту, мной овладел азарт ученого и исследователя – удастся или нет создать то, что сейчас перед вами. Но потом заболела Тези, и я довольно быстро утратил интерес к научной стороне эксперимента:  теперь мне нужно было спасать жену, а не корчить из себя Теслу. Конечно, я не сразу решился использовать для ее лечения этот комплекс – слишком рискованным он мне казался; перебрал вначале массу обычных медицинских средств и традиционных методик, но Тези продолжала чахнуть. Ее жизнь и сейчас под угрозой, вы наверняка это заметили. Дальше медлить никак нельзя. Я окончательно разуверился в современной медицине, а если и это не поможет… Тогда я больше ни во что не буду верить.

— Постой, но если тебе удалось вылечить себя и ты надеешься спасти свою жену, то почему ты не хочешь помочь… ну, если и не ему, — невольно побледнев, Михаил кивнул в сторону трупа, — то хотя бы стрекозе?

— Стрекоза мертва. Куриленко тоже. А цветок не Господь, он не способен воскрешать, а может лишь излечить от некоторых ран и болезней.

— Я устала, не могу больше это слушать. И видеть тоже, — заканючила вдруг Юти. – Керуак, дорогой, поехали отсюда!

— Юти, потерпи пару минут, — обнял ее за плечо Дик. – Я уже вызвал такси.

— Какая ты умница, Дик!

— Так мы возвращаемся? – с облегчением вздохнув, спросил Михаил.

— Да, через десять минут.

— Мне нужно еще кое-что сделать, — виновато улыбнулся Медиатор. – Простите.

Ни слова больше не говоря, он направился к двери.

— А цветок? — запоздало крикнул ему вслед Дик.

— Наверняка он за ним вернется, — предположил Михаил. А мы с Юти ни с того ни с сего поцеловались – мы всегда так делали, когда не знали, что сказать.

— Чокнутые, — сказал Дик и, вздыхая, поплелся за нами.

Проходя через сени, я снова обратил внимание на те таинственные предметы, что были развешены на стенах. Остановившись, я щелкнул зажигалкой и попытался их рассмотреть: то, что я вначале принял за пожарный багор, на самом деле было старым, позеленевшим от времени копьем с обломанным древком, а закопченный котелок при тщательном рассмотрении оказался допотопной медной чашей, из которой воняло, похоже, самой смертью. Мрачные свастики и ветхий колючий венок висели там же, где я их увидел, когда входил в дом.

Отчего-то мне стало не по себе при виде этих странных предметов, имевших явно эзотерическое значение.

Зато Дик как ни в чем не бывало схватил со стены копье и, скорчив ужасную гримасу, занес его над головой: «У-у-у!»

Заметив это, Медиатор резко осадил Дика:

— Верните копье на место! И вообще держитесь от всего этого подальше. Дифараю не понравится, если он обнаружит пропажу.

— Как Дифараю? – в недоумении переспросил я. – Тези сказала, что Куриленко сбежал от него, чтобы самому продолжить опыт.

— Выходит, не сбежал. А если и сбежал… У Дифарая есть одно неоспоримое достоинство: он способен достать из-под земли любого, кто ему позарез нужен, — Медиатор замолчал и невольно стиснул кулаки. Потом, совладав с собой, спросил: — Лучше скажите, кто из вас узнал, что это за копье? Все обратили внимание, что наконечник из меди?

Мы втроем – Дик, Михаил и я – беспомощно переглянулись, и только Юти, как всегда непредсказуемая в таких случаях, неуверенно предположила:

— Судя по этим предметам, — не касаясь их, она указала рукой на копье, венок и чашу, — которыми, как утверждают некоторые историки, владел Гитлер, копье может быть копией копья Лонгина…

— А может быть и его оригиналом! Юти, если б у меня не было моей Тези, я только за одни эти слова непременно отбил бы вас у Керуака!

— Из-за какого-то поломанного копья? – искренне удивился я.

— Из-за какого-то? – смеясь и одновременно торжествуя, повторил Медиатор. – Да этим копьем, простой вы мой человек, центурион Гай Кассий по прозвищу Лонгин проткнул сердце Иисусу!

— Убийца! – непроизвольно воскликнул Дик.

— О, как вы просто судите! Этим ударом Лонгин прекратил Ему страдания. По преданию, после «удара милосердия» центурион исцелился от катаракты.

— Но какая связь между этими артефактами, – я нарочно сказал «артефактами», чтобы подчеркнуть, что не такой я уж и простой, – и всем остальным: лабораторией, экспериментом, в конце концов, вашим цветком?

Мы стояли на крыльце, покинув наконец дом, и снова радуясь солнцу.

— Я же вам сказал: все эти эзотерические штучки принадлежат Дифараю. А у Дифарая все это время, пока я его знал, была мания величия, нездоровая жажда безграничной власти. В душе он считал себя новым фюрером. В противном случае, не будь он таким, зачем бы ему понадобился совершенный цветок-убийца?.. Но довольно о нем. Есть кое-что поинтересней.

В ожидании такси Медиатор предложил нам спуститься к реке, благо до нее было всего несколько шагов. Михаил с Диком приняли его предложение без энтузиазма, а я охотно согласился. Мне не давала покоя она мысль, и я хотел остаться с музыкантом наедине. Но Юти, неисправимая, по обыкновению увязалась со мной.

— Скажите, вы любите кувшинки? – стараясь быть галантным, Медиатор спросил у Юти.

— Вроде той, что вы нам показывали?

— Нет, конечно. Это ведь не цветок, не растение, вы уже должны были понять… А кувшинки – вон, возле того берега! Пойдете за ними со мной?

— Пойти с вами?.. Но я не вижу моста.

— Зачем нам с вами мост? Вон труба есть, — махнул он в сторону ленивой, зацветшей воды.

Я проследил за движением его руки: через речку была перекинута труба большого диаметра. Сверху она была залита гудроном, очевидно, для того чтобы не скользили ноги тех, кто не боялся переходить по трубе на другой берег.

Перед трубой все стали как вкопанные.

— Ну, кто смелый? – стал нас подначивать Медиатор.

— Не-е, мне с головой хватило твоего лазерного цветка! – засмеялся Дик. Михаил, поглядев на трубу, покачал головой. – Не доверяю я этому железному киту.

Обуреваемый все той же навязчивой, беспокойной мыслью, я вдруг вызвался пойти с Медиатором.

— Я с тобой.

— Да?.. Ну, раз так, пошли, — едва ступив на трубу, он пояснил мне свою затею: — Тези обожает кувшинки, и я не прощу себе, если не воспользуюсь такой возможностью…

Он шел по трубе первым довольно твердо и уверенно, видно, уже не раз по ней проходил. Я же брел еле-еле, опасаясь, что вот-вот соскользну с трубы или упаду в воду, потеряв равновесие.

Остановившись где-то на середине трубы, я наконец решился.

— Признавайтесь, зачем вы убили тех несчастных?

Медиатор оглянулся и недоуменным взглядом уставился на меня. Затем понимающе улыбнулся.

— А-а, вот ради чего вы пошли со мной. А я-то и правду поверил, что вам понравились кувшинки.

— Не паясничайте. Мы здесь одни… Отвечайте на мой вопрос.

— Я не убивал их. Это дело рук Дифарая  Его навязчивая больная идея-фикс – создать биологического убийцу, размножить его до бесчисленной армии и при ее помощи стать властелином мира. Я же говорил вам об этом две минуты назад. Вам смешно? А мне нисколько! Даже не представляю, что было бы, если б Дифараю удалось это сделать. Куриленко целиком был в его власти, исполняя все его бредовые замыслы, а я пытался им обоим противостоять, но лишь до тех пор, пока Дифарай не заразил Тези. Эксперимент нужно было продолжать, и, вполне вероятно, Дифарай довел бы его до конца, если б не Куриленко. Он вдруг повел себя крайне непредсказуемо – втихаря удрал со всей лабораторией и втайне от Дифарая и меня нашел ей новое место.

— Но мы же видели в доме копье и другие магические вещи, с которыми Дифарай, по вашим словам, никогда не расставался.

— Копье? Ну и что? Куриленко, сбегая, мог прихватить с собой абсолютно все, что на тот момент было в старой лаборатории. К тому же, не исключено, что Куриленко заразился от Дифарая идей сверхвластия и решил сам заняться эзотерикой или магией, как вы выразились.

— Почему он так поступил?

— Откуда мне знать? Может, решил присвоить всю славу себе. Ведь эксперимент был практически завершен.

— Выходит, это Куриленко убил тех троих?

— Вряд ли. Натаскивать стрекозу на людей в поисках чистой меди была задача Дифарая. А Куриленко отвечал за скрещивание растения и насекомого и их зависимость от меди. Чем занимался я, вы уже знаете.

— Лазером?

— Скажем так: биологическим излучением, основанным на испарениях меди… Однако пойдемте, скоро приедет такси, а мы еще не нарвали цветов.

Он повернулся ко мне спиной, зашагал дальше, за ним двинулся и я – и вдруг, чертыхнувшись, начал падать. Я наверняка бы свалился с трубы, если б не его крепкая рука, которую он так вовремя мне протянул.

Мы нарвали кувшинок, вернулись по трубе на наш берег, и только тогда я решился поблагодарить Медиатора.

— Ты о чем это, приятель? – прищурившись, спросил он. – Ты ж сам себе помог. Забыл, что ли?

— То есть как сам? Я ж падал…

Покачав головой, Медиатор хотел что-то добавить, но ему не дали. Шумной, орущей ватагой на меня налетели друзья, и Дик еще на бегу крикнул:

— Керуак, ну ты прям фокусник! Иллюзионист!

— Я ничего не помню, ребята, — признался я и беспомощно потер лоб. – Голова… Что было-то?

— Ты раздвоился!

— Ага, тебя стало вдруг двое, — подхватил Михаил. – Один начал падать с трубы, а другой – весь светящийся, как его цветок, — он кивнул в сторону вставшего в сторонке Медиатора, — этот другой протянул тебе руку – и удержал.

— Юти, правда что ли? – повернулся я к жене.

— Милый, теперь у меня будет гарем! – радостно огорошила она меня.

— Вы что тут, все сговорились? – разозлился я. – Вам стало скучно, и вы решили меня разыграть, да?

— Эффект стрекозы, — раздался за моей спиной спокойный, рассудительный голос Медиатора – я тут же оглянулся. – Что-то передалось тебе от цветка, как до этого мне. Вероятно, цветок передал тебе частицу своего заряда, когда мы вдруг оказались свидетелями его излучения. Твоя аура…

— Аура?

— Ну, назови ее энергетической оболочкой, психическим полем, душой… Твоя аура, получив дополнительную энергию, до поры до времени не давала о себе знать, но в критический момент, когда ты стал падать с трубы, проявила себя – не удержалась на своей привычной орбите, перешла на орбиту с меньшим потенциалом и при этом была вынуждена выделить избыток энергии, приняв такой причудливый вид… Который все приняли за твоего двойника.

— Кажется, я начинаю понимать. Мой светящийся двойник – это что-то вроде энергетического призрака?

— Можно и так сказать… Кое-кто таких призраков называет ангелами.

— А что было потом? – покусывая губы, спросила Юти – ей не терпелось узнать, куда делся второй светящийся я.

— Ничего особенного. Когда двойник удержал твоего Керуака, к которому ты успела привыкнуть за годы супружеской жизни, они соединились в единое целое, и твой муж снова стал тем, кем был до этого, – самим собой.

— Вернулся на круги своя, — усмехнувшись, прокомментировал Михаил.

— Как скучно и грустно, — вздохнула Юти. – Только я обрадовалась, что у меня будет два мужа – один обыкновенный, а другой фантастический, – как все тут же и кончилось.

— Хватит скучать! – оборвал ее Дик. – Такси уже ждет – едем!

— А цветок? – напомнила Юти.

Кивнув ей в знак благодарности, Медиатор сбегал в дом за цветком, и мы поехали.

*4*

Ехать решили домой к Михаилу. Для этого было две веских причины: свежий борщ на свиных ребрышках, о котором прожужжала все уши по телефону Мари, и, конечно, Тези. Сидя в такси, мы впятером улыбались так беззаботно и заразительно, что вскоре заулыбался и водитель.

Однако от неприятности нас это не спасло. В двух кварталах от Мишиного дома нас вдруг стала нагонять поливочная машина: сбоку на ее цистерне чернел знакомый немецкий крест.

— Парни, за нами погоня! – первым заметил ее Дик. Присмотревшись, он удивленно присвистнул: – Да это ж тот самый водовоз, который мы встретили, когда гнались за призраком стрекозы!

— Точно он, — подтвердил Михаил.

— Плохо дело, — поглядев в зеркало заднего вида, озабоченно произнес Медиатор. – Это – Дифарай. Похоже, он уже после нас побывал в лаборатории и обнаружил пропажу цветка.

— Но как он узнал, что мы будем ехать именно здесь? – тоже не отрывая взгляда от зеркала, спросил я.

— У него есть радар, который пеленгует даже самые слабые сигналы цветка, а растение и личинка излучают их постоянно.

— Что будем делать? – занервничал Дие. – Может, того… выкинем цветок?

— Дик, ты такое скажешь! – возмущенно осадила его Юти. – А Тези? Ты совсем забыл про нее!

— Перестаньте! – вдруг прикрикнул на низ Медиатор. И тут же, стараясь больше не выдавать волнения, попросил таксиста: — Шеф, прибавь-ка скорости. Нам нужно оторваться от того чудака.

Понимающе улыбнувшись, водитель до отказа выжал педаль газа – и автомобиль рванул вперед.

— Кажись, оторвались, — оглянувшись, Дик зорко всматривался сквозь заднее стекло в ленту дороги, стремительно уносившуюся от нас прочь.

— Не обольщайся, приятель. Дифарай не тот парень, что готов так легко сдаться. Наверняка он еще что-нибудь придумает…

Не успел он договорить, как впереди, метрах в двадцати от нас, из невидимой подворотни наперерез нам выскочил меченый водовоз – и встал поперек дороги.

— Мать твою! – выругался, не ожидав такого поворота событий, таксист, ударил по тормозам и резко крутанул руль в сторону – машину в тот же миг занесло и правым боком ударило о водовоз. Из его кабины выпрыгнул человек в маске, закрывавшей пол-лица, и бросился к нам. Вытянув перед собой руку, он сжимал в ней пульверизатор, вроде тех, которыми опрыскивают растения.

— Попались, мерзавцы! А ну-ка быстро верните мне то, что вам не принадлежит!

— Мужик, ты что, псих?! – заорал на него таксист. – Я машину из-за тебя разбил! Будешь у меня всю оставшуюся жизнь ремонт отрабатывать!

— Ремонт? А этого не хочешь? – злорадно захохотал незнакомец и выпустил из пульверизатора на капот такси струю желтоватой жидкости. В ту же секунду краска на капоте пошла жуткими пузырями, вспучилась, почернела, словно ее в этом месте опалили сильным огнем.

— Да ты что, мужик?! – ринулся было на него таксист, но Медиатор, схватив его за плечо, едва удержал. – Осторожно! Не надо! Это – Дифарай, у него кислота.

— Ха-ха-ха! Какой у вас сообразительный пассажир! Слушайте его… и тогда, может, я вас не трону. А ты! – внезапно, уняв в себе дурашливый смех, Дифарай угрожающе зарычал. – Отщепенец, вор и предатель! Как ты смел посягнуть на плод моих бессонных ночей?! – он направил пульверизатор в лицо Медиатору. – Я превращу тебя в уголь, а если не хватит кислоты в опрыскивателе – у меня ее полная цистерна!

— В водовозе вместо воды – кислота?! – ужаснулась Юти и, взвизгнув, прижалась ко мне.

— Чего ты хочешь, Дифарай? – стараясь справиться с волнением, спросил Медиатор.

— Цве-е-ток!! – победоносно завопил Дифарай.

Получив цветок, он напоследок еще раз прыснул из пульверизатора – в этот раз не на капот, а на крыло, – сел в водовоз и умчался.

Некоторое время мы пребывали в полной растерянности, а на Медиатора было больно смотреть: лицо его вмиг осунулось и потемнело, словно не такси, а его обдали кислотой.

— Да плюнь ты на этот цветок! – попытался неуклюже успокоить его сердобольный Дик. – Поляну таких же еще вырастим… Слышишь, Андрюха?

Но тот не слышал его, все повторял и повторял бледными губами: «Тези… Тези… Тези…»

В ту минуту мы все были убиты горем, сочувствуя музыканту и его жене и признавая свое полное бессилие и неспособность помочь им. Да, все вышло хуже некуда, а тут еще Мари вдруг вздумала не пускать нас в гостиную.

Когда такси наконец привезло нас к Мишкиному дому, Дик задержался, расплачиваясь с водителем, а мы вчетвером поднялись на четвертый этаж. Дверь отворила Мари – видно, у ее нянечки и домработницы в одном лице сегодня был выходной – и с порога нас огорошила:

— Проходите на кухню, а хотите в спальню, но в гостиную нельзя.

— Что еще за блажь?! – вскипел Михаил, не переносивший, когда жена пыталась ему указывать, как следует поступать, а как нет, – а делала она это всегда. – Нам только твоих сюрпризов еще не хватало!

— Какие сюрпризы? – ни чуть не смутилась Мари; она продолжала нам приветливо улыбаться, а в ее глазах, притягивая наши взгляды, бесшабашно плясали тени ее далеких индейских предков. Мари миролюбиво повторила: — Нет никаких сюрпризов, Миша. Если ты про гостиную, то в ней Тези. Она купается.

— Но она же больная! – опешил Медиатор и, глотая воздух, как рыба, выброшенная на берег, едва слышно выдавил из себя: — Ей нельзя вот так просто – купаться.

— Кто сказал, что Тези больна? – перестав улыбаться, строго подняла брови Мари. – Она совершенно здорова.

Не слыша и не слушая больше Мари, Медиатор ворвался в гостиную – и стал как вкопанный. Мы тоже было ринулись за ним, но, разглядев, что было в комнате, стыдливо попятились назад. И было от чего. Посреди гостиной в знакомом нам медном тазу беззаботно плескалась Тези. Вокруг ее обнаженной груди и спины плавали лепестки каких-то цветов. Заметив в руках Медиатора букет кувшинок, Тези мило улыбнулась мужу.

— Я знала, что ты принесешь их, и очень ждала этого. Бросай цветы мне в воду!

Когда Медиатор бросал ей в таз охапку желтых кувшинок, то нечаянно задел странное ожерелье, натянутое над головой Тези. Это была обычная бечевка, подвешенная к люстре; на веревку были нанизаны амулеты – вроде тех медных безделушек, которые недавно спасли нас от стрекозы-убийцы.

От прикосновения амулеты ожили, засветились и легонько зазвенели в такт чудесным невидимым голосам, и тогда Медиатор и вправду поверил, что теперь с его Тези все будет хорошо.

Я невольно прикоснулся к своему амулету, висевшему у меня на груди, и вопросительно поглядел на Мари.

— Снимай, — встретив мой взгляд, коротко приказала Мари. – Все снимайте свои амулеты. Они вам больше не пригодятся.

 

май-июнь 2014 г.