Май, обросший, как допризывник, захмелевший от собственных ароматов, беззаботно высыхал после дождя… Я решил уйти от Юти к другой мечте и сегодня собрался сказать ей об этом. Пригласил Юти в «Полонез», где при любом скоплении народа чувствовал себя одиноко и отстраненно от людского шума. По дороге, уже на подъезде к бару, Юти захотелось воды. Я остановил машину возле киоска, торговавшего пивом, водой и чипсами, купил Юти бутылку минералки и повернул назад. Вот тут мне и попался на глаза старый облезлый, как бездомный пес, бомж. Он предложил мне за десятку ветку сирени, скривившись и процедив сквозь зубы: «Хватит тебе и этого», я сунул ему пятерку, взял сирень и, успев пожалеть об этом, сел в машину.
В «Полонезе» было безлюдно. Вообще в городе было безлюдно. Третью или четвертую неделю продолжались беспорядки: какие-то люди пытались убедить нас, жителей города, что мы должны жить иначе, настаивали на том, чтобы мы добровольно сменили власть, и, не дождавшись от нас поддержки, попытались сделать это сами. На улицах и на подступах к административным зданиям начались стычки, быстро переросшие в перестрелки между ополченцами, которых официальная власть называла террористами, и полицией. Люди боялись лишний раз выйти на улицу, чтобы не угодить под шальную пулю, тут же до заоблачных высот подскочила стоимость курьеров, рисковых парней и девчат, доставлявших на дом хлеб, мясо, овощи, крупы, консервы и молоко. Потом полки в магазинах опустели, и надобность в курьерах отпала. Город затаился в ожидании близкого конца света.
На душе у меня было так тошно и муторно, что я плюнул на все запреты не высовываться и не собираться в людных местах и назначил свидание Юти в моем любимом баре. Мне хотелось поскорей разобраться в моих отношениях с женой и закрыть эту тему.
Нас обслуживал сам Герц, хозяин бара. Он принес бутылку виски, два стакана и банку с водой для сирени.
Сделав пару глотков, я стал складывать в уме фразу, которую должен был сейчас произнести. Ну не пить же мы сюда пришли?
— Знаешь, — начал было я. Но Юти, мило улыбнувшись, вдруг перебила меня – будто разоружила одним взглядом.
— Гляди, какая сирень! – склонившись к уже чуть завядшей ветке, воскликнула она.
— Какая? – равнодушно пожал плечами я. Ну как с этой женщиной можно говорить о чем-то серьезном, например, о разрыве с ней?
— Да ведь у нее все цветки с пятью лепестками! Значит счастливые!
— Надо же, кому-то повезло! – угрюмо пошутил я.
— Давай загадывать желания, — не обращая внимания на мой унылый вид, простодушно предложила Юти.
— Давай, — поглядев на бутылку, где оставалось еще до черта виски, согласился я. – Кто первый?
— Ты! – звонко засмеялась Юти и, перегнувшись через стол, чмокнула меня в губы. Только этого мне еще не хватало!
Я сорвал сиреневый цветок, положил его в рот, лениво прожевал – и в следующий миг из-за барной стойки раздался ворчливый бас Герца:
— Несу, несу. Вы ж еще эту не выпили, зачем вам вторая бутылка?
— Вот это да! – вскрикнул я от неожиданности.
Я был настолько ошарашен случившимся, что на какой-то миг утратил чувство реальности.
— Что с тобой, милый? Ты прямо побледнел весь, — донесся откуда-то изнутри, со стороны живота, взволнованный голос Юти.
— И вправду… – с трудом зашевелил я вмиг пересохшими губами. – А сирень и вправду исполняет желания.
— Ну, конечно! – ни чуть не удивившись, снова рассмеялась Юти. Как будто это было в порядке вещей – безродный цветок, исполняющий наши желания. Прищурившись, она ухмыльнулась. – Не иначе ты опять виски заказал?
— Да, — честно признался я. Теперь пришел черед Юти загадывать желание. Мне начинала нравиться эта ветка сирени. Войдя в азарт, я сказал: — Дай-ка я угадаю, что ты сейчас загадаешь… Это будет… Вот! Ты хочешь выиграть городской чемпионат по пистолетной стрельбе. Да?
— Нет, то есть да, — смеясь, покрутила головой Юти, жуя лепестки сирени.
Я кинул в рот второй цветок и пристально посмотрел на жену. Под моим взглядом она смутилась и покраснела.
— Но я же не могу отдаться тебе прямо здесь, чтоб немедленно забеременеть, — стыдливо промолвила она, опуская глаза.
На мгновенье лицо Юти приняло серьезное и какое-то возвышенное, одухотворенное выражение. Она взглянула на меня, не мигая, – глаза ее сияли. В этот момент она показалась мне красивой, как никогда.
Снаружи послышались выстрелы, но, к счастью, тут же стихли.
— Давай желать чего-нибудь несерьезного, — прошептала, косясь на дверь, Юти.
— Вроде этого? – проглотив сладковатый цветок, я протянул ей золотое кольцо. Вместо камня на нем красовалась клюква. Да-да, всамделишная засахаренная клюква. Стоило мне только задумать и мысленно произнести это нелепое, бредовое желание, как сирень его тут же исполнила. Чудеса!
Мы с Юти наперебой бросились загадывать всякую чушь, глотая без остановки цветки сирени. Но их от этого не становилось меньше. Напротив, чем сумбурней и никчемней были наши желания, тем больше новых цветков вырастало на странной ветке.
Не прошло и десяти минут, как наш стол оказался завален разными абсурдными безделушками. Здесь были банановая помада, галстук-бабочка из мыльных пузырей, очки с китайской азбукой вместо стекол, курительная трубка из муравьиных яиц, конфета с заводной начинкой, срабатывающей лишь тогда, когда вы кладете ее на язык, пластилиновый одеколон, пудра с разукрашенными древесными опилками, шелковые водительские права, грибное портмоне, рисовый свисток и трость из гигантского дождевого червя, на спине которого была сделана татуировка «Юти».
Мы смеялись, как дети, когда сирень послушно и абсолютно точно исполняла очередное наше желание. Герц безмятежно посапывал за своей стойкой, далекий от наших ребяческих, безрассудных забав. Потом, проголодавшись, мы разбудили его и, весело улюлюкая, послали на кухню за яичницей с беконом.
Но вот все кончилось в один миг. В бар ворвались два человека в камуфляжной форме и, нацелив на нас автоматы, стали выкрикивать угрозы.
— Мы воины освободительной армии! – закричал один из них – высоченный детина в бандане, повязанной почти на самые глаза, и с тяжелой небритой челюстью.
— Приказываю всем оставаться на своих местах! – завопил другой, ростом пониже, – лицо его было спрятано под черной вязаной маской.
Привлеченный криками, Герц высунулся было из кухни, где готовил нам ужин, но, увидев двух боевиков, тут же юркнул обратно.
Мы с Юти обмерли и, опешив от неожиданности, переглянулись друг с другом. Ее взгляд тотчас потускнел, глаза сузились, а линия губ стала резче. Но Юти даже не думала плакать – она едва сдерживала в себе приступ гнева.
— Может, ты хоть сейчас скажешь, зачем ты меня сюда пригласил? – зло зашипела на меня Юти.
— Не сейчас, — я давно передумал говорить ей о том, о чем собирался сказать час назад. А теперь желание, ради которого я сюда ее пригласил, угасло во мне окончательно. Украдкой оглянувшись на боевика в маске, заслонившего собой вход в бар, я негромко обронил: — Пошли.
У боевика в маске оказался просто нереальный, волчий слух.
— Сидеть, я сказал! – рыкнул он, передернул затвор своего АК и навел ствол на меня.
И тут Юти не выдержала. С ней, похоже, случилась настоящая истерика: она стала истошно вопить, перегнувшись через стол, принялась хлестать меня по щекам.
— Как ты посмел променять меня на эту шлюху?!
Отвесив мне оплеуху, от которой я едва не свалился со стула, Юти выскочила из-за стола и подбежала к парню в бандане. Он стоял посреди бара в центре круга света, падавшего от люстры – единственной на весь бар люстры, и с нескрываемым интересом, приоткрыв рот, наблюдал за нашим скандалом.
Юти неожиданно ткнула боевика в бок, чего он от нее никак не ожидал.
— Ха! А ты ничего, не сдрейфила, со своим хахалем разбираешься, как у себя дома, — хохотнул верзила, при этом не зло, но настойчиво оттолкнул Юти от себя.
— Ну ты, чего толкаешься! – фыркнула на него она. – Дай мне лучше на минуту свою пушку. Мне надо кончить этого урода!
Юти, не оглядываясь, махнула, в мою сторону. Я невольно вжал голову в плечи. Ни черта себе я расстался с девушкой!
Боевик в бандане, видимо, принял слова Юти за какую-то игру. Или, может быть, ему наскучило убивать и громить, и он, поддавшись обаянию молодой девушки, решил пофлиртовать с ней.
— Не дам, — усмехнулся он.
— Дай! – завизжала Юти. Отойдя от него на шаг, она вдруг огорошила: — Тебе же лучше будет. Если что, любую смерть на меня спишешь.
— Да ты, я вижу, совсем того… психбольная, — покачал головой боевик.
Юти, не отрывая глаз от парня, расстегнула пуговицу на своих джинсах, потом змейку.
— Ну, я не бесплатно… Так что, красавчик?
— Чирко, да дай ей автомат! – раздался со стороны входной двери нетерпеливый голос второго боевика.
— Стрелять-то хоть умеешь? – бросив взгляд на ее расстегнутые джинсы, Чирко протянул ей автомат дулом вперед.
— В школе учили, — буркнула Юти. Согнув на весу ногу в колене, она уперлась в нее прикладом, рывком отвела затвор и, резко вскинув автомат, выпустила оглушительную очередь над моей головой; следом послышались звон стекла и чьи-то отчаянные, душераздирающие крики – возможно, то кричал я, не отдавая себе в том отчета; затем, не переводя дыхания, Юти повернулась вначале к боевику в маске, а потом к обалдевшему от неожиданности Чирко и двумя короткими очередями в упор срезала их обоих.
— Юти, ты совсем сдурела! – решившись наконец покинуть кухню, застонал Герц. Объятый паническим страхом, он принялся суматошно бегать между двумя телами, неподвижно распростертыми на полу.
— Пошел прочь, Герц! – прикрикнула на него Юти, и он тут же ретировался. Застегнув змейку на джинсах, она подошла к столу, прислонила автомат к спинке своего стула и села. Я был ни жив ни мертв и во все глаза таращился на Юти. Такого от нее я никак не ожидал.
— Ну как я, правдоподобно разыграла с твоей изменой? – отдышавшись, устало спросила она.
— Правдо-под-об-но, — заметно заикаясь, подтвердил я. Затем осторожно спросил: — Но зачем их надо было убивать? У нас ведь есть сирень… волшебная.
— А, — с нарочитой небрежностью отмахнулась Юти. – Я так растерялась при виде этих придурков, что забыла про все на свете… И про сирень тоже. Не сердись.
— Мы могли бы проглотить по цветку, и они бы… эти парни исчезли. Не надо было стрелять.
— Что ты заладил одно и то же: не надо, не надо… Зато никто не будет сомневаться, что я подошла к чемпионату в хорошей спортивной форме.
— Что ты несешь? У тебя, как я вижу, от всего этого крыша поехала.
— Не доставай меня, а? Давай лучше жрать цветки.
— Теперь-то зачем?.. Поздно уже.
— Ничего не поздно! Нам надо избавиться от их тел. А то сейчас, услышав выстрелы, куча таких же уродов набежит, и тогда нам каюк.
— Ты раньше никогда так не ругалась.
— Я раньше никого не убивала… Так просто.
Я сделал вид, что верю ей, – и не пожалел об этом ни на минуту.
Мы стали наперебой обрывать сирень и, как ненормальные, жевать цветки. Однако ничего не происходило. Трупы продолжали лежать на своих местах, под ними ширились, растекаясь, лужи крови… С улицы издалека донеслись едва слышные крики и выстрелы, с каждой секундой они нарастали, становясь все ближе и ближе. Я взял Юти за руки и крепко сжал их в своих руках.
— Что? – охваченная нервным трепетом, Юти подалась ко мне, стул под ней покачнулся, и автомат с ужасным грохотом ударился об пол. «О Боже!» – тут же раздался испуганный стон Герца. Не дождавшись от меня ответа, Юти нетерпеливо переспросила: — Ты что-то хотел мне сказать?
— Ничего… Я люблю тебя, Юти.
— Я тебя тоже, Керуак.
Пальнули совсем близко, и в бар с треском и матом внезапно ворвались Дик с Михаилом. Зрелище было настолько экстраординарным, что мы с Юти, как по команде, повернули в их сторону головы. Михаил держал на весу перед собой ручной пулемет, а Дик размахивал пистолетом.
— А-а, вот они где голубки! – обрадовался Дик.
— Вовремя мы тут оказались, — заметив мертвых боевиков, присвистнул Михаил. – Дик, смотри, двоих уже кто-то уложил. Часом не ваших рук дело? – он подозрительно уставился на меня.
— Откуда у нас оружие? – пытаясь выглядеть абсолютно спокойным, развел я руками; в этот момент Юти толкнула ногой автомат, лежавший возле ее стула, – он отлетел со страшным скрежетом прочь.
Покосившись на АК, Михаил с понимающим видом ухмыльнулся.
— Ну да, ну да, откуда ему у вас взяться.
— Миша, Дик, мы вам так рады! – вырвав ладони из моих рук, нарочито громко засмеялась Юти. – Как вы нас нашли?
— Как? – удивился Дик и кивнул на меня. – Так он же сам сказал, что вы будете здесь.
— И просил нас не совать сюда нос, — насмешливо добавил Михаил.
— Но разве мы могли утерпеть?
— Вот-вот. Сунулись в бар, а он, представь, со всех сторон окружен гвардейцами; они нам кричат, мол, в бар нельзя, там террористы засели. Пока мы думали, что нам делать, началась такая перестрелка, что мама не горюй! Тут двух гвардейцев и уложили, прямо на наших глазах, может, те террористы и стреляли, что в баре сидели. Так мы с Диком взяли их оружие…
— Ага, схватили их пушки, ну и со всеми в атаку пошли…
Я смотрел на Михаила и Дика, вдруг утратив способность их слышать. Нет, слух остался, но он был внутренний, теплый, ровный, как майский ветерок. Я чувствовал себя так, как будто с плеч свалился неподъемный груз, на душе сразу стало легко и спокойно. Еще десять минут назад здесь орудовали боевики, они могли запросто убить нас с Юти, а теперь тут были мои друзья и о чем-то говорили, говорили без умолку… Я встретился взглядом с Юти – по ее глазам было видно, что она чувствовала то же, что и я.
— …А что это у вас? – мой слух вновь прорезался, и я услышал, как Дик о чем-то меня спрашивает.
— Что?
— Ты что, глухой? Я спрашиваю, что это у вас такое?
— Сирень, — пожал я плечами.
— Да нет. Вот это что за фигня?
И Дик показал на кучу чудесных безделушек, рассыпанных по столу: перстень с засахаренной клюквой, банановую помаду, конфету с заводной начинкой, галстук-бабочку из мыльных пузырей… Как объяснить другу, откуда взялись эти сокровища, чтобы он после этого не принял меня за психа? Я надел Юти на безымянный палец ягодный перстень – она улыбнулась мне, как давно уже не улыбалась.
— Говорю же, это все из-за сирени. Она волшебная.
— Что значит волшебная? – недоверчиво переспросил Михаил.
— Ты что, маленьким никогда не был? – усмехнулась Юти. – Загадываешь желание и проглатываешь цветок.
— Ага, я тоже хочу попробовать, — сказал Дик. Он сел между мной и Юти и, старательно вытерев руки о джинсы, сорвал свой первый сиреневый цветок…
— Постойте, парни, у меня ужин остывает, — внезапно напомнил о себе Герц. – Никто из вас не откажется от яичницы с беконом?
— Тащи!
Признаюсь, мы так увлеклись загадыванием желаний, что тут же забыли про ужин и про все на свете и не заметили, как в бар пришли гвардейцы и унесли трупы, как Герц, морщась и скуля, точно обиженная собака, отмыл пол от крови, как затем запер изнутри дверь и пошел спать на кухню.
С этими сумасшедшими, что сейчас, словно лошади, жуют сирень, все-таки намного спокойней, чем на улице или дома, подумал Герц, укладываясь на старый продавленный топчан.
май 2014 г.
