Таежные 70-е. Бессознательная летопись-3
Я любил свой дом. Дом моего детства. Мне он казался очень уютным, родным. Особенно я любил красную кушетку с красными поролоновыми подушками. В детстве мой дом казался мне самым лучшим. Однако не все так считали. Однажды один мой приятель, с которым мы учились в одном классе, побывал у меня в гостях и сказал, что в нашем доме нет того порядка, что есть в их доме. Правда, приятель тут же заметил, что зато у меня намного уютней и живей. Я любил свой дом детства за то, что он был живым.
Жизнь в нашем доме была устроена просто, никто никогда не убивался и не лез из кожи, добиваясь чрезмерного порядка. Почти равнодушное отношение к быту в последствие передалось и мне. Но я осознал это не скоро, лишь когда кончилось детство… В середине 60-х моего отца перевели служить из Приозерска в Городок. Первое время, как мы обосновались в Городке, окруженном со всех сторон подмосковной тайгой, мама работала в Москве, в телецентре на Шаболовке. Из дремучих наших лесов добраться в столицу можно было только на электричке (электричка и сейчас, несмотря на возросшее количество частных авто, продолжает оставаться основным видом транспорта для большинства жителей Подмосковья)… Позже, когда родился мой младший брат, мама была вынуждена искать работу поближе к Городку и устроилась учительницей в вечернюю школу, находившуюся километрах в десяти от нас, в соседнем городке. (Подмосковье и сегодня – громадная грибница таких городков.) Потом мама преподавала в других школах – везде ученики и коллеги любили и уважали ее. Завершила она свой учительский труд лишь тогда, когда ей исполнилось 70.
Отец прослужил в армии почти 30 лет, ушел в запас в звании подполковника. Он всегда любил делать что-то своими руками. В комнате, где мы жили с братом, стоял детский деревянный столик (он до сих пор сохранился); в его ящиках и отделениях я хранил книги, тетради, конструктор, какие-то запчасти, пластилин и пластилиновых солдатиков. На кухне по-прежнему висит вешалка для полотенец, вырезанная отцом из дерева.
Я очень смутно помню наши совместные семейные обеды или вечера, а родителей вспоминаю чаще по отдельности. Я до сих пор не смирился с их разрывом, несмотря на то что отца нет с нами больше 22 лет. Наверное, единство, любовь и согласие между родителями является для большинства детей желанием обетованным.
В детстве я любил играть. Я часто делал игрушки своими руками, в основном из пластилина. Лепил из пластилина от небольших воинских отрядов до целых армий, насчитывавших в своих рядах несколько десятков солдат. Я создавал пластилиновые армии и устраивал между ними захватывающие, безжалостные сражения. Из спичечных коробков, картона и пластилина я строил средневековые крепости и пиратские корабли, мастерил танки, джипы и броневики… Что я только ни делал, чтобы уйти от реальности. С самого детства я придумывал и находил способы, помогавшие мне хотя бы на час избавляться от несовершенного реального мира, – взамен ему я создавал свои, игрушечные миры. В них я ощущал себя единоправным хозяином.
Я любил и обычные игрушки. Когда я два месяца назад снова был в Городке, в родном своем доме, то заметил «сидящих» на балконе плюшевого зайца и поролонового тигра – и очень обрадовался им. Друзья моего детства живы! Как ни в чем не бывало, они грелись на солнышке, дышали свежим воздухом, избавляясь от назойливой моли.
К сожалению, не нашел дома Морского зверька. Так с братом мы прозвали забавную игрушку, сшитую из кусочков меха и напоминавшего собой миниатюрного тюленя…
А конструкторы? Как я любил собирать разные модели автомобилей и подъемных кранов из конструкторов – металлического и пластмассового. А, бывало, нам наскучивала роль инженеров-конструкторов, и мы принимались с братом беситься: собирали из медведей-зайцев-ежей-белок бесстрашные армии, вооружали их алюминиевыми или пластмассовыми пушками и пулеметами и обстреливали друг дружку разноцветными гайками из пластмассового конструктора…
Не всегда игры, затеянные мной, оказывались такими уж безобидными – некоторые имели для меня весьма печальные последствия. Однажды мы с братом играли дома в прятки. Я решил спрятаться в тумбочке, в которой хранили постельное белье. Но стоило мне лишь забраться в тумбочку, как она покачнулась и стала падать набок, а следом за ней – громадная радиола, стоявшая сверху. Я чудом увернулся от радиолы – падая на пол, она ушибла мне лишь пятку.
Также чудом я едва не лишился глаза, уже будучи в восьмом или девятом классе. В то время я увлекся изготовлением разных самострелов, зарядом к которым служила спичечная сера. Однажды, изготовив очередное оружие, под предлогом «мама, давай я схожу в магазин» я решил испытать новый самострел прямо на ступенях нашего подъезда. Помню, как сильно грохнуло в ушах и что-то горячее больно впилось мне в лицо… Мне было стыдно перед мамой за тот свой «геройский» поступок, но когда я приходил в школу с повязкой на глазу, пацаны с уважением поглядывали в мою сторону. А может, мне этого только хотелось.
Когда я подрос и игрушечные миры перестали доставлять прежнюю радость и острые ощущения, я переключился на книги. С упоением проглатывал рассказы про военных разведчиков, ходивших за линию фронта за «языком»; зачитывался историями про гражданскую войну и басмачей, про военных моряков, индейцев и Шерлока Холмса, не считая, конечно, школьной программы – там безоговорочно лидировал Диккенс со своими Дэвидом Копперфильдом и Урией Хиппом.
Да, едва не забыл – я еще коллекционировал монеты, марки и вырезки из журналов с изображением хоккеистов (такое странное увлечение было у меня и моих друзей в середине 70-х). Я коллекционировал искусственные, «неживые» миры – и был абсолютно счастлив.
Потом все куда-то ушло: игры, фантазии, мечты и потаенные желания. Вначале я поступил на телевизионные подготовительные курсы при МИФИ, затем, закончив курсы и школу, благополучно сдал экзамены в один московский вуз. Но это была уже совсем иная, я бы сказал, самостоятельная история, потому как она пришлась уже на другое десятилетие – на улетные 80-е. А таежные 70-е закончились. Навсегда. Лес стал ниже, грибы в нем попадались реже, отец переехал жить в другой город, друзья все чаще знакомились с девушками, одна за другой игрались студенческие свадьбы… Наконец и я порвал с таежной жизнью. Однако сделал это не в тот знаменательный день, когда познакомился со своей будущей женой. А когда навсегда покинул Городок – родину моего детства. Тот самый Городок, который находится всего в 70-ти километрах от Москвы. А теперь скажите, как называется тот Городок?
июнь 2008 г.
