Сказки из бомбоубежища


*1*


Минуло два дня, как Сумыслав вместе с королевой Зимой улетел погостить в ее Снежное королевство. Это произошло в новогодний вечер, когда дочь Зимы, принцесса-снежинка Снежуля, отправилась на прогулку в город Сумы, упала с неба на стрелку башенных часов и ненароком остановила в городе время. Однако Сумьяна, сестра Сумыслава, уговорила принцессу перебраться с часовой стрелки на мороженое, которое случайно оказалось у девочки. И часы снова пошли! Незаметно для Сумыслава снежинка забралась на его нос и там мирно уснула. Узнав об этом, мальчик не захотел будить Снежулю и вызвался доставить ее на небо во владения Зимы. Он сел с королевой в летающие сани, запряженные двенадцатью необыкновенными огненными конями – и взмыл в небо!

Так Сумыслав оказался в Снежном королевстве. Поначалу родители мальчика отнеслись с пониманием к поступку сына. Таким образом он хотел исправить свою вину перед принцессой, которую до этого едва не растопил своим дыханием. Но по прошествии двух дней мама стала переживать и даже выразила свое недовольство:

— Ах, зачем я только согласилась на то, чтобы Славик полетел с этой странной женщиной в наряде Зимы?!

— Ты же знаешь, дорогая, что нашему сыну было жаль будить снежинку, задремавшую на кончике его носа. Вот Славик и повез ее в Снежное королевство, – терпеливо напомнил папа.

— Я не забыла об этом. Но ведь прошло уже два дня, а сынок до сих пор не вернулся! – обеспокоенно произнесла мама. И в негодовании топнула ногой. – Что можно делать на небе столько времени?!

— Эх, если б здесь был дед Дымовик, он бы сказал, что с моим братом, – грустно вздохнула Сумьяна. Стоило девочке произнести эти слова, как в прихожей раздался звонок.

— Кто бы это мог быть? – папа вопросительно посмотрел на маму, а она в волнении прижала руки к груди. – Славик!

— Я открою, – вызвалась Сумьяна. Отворила дверь – а на пороге дед Дымовик. Одет по-зимнему: в шапке-ушанке, теплом тулупе и валенках, а за плечами – вещевой мешок.

— Привет, Суми!

— Здравствуйте, дедушка. Вот так сюрприз! – обрадовалась девочка. – Вы что, прочли мои мысли? Я о вас сейчас вспоминала.

— Ну что ты, внучка, – загадочно ухмыльнулся старик. – Просто мимо вашего дома проезжал. Думаю, дай к вам загляну.

— Скорей заходите, дедушка!

— А что стряслось, внучка? – почувствовав тревогу в голосе девочки, вопросительно поднял брови старик.

— Славик до сих пор не вернулся из Снежного королевства, и мама поэтому сильно переживает.

— Ладно, сейчас разберемся что к чему.

Дед Дымовик вошел в дом и поздоровался с папой и мамой.

— Здравствуйте. А я вашей дочке книгу принес.

— Ой, правда, дедушка? Что ж вы сразу не сказали?!  – тотчас оживилась Сумьяна. А мама ее, наоборот, еще пуще расстроилась. – Ну зачем такие дорогие подарки! Книги, даже детские, сегодня так дорого стоят.

— Не переживайте, сударыня, – поспешил ее успокоить старик. – Я книгу в библиотеке взял.

— Да? И как называется книга? – заинтересовался папа.

— Сказка «Снежная королева» Ханса Кристиана Андерсена.

С этими словами старик снял с плеч вещевой мешок, вынул из него книгу и протянул девочке.

— Какая она красивая! – восхитилась она. Подняв взгляд на гостя, спросила: – Дедушка, а вы в какой библиотеке записаны?

— В Сумской областной универсальной научной библиотеке.

— Вот как? – радостно отозвался папа. – Наш сын тоже ходит в эту библиотеку.

— Ходил, – поправила мама. – А сейчас он на небе.

— Не на небе, а в гостях у Зимы и Снежули, – возразил папа.

— Мне все равно, как это называется, – проворчала мама. – Что-то Славик слишком долго гостит. Не нравится мне это. Давно пора вернуться домой.

— Значит так нужно, – рассудил папа. – Наш сын – серьезный и ответственный мальчик. Недаром он так любит читать и часто посещает библиотеку.

— Я тоже научусь читать, как мой брат! – пообещала Сумьяна.

— Молодец! – похвалил ее дед Дымовик. – Начни со «Снежной королевы».

— Хорошо, – согласилась девочка и пошла с книгой в детскую комнату.

— Надо будет Суми записать в библиотеку, – глядя вслед дочери, сказал папа.

— А давно в вашем городе эта библиотека? – спросил Дымовик.

— Очень давно! Со второй половины девятнадцатого века, – сообщил папа.

— Неужели?!

— Да. В 1860 году благодаря стараниям небезразличных горожан, а именно предводителя местного дворянства, судьи, штатного смотрителя и семьи купцов, была открыта первая в Сумах публичная библиотека. Она размещалась на втором этаже каменного дома, расположенного в центре города. В те давние годы фонд библиотеки насчитывал 500 томов и журналов. Надо сказать, у библиотеки сложилась непростая судьба. В стране и городе менялась власть, происходили войны, случались пожары и разрушения. Библиотека неоднократно меняла свое название, была вынуждена переезжать из одного места в другое, порой теряя при этом свой бесценный книжный фонд. Но в итоге библиотека выстояла все испытания! А в 1986 году было воздвигнуто новое, современное красивое здание библиотеки, которое сумчане прозвали «цветком лотоса». Это здание, к счастью, стоит и поныне. Несмотря на то что мы живем в эру интернета и электронных книг, жители Сум не утратили любовь к чтению печатных изданий.

— Очень интересно! – сказал Дымовик.

— Нет! – вдруг сердито заявила Сумьяна, входя в комнату. В руке девочка держала книгу «Снежная королева».

— Тебе не понравилась сказка? – удивился старик.

— Суми, ты прочла книгу? – спросила мама.

— Да. Теперь я знаю, кто на самом деле Зима.

— И кто же?

— Снежная королева! Она заманила к себе Сумыслава и заколдовала его, как Кая. Но я спасу брата! Я стану Гердой и освобожу его от ледяного заклятия.

— Как же ты собираешься это сделать? – сдерживая улыбку, спросил папа.

— Не знаю, – растерялась девочка.

— Я помогу вашей дочери подняться в Снежное королевство! – неожиданно объявил дед Дымовик.

— Вы?! – недоверчиво уставилась на него мама. – Вы что, собираетесь с Суми на небо отправиться?

— Ну, на небо, пожалуй, мне еще рановато, – с легкой иронией улыбнулся старик. – Но есть кое-кто, кто непременно составит компанию вашей дочери.

— И кто же это? – поинтересовался папа.

— Сейчас узнаете. Минутку подождите. Мне нужно спуститься во двор. Я там припарковал свой «Зубр».

И старик, выйдя из квартиры, стал спускаться по лестнице.

— Как вы сказали – «Зубр»?! – удивленно крикнул вдогонку старику папа. – Неужто до сих пор цел тот самый фургон, на котором вы со Славиком ездили в заповедник «Сеймский»?

— Погоди, дорогой, ты сейчас вспомнил о региональном ландшафтном парке «Сеймский», где наш сын познакомился с маленьким зубром Борей и выхухолью Холей? – тоже разволновалась мама.

— Да! Дорогая, и ты помнишь этот заповедник? Тогда Славик и Дымовик отправились в него на «Зубре» – сказочном автомобиле без мотора. Славик долго вспоминал то необыкновенное путешествие, когда он, дед Дымовик, Борька и Холя прикинулись Бременскими музыкантами и крепко напугали противных браконьеров, чтоб прогнать их из заповедника.

Вскоре вернулся дед Дымовик. В одной руке он держал птичью клетку, а в другой переноску для кошек. В клетке сидела зеленая ворона и задорно посвистывала, словно футбольный судья. А из переноски на людей смотрел голубыми глазами синий кот. Вдруг он как залает по-собачьи!


*2*


— Вот это да! – изумленно вскрикнула Сумьяна и невольно попятилась назад. – Я видела синего кота и зеленую ворону, когда Снежуля остановила на башне часы. Они – друзья хаоса!

— Нет, внучка, это – мои друзья, – ободряюще усмехнулся старик. – Кота зовут Синь, а ворону – Месси.

— Как Лионеля Месси, знаменитого футболиста? – тут же оживился папа.

— Совершенно верно, – кивнул дед Дымовик. – Месси – большая поклонница этого аргентинца. Ее не оттащишь от телевизора, когда показывают матчи с его участием. А Синь в это время кружит под потолком и неистово мяукает: «Мяузилы! Мяузилы!»

— Дедушка, ты шутишь, да? – весело засмеялась Сумьяна.

— Ну что ты, внучка. Я говорю чистую правду!

С этими словами старик отворил дверцы клетки и переноски и выпустил кота и ворону. Месси тотчас подлетела к телевизору и, клюнув кнопку, включила его.

— Ух ты, какая умная ворона! – изумился папа. Он пришел в еще больший восторг, когда увидел, на что способен кот. Синь принялся крутить хвостом, все быстрей и быстрей – и вдруг взлетел к потолку. Кот стал носиться по комнате и истошно вопить: «Мяулет! Мяулет! Мяулет!»

— Невероятно! – оторопел папа. – У меня голова закружилась от этих чудес.

— Дорогой, ты всегда был чересчур впечатлительным, – с иронией заметила мама, неотрывно следя за полетом кота. Мимоходом поинтересовалась у деда Дымовика: – А где живут эти странные кот и ворона? Неужели у вас?

— Вы очень догадливы, сударыня! – похвалил ее старик. – Синь и Месси невероятные домоседы. Они выходят погулять только тогда, когда в городе случаются необычные вещи.

— Например, когда останавливается время, – подсказал папа.

— Да. Или когда луна меняется местами с солнцем, дождь падает с земли на небо, огонь становится камнем, а ветер распускается удивительным фантастическим цветком!

— Дедушка, вы как Андерсен. Вам нужно писать сказки, и тогда ваши книги тоже будут жить в библиотеке, – снова рассмеялась девочка. Она погладила зеленую ворону и попыталась поймать за хвост летающего кота, но тот ловко увернулся. – Дедушка, а как я попаду на небо?

— На цветке ели, – не задумываясь ответил старик.

— В прошлый раз елка цвела, когда остановилось время и в городе возник хаос, – вспомнила Сумьяна.

— Что ж, придется на миг остановить время, – невозмутимо заявил дед Дымовик. При этих словах Сумьяна и ее родители оцепенели и испуганно уставились на старика.

— Может, не надо ничего останавливать? – жалобно проговорила мама.

— Шучу я, шучу, – заулыбался старик. Он снова открыл вещмешок и достал из него несколько больших оранжевых лепестков.

— Ой, я видела такие же на елке, когда она расцвела! – радостно воскликнула девочка.

— Это они и есть, те самые елочные лепестки, – подтвердил старик. Затем спросил: – Суми, ты знаешь, что такое «Лего»?

— Конечно! Это любимый конструктор Славика. Если б вы видели, какие модели он из него собирает!

— Хорошо. Эти лепестки что-то вроде «Лего».

— Что вы хотите этим сказать? – уточнил папа.

— Сейчас увидите.

Дед Дымовик разложил на полу еловые лепестки и, как из деталей конструктора, мастерски собрал из них шар с откидным верхом. Шар получился размером с кресло, стоявшее в комнате. Затем старик свернул в трубочки два последние лепестка, согнул их в форме рогаликов и приделал по бокам загадочного шара.

— Здорово! – восхитилась Сумьяна. А мама с любопытством спросила: – Что это вы сделали? Аквазорб? В нем можно будет плавать?

— Нет. Хотя и впрямь похож на аквазорб, – усмехнулся старик. – Это – цветколет. На нем Суми отправится в Снежное королевство.

— Но я не вижу здесь двигателя, – с сомнением заметил папа.

— Его нет. Как и на моем «Зубре».

— Не понимаю. Как этот аппарат сможет взлететь без двигателя?

— Очень просто. Для этого есть кот и ворона, – продолжая улыбаться, пояснил дед Дымовик. Он повернулся к девочке. – Ну что, Суми, ты готова лететь?

— Да… – нерешительно пробормотала она.

— Суми? – недоуменно поднял строгие брови старик.

— Да!! – твердо объявила девочка.

— Вот это уже другое дело.

— Постойте! Я должна собрать ребенка в дорогу, – озабоченно сказала мама. – В Снежном королевстве наверняка лютый мороз и, кроме снега, есть нечего.

Мама принялась торопливо складывать в рюкзак дочери свитер, варежки, теплые носки, термос с горячим какао и бутербродницу с любимыми бутербродами Сумьяны – с сыром и ветчиной. А папа стал помогать маме – положил в рюкзак фонарик, повербанк и беспроводную колонку.

— А колонка-то зачем? – удивилась мама.

— Может, Суми в дороге станет грустно. Она включит колонку, послушает любимые песни – и улыбнется.

Пока родители Сумьяны хлопотали над ее рюкзаком, дед Дымовик с озабоченным видом наставлял девочку.

— Суми, чует мое сердце, случилось что-то нехорошее.

— Со Славиком? – встревожилась девочка.

— Со Снежным королевством! Но что бы в нем ни произошло, ты должна найти библиотеку льда.

— В ней тоже живут книги?

— Нет. В той библиотеке хранятся ледяные кристаллы. Из них, как из деталей «Лего», можно собрать новое зимнее королевство.

— А что случилось со старым?

— Этого я не могу тебе сказать. Ты узнаешь сама, когда попадешь во владения королевы Зимы. В библиотеке находится несметное количество льда. Но тебе следует отыскать только Главные кристаллы. В них содержатся коды жизни.

— Что еще за коды, дедушка?

— Без них, Суми, невозможно возродить жизнь ни на земле, ни на небе.

— Но как я смогу найти Главные льды? Ведь они, наверное, похожи друг на дружку.

— Ты найдешь их с помощью моего огнива. Вот, возьми. Высекай из огнива искру и следи за тем, что произойдет. Если кристалл вспыхнет как свеча – это код стихии огня. Если потемнеет и станет сыпучим и рыхлым – значит это земля. Если кристалл будет истекать слезами – перед тобой код воды. А если вдруг исторгнет из себя маленький ураган – будь уверена, это носитель кода ветра или воздуха!

Наконец папа с мамой собрали дочку в дорогу, а дед Дымовик закончил напутствовать девочку. Она поцеловала родителей и старика, села в цветколет, дед Дымовик закрыл над головой Сумьяны прозрачную крышку в форме полушара – и вдруг лихо свистнул в два пальца. Тотчас кот и ворона встрепенулись, Синь перестал носиться под потолком, кинулся к цветколету и схватился передними лапами за одну ручку-рогалик, а Месси ухватилась клювом за вторую. Удивительные друзья деда Дымовика легко оторвали от пола цветочный летательный аппарат и устремились с ним к закрытому окну. До него оставались считанные секунды, когда кот, ворона и цветколет вдруг исчезли из глаз – стали лучом света, оранжевым, как фантастические еловые цветы. В мгновение ока таинственный луч проник сквозь оконное стекло и был таков.


*3*


Посреди зала королевского дворца, отведенного под столовую, за большим обеденным столом друг против друга сидели двое. Первым был странный старик с неприятной, зловещей наружностью. Все в нем, от длинных спутанных волос и бороды до пят и пальцев ног, обутых в прозрачные сандалии, было сплетено из бесчисленных струй воды. Эти струи, подобно щупальцам морского чудовища, непрестанно находились в движении – текли, колыхались, вздрагивали, скручивались, распрямлялись, сливались между собой и вновь расходились в стороны, чтобы вскоре снова переплестись в причудливые водяные косички. На плечи незнакомца была накинута голубая мантия. Сотканная из водяных нитей, как и тело необыкновенного старика, мантия беспрерывно струилась вниз, наводняя собой пол дворца.

На другом краю стола сидел Сумыслав. Перед ним стояли миска и стакан, наполненные прозрачной жидкостью. По потерянному, печальному выражению лица мальчика было видно, что ему здесь нехорошо.

— Сумыслав, ты так и не притронулся к завтраку! – недовольно заметил старик. Сказал – и словно в зале прогремел водопад.

— Опять вода! – с отвращением отодвинул от себя миску мальчик. – Каждый день одно и то же: вода, вода, вода. Ну сколько можно!

— Вода – это энергия, пространство и разум, – назидательно пророкотал старик. – Она дает силы и власть. Скоро воды в королевстве будет столько, что я смогу обрушить ее на землю и затопить ее целиком.

— Но тогда погибнет на земле все живое! – встревожился Сумыслав. – И моя семья тоже.

— Это не важно. Если ты хочешь владеть миром, ты не должен никого щадить и спасать.

— А я не хочу владеть миром! – в сердцах стукнул кулаком мальчик. – Я хочу вернуться домой. Меня ждут папа, мама и сестра.

— Не командуй! В этом королевстве отныне повелеваю лишь я, король Водощей, – властно тряхнул водяной головой старик. – Ты вернешься на землю после того, как она полностью погрузится под воду. Я назначу тебя водным правителем земли, а сам отправлюсь дальше завоевывать новые планеты.

— Этому никогда не бывать! – упрямо заявил Сумыслав. – Я ни за что не стану вашим слугой, как остальные жители Снежного королевства.

— Ты опять мне перечишь, противный мальчишка! Ты забыл, что до сих пор на свободе лишь потому, что ты – враг моего врага, королевы Зимы?! – снова зашумел старик и с головы до ног окатил Сумыслава тугими, как жгуты, водяными струями, ударившими из его глаз. – Однако мое терпение лопнуло. Слуги, посадите этого негодника в водяной карцер!

Тотчас в зале появилось трое слуг. Неловко ступая по воде, продолжавшей затапливать зал, они нерешительно приблизились к мальчику.

— Ваше Высочество, – смущенно обратился к нему слуга, бывший некогда небесным конюхом у Зимы. Это он запряг в волшебные сани двенадцать снежинок, когда королева вздумала лететь на землю на поиски своей дочери, принцессы-снежинки Снежули. – Нам велено сопроводить вас в темницу. Не сопротивляйтесь, прошу вас!

Второй слуга, рослый здоровяк, служивший начальником королевской стражи, молча подхватил Сумыслава на руки и понес к выходу из зала. Вздохнув, конюх уныло поплелся за стражником, громко шлепая по воде. Третьей была няня, воспитывавшая раньше принцессу. Поглядев на то, как насильно выносят мальчика, она неодобрительно покачала головой, на миг замешкалась возле стола, взяла стакан с водой и пошла догонять двух слуг.

Сумыслава поместили в карцер, у которого все было создано из воды: потолок, пол, стены и дверь. И только небесный свет, с трудом пробивавшийся внутрь сквозь крохотное узкое оконце, принадлежал звезде, названной людьми солнцем. Прощаясь с мальчиком, няня украдкой сунула ему в руку стакан.

— Вода утолит твою жажду, смоет печаль и наполнит твое сердце живой надеждой.

Сумыслав не стал отказываться: ему хотелось пить. Он считал жажду слабостью и не пожелал показывать ее деспотичному старику.

Мальчик дождался, когда слуги заперли дверь в карцер и ушли, и только затем жадно поднес к губам стакан. Как вдруг произошло невероятное! Из тюремного окна в темницу ворвался луч света и угодил точно в стакан. Тотчас вода в нем окрасилась в оранжевый цвет.

— Ух ты! – удивился мальчик. Он осторожно пригубил загадочную жидкость и пришел в восторг. – Да это же апельсиновый сок! Мама всегда такой покупала.

Но чудеса на этом не закончились. Внезапно сок забурлил, запенился, будто закипел, облачко пара окутала стакан, и Сумыслав испуганно вскрикнул:

— Ой, горячо!

Он поставил на водяной пол стакан и недоуменно уставился на него. Облачко пара становилось все больше и больше, вот оно скрыло из виду стакан с кипящим соком – а в следующий миг внезапно рассеялось. Каково же было изумление Сумыслава, когда он обнаружил, что стакан исчез, а на его месте появился неведомый оранжевый шар. От него исходил чудесный аромат цветов. Вдруг верхняя половинка шара откинулась и перед ошарашенным взглядом мальчика возникла его сестра.

— Суми, вот это да! – возликовал Сумыслав. – Как ты сюда попала?!

— Привет, Славик. Это ты что тут делаешь? – в ответ буркнула девочка. – Мама сердится, что ты столько времени гостишь у Зимы.

Оглядевшись, она растерянно спросила:

— А где Синь и Месси?

— Кто-о?! – не понял Сумыслав.

— Ну, ты их должен помнить. Синий кот и зеленая ворона, – улыбнулась девочка. Снова осмотревшись, она невольно передернула плечами. – Как у тебя неуютно. Что это за неприятное место? Кругом одна вода. Бр-р!

— Это – водяная тюрьма, – потерянным голосом сообщил мальчик.

— Тюрьма?! – опешила Сумьяна. – За что тебя Зима так невзлюбила?

— Эх, Суми, если б ты знала, что тут происходит, – тяжко вздохнул мальчик. – Зима и Снежуля попали в беду.

— Да ну?! Давай скорей рассказывай, что тут стряслось! И перестань плакать. Я здесь для того, чтоб тебя спасти от Снежной королевы! Я – Герда, а ты – мой Кай.

— Ладно, Герда, – вытерев слезы, улыбнулся мальчик. – Только нет никакой Снежной королевы, а есть Водощей – ужасный водяной колдун.

— Вроде Кощея, что ли? – недоуменно подняла бровки девочка.

— Да. А теперь слушай.

И Сумыслав поведал сестре невероятную историю.


*4*


— Поначалу все было здорово! Я был в восторге от Снежного королевства, – радостно признался Сумыслав. – За считанные мгновенья огненные кони – подарок деда Дымовика подняли летающие сани в небо и доставили прямо во дворец королевы. Зиму и меня со Снежулей, продолжавшей преспокойно посапывать на моем носу, встретила придворная свита: начальник стражи Снегарь, конюх Метелик, нянечка Ледуша, чародей Вьюжич и близкая подруга принцессы, снежинка Снежаня. Она мне потом рассказала, что это вместе с ней принцесса отправилась на прогулку на землю перед самым Новым годом, когда Снежуле удалось остановить башенные часы.

— Постой, но как Снежаня сумела снова оказаться в родном королевстве? – невольно перебила Сумьяна. – Ведь снежинки никогда не возвращаются на небо. Так сказала Зима.

— Хм, я не успел спросить об этом Снежаню, – пожал плечами Сумыслав. – Может, у этой снежинки получилось незаметно от нас забраться на летающие сани, и она вместе с нами вернулась домой в королевство.

— Ладно. Что было дальше?

Начальник стражи доложил королеве, что в ее отсутствие в ее небесном государстве сохранялся покой и порядок. Конюх распряг двенадцать огненных лошадей и отвел их в конюшню. Правда, прежде чем завести их туда, Метелику пришлось погасить их огненные гривы, а самих пылких лошадок конюх превратил в холодных снежинок. Снежаня разбудила принцессу и бросилась ее обнимать, а нянечка искренне поздравила госпожу, ее дочь и даже меня с прибытием в королевство. Потом Ледуша отвела нас на завтрак. Таких угощений я никогда раньше не пробовал! Снежный шоколад, морозный морс, вьюжные круассаны, ледовый джем, буранное масло и чай с инеем и со свежим хрустящим настом!

— Брр! Неужто все это можно есть? – передернула плечиками и застучала зубами девочка. – Мне кажется, от вьюжных круассанов и ледового джема можно подхватить ангину. А тот, кто выпьет морозный морс, тут же превратится в снеговика.

— Ну что ты, Суми! Это невероятно вкусные лакомства… Хотя от их вида у меня до сих пор стынет кровь.

— Славик, ты не заболел после такого зимнего завтрака? – забеспокоилась Сумьяна.

— Напротив! – ободряюще улыбнулся ее брат. – Я вдруг почувствовал в себе невиданные силы и желание веселиться. И мы втроем побежали в детскую принцессы. О сколько у Снежули потрясающих игр, игрушек и книг!

— Они тоже из снега, мороза и льда?

— Конечно! Ведь это же Снежное королевство! В нем все из снега, мороза и льда. Но я быстро к этому привык и даже научился получать удовольствие… К сожалению, наше беззаботное веселье длилось недолго.

— Почему?

— Перемены начались уже вечером, когда старый придворный чародей сообщил Зиме, что к королевству с большой скоростью приближается астероид, и если королева ничего не предпримет для защиты своих владений, неизвестный небесный объект совсем скоро будет здесь.

— Как ты узнал об этом разговоре?

— Случайно. Я слепил из снега мяч и научил снежинок играть в футбол. Принцесса пожелала быть нападающей. Она с такой силой ударила по мячу, что он стремглав вылетел из детской комнаты, перемахнул через дворцовый коридор и упал в кабинете королевы как раз в тот самый момент, когда Вьюжич докладывал Ее Величеству о таинственном объекте. Я пошел за мячом и ненароком подслушал их разговор.

— Да? И как Зима отозвалась о новости?

— «Я хочу увидеть этот астероид!» – пожелала королева, и Вьюжич повел ее в свою комнату, обустроенную под магическую лабораторию и космическую обсерваторию. Я тайком последовал за ними и стал свидетелем того, что потом произошло.

— Как интересно! – возбужденно захлопала в ладоши Сумьяна. – Скорей рассказывай дальше!

— В кабинете чародея стоял ледяной телескоп. «Взгляните в него, Ваше Величество, и вы содрогнетесь от увиденного!» – встревоженно произнес Вьюжич. Зима посмотрела в телескоп, направленный в небо, и вдруг восхищенно воскликнула: «Ах, какой красавец!»

— Почему она так сказала? – удивилась Сумьяна.

— Сперва я тоже не понял, – признался Сумыслав. – Но когда Зима и Вьюжич ушли, я подкрался к телескопу, заглянул в него и увидел астероид. Он был небольших размеров, меньше, чем полкомнаты чародея, и абсолютно прозрачный. А внутри этого загадочного астероида находился мальчик.

— Мальчик?! – не в силах сдержать чувства, вскрикнула Сумьяна.

— Да, мальчик. Он лежал неподвижно, вероятно, спал и был столь красив, что мне сразу стало ясно, почему Зима не удержалась от восторженного возгласа «Ах, какой красавец!» Мне было интересно, что будет дальше, я побежал догонять королеву и чародея и подслушал их новый разговор.

— Фу, Славик, как это нехорошо! – осуждающе фыркнула девочка. Но ее глаза тут же загорелись от любопытства. – О чем говорили Зима и Вьюжич? Ну же, Славик, не молчи!

— «Этот юный незнакомец будет моим самым желанным гостем!» – объявила королева. «Нет, Ваше Величество! – возразил чародей. – Ни в коем случае не впускайте его в свои владения. Обрушьте на астероид мощь всех ваших ледовых пушек и ракет! Я прочел в Снежной книге магов и заклинаний, что этот незваный гость – ужасный водяной колдун по имени Водощей. Он способен погубить ваше королевство!» «Ты говоришь глупости, Вьюжич! – сердито топнула ногой Зима. А в следующий миг на ее устах расцвела мечтательная улыбка. – Он прекрасен, этот спящий незнакомец, а ты просто завидуешь его красоте. Я давно мечтала иметь такого красивого сына!»

Королева приказала слугам приготовиться к встрече астероида. Немного погодя нежданный летающий объект ворвался в небесное пространство Снежного королевства, пробил крышу дворца и упал посреди него. Это событие привело в смятение всех обитателей дворца, и только Зима бесстрашно устремилась к астероиду. Охваченный любопытством, я с опаской последовал за ней.

— И что ты увидел? – увлеченная рассказом брата, взволнованно прошептала Сумьяна.

— Громадную прозрачную глыбу, по-видимому, осколок какой-то ледяной планеты. Внутри астероида находился мальчик. Вблизи он оказался еще красивей, чем тогда, когда я рассматривал его в телескоп. Незнакомец был примерно моих лет. Судя по тому, что он лежал совершенно не двигаясь, но при этом лицо его было живым и даже немного напряженным, словно ему не давала покоя какая-то скрытая мысль, мальчик спал.

Едва взглянув на таинственного гостя, Зима вновь восторженно воскликнула: «Ах, как я хочу такого сына!» И тут же велела растопить глыбу и разбудить спящего красавца. Однако чародей вновь попытался воспротивиться воле королевы: «Госпожа, умоляю Вас, не делайте этого! Перед вами хитрец, пройдоха и оборотень! Водяной колдун нарочно прикинулся спящим юношей, чтоб войти Вам в доверие. Стоит Вам растопить ледяной панцирь, как этот обманщик проявит свое истинное лицо, и тогда…»

«Замолчи, трусливый, глупый звездочет! – грубо оборвала его Зима. Очарованная нездешней красотой юного пришельца, она не в силах была отвести от него восхищенного взора. – Я не желаю слышать ничего дурного о моем госте! Прекраснее его я еще не встречала на свете юношей. Немедленно освободите его от ледяных оков!»

Слуги, страшась гнева своей госпожи, бросились исполнять ее приказ – наполнили снегом большие чаны, развели под ними огонь и стали осторожно лить горячу воду на края ледяной глыбы. Спустя какое-то время слугам удалось растопить астероид, и как только это произошло, мальчик проснулся.

Ах, как обрадовалась его пробуждению Зима! Возликовав, она кинулась к гостю, чтоб заключить его в свои объятия… Как вдруг случилось нечто невероятное, и я был очевидцем этого жуткого превращения! Юный незнакомец поднял веки, надменным взором уставился на королеву, презрительно расхохотался ей в лицо – а в следующий миг постарел.

— Как постарел?! – в сердцах воскликнула Сумьяна.

— Мальчик вдруг стал глубоким стариком, но не дряхлым и беспомощным, а крепким, воинственным и свирепым. Слышала бы ты его ужасный хохот, Суми! Он был громче и страшней сотен горных водопадов! И сам старик стал похож на сказочного водяного.

— На водяного… – эхом повторила девочка.

— Да. Это был не человек, а жуткий чужак, созданный из воды.

— И что королева, прогнала этого отвратительного старика? – с робкой надеждой в голосе спросила Сумьяна.

— Смеешься, Суми! – огорченно вздохнул ее брат. – Зима не успела опомниться, как водяной колдун одолел ее – в мгновение ока захватил власть в Снежном королевстве и провозгласил себя его новым правителем.

— А что же слуги? Почему они не защитили свою госпожу?!

— Эх, Суми! Придворные вельможи и слуги так были напуганы ужасным видом колдуна, что мигом перешли на его сторону и поклялись ему в верности.

— Как?! Неужели Зиму все предали?

— Не все. Например, старый чародей отказался служить злому колдуну и исчез.

— Вьюжич бежал из дворца?

— Нет. Спрятался в библиотеке льда и увел за собой королеву, принцессу-снежинку и ее подружку Снежаню.

— Библиотека льда. Мне как раз нужно туда. Дед Дымовик поручил мне проникнуть в нее и кое-что отыскать, – задумчиво проговорила девочка. Вдруг она подозрительно уставилась на брата. – Но постой, Славик. Как тебе удалось спастись? Почему ты здесь, а не с королевой? Неужели ты подчинился колдуну?

— Суми, ты меня обижаешь! – возмутился мальчик. – Увидев меня, колдун тотчас набросился на меня и стал сжимать мое горло своими водяными пальцами. Наверное, Водощей принял меня за сына Зимы и вздумал избавиться от наследника. Я наверняка бы погиб, если бы не нянечка. Ледуша неожиданно заявила: «Этот дрянной мальчишка – пленник моей госпожи. Королева похитила его на земле, чтоб сделать его своим слугой. Но мальчишка отказался служить моей госпоже. Тогда королева приказала казнить его, но палач не успел исполнить ее приказ, потому что в королевство внезапно прибыли вы, Ваше Величество!»

«Вот как! – немедленно ослабил хватку на моей шее колдун, а затем и вовсе освободил меня от своих смертельных объятий. После чего Водощей провозгласил громогласно: – Враг моего врага – мой друг!» И колдун сделал меня своим союзником.

— А ты что же, согласился?

— Что еще мне оставалось делать, Суми?

— Но за что колдун посадил тебя в темницу?

— Я осмелился противоречить и дерзить старику. Водощей хотел назначить меня своим преемником, а я отказался. За это колдун решил меня проучить – заточил в водяной карцер.

— Хм, водяной карцер. В самом деле здесь все из воды. Это так странно и непривычно, – озадаченно промолвила девочка и осмотрелась в третий раз. – Как же нам отсюда выбраться?

— Ты упомянула синего кота и зеленую ворону, – отчего-то вспомнил Сумыслав. – Почему ты о них заговорила? Может быть, они смогли бы нам помочь?

— Они были моими моторами, – сообщила девочка. Встретив недоуменный взгляд брата, она смеясь пояснила: – Это Синь и Месси подняли цветколет на небо.

— И где же сейчас твои новые друзья?

— Не знаю, – пожала плечами Сумьяна. – Наверное, испугались колдуна, вернулись на землю и…

Она не успела договорить, как снаружи неожиданно раздался ужасный, невыносимый, пронзительный свист, и детям пришлось тут же зажать уши руками. Водяная дверь в карцере сильно вздрогнула, затряслась, заходила ходуном – и вдруг распалась на множество мелких струй, которые тотчас беспомощно пролились на пол. А в следующую секунду сквозь открывшийся дверной проем в темницу влетела зеленая ворона и вбежал синий кот.

— Гав-гав-гав! – радостно облаял он детей.


*5*


— Месси! Синь! Где вы пропадали столько времени? – с шутливым укором пробурчала Сумьяна.

— Кар, прости, Суми, – внезапно заговорила человеческим голосом ворона и указала клювом на кота. – Этот толстяк не смог протиснуться в тюремное окно. Пришлось лететь в обход.

— Гав, ты сама не захотела лезть в эту дыру, которую назвала окном, – принялся сердито оправдываться кот. – Побоялась сломать крыло.

— Что-о?! – оторопела девочка. – Месси, Синь, вы умеете говорить, как люди?!

— Гав, тоже мне нашла чему удивляться, – снисходительно гавкнул кот. А ворона спокойно пояснила: – Суми, мы же в сказочном королевстве. А здесь и не такие чудеса случаются.

— Невероятно! – восхищенно промолвила девочка. Затем, осуждающе поглядев на ворону, спросила: – Месси, это ты сейчас так свистнула, что у меня уши заложило?

— Кар, прости, я не знала, как по-другому можно сломать эту дверь.

— Здорово! Молодец! – похвалила Сумьяна. – Ты свистишь, прям как соловьиха-разбойница!

— Гав, лучше бы ты сравнила ее с футбольным судьей, – насмешливо гавкнул кот.

— Хорошо, – улыбнулась Сумьяна. – Месси, ты свистишь не хуже рефери.

— Кар, лучше. Намного лучше! – самолюбиво каркнула Месси.

— Ну и дела! – ошарашенный происходящим, покачал головой Сумыслав. – Цветколет, говорящие кот и ворона, свист, который, точно нож, разрезает дверь…

— Гав, Славик, довольно болтать! – бесцеремонно оборвал мальчика кот. – Нам нужно как можно скорей делать отсюда лапы. С минуту на минуту в карцер прибудет стража.

— Кар, или что еще хуже, сюда может нагрянуть колдун! – поддержала приятеля ворона. – Синь прав: нам нужно поторопиться – вовремя смыться отсюда.

— Да, – согласилась девочка. Она взволнованно объявила: – Мы должны срочно найти библиотеку льда.

— Гав, доверьте это дело мне! – бойко пролаял кот. – У меня нюх, как у собаки!

— Кар, зато у меня глаз, как у орла! – хвастливо каркнула ворона. И Синь и Месси первыми покинули темницу. Переглянувшись, брат с сестрой последовали за странной парочкой.

Однако стоило мальчику, девочке, вороне и коту только выбраться из водяной тюрьмы, как на беглецов напал отряд стражников. Они с разных сторон ворвались в зал, в котором очутились дети и животные, и, нацелив на них мечи и копья, стали теснить их к одной из стен. Командовал стражниками свирепый вояка Снегарь. Были среди нападавших и конюх с няней. Правда они не лезли в бой и старались держаться позади разъяренной толпы воинов.

— А-а, вот кто мутит воду в королевстве! – заметив Сумьяну, угрожающе закричал Снегарь и, выхватив из ножен меч, кинулся на девочку.

— Нет! – заслонил собой сестру Сумыслав. – Ты не посмеешь коснуться моей сестры!

— Ошибаешься, дрянной мальчишка! – вызывающе захохотал начальник стражи. – Я убью вас обоих, а Водощею скажу, что вы сами напоролись на мой меч. И король назначит меня новым наместником на земле!

Снегарь поднял над головой клинок, собираясь обрушить его на беззащитных детей, как вдруг рядом раздался знакомый жуткий свист – и меч предводителя стражи вмиг разлетелся на мелкие осколки, словно Снегарь ударил им по невидимому камню.

— Подайте мне новый меч! – яростно зарычал главный стражник. Его воины наперебой протянули ему свои мечи, но тут ворона свистнула снова, и оружие стражников тоже развалилось на части.

— Поймайте мне эту зеленую курицу! – свирепо заорал Снегарь. Стражники бросились выполнять его приказание – стали кидать в ворону камнями и пытаться сбить ее палками. Казалось, несчастной птице не спастись.

Внезапно из-под ног мальчика и девочки выскочил синий кот и, будто бесстрашный тигр, набросился на воинов. В первый момент они не приняли всерьез крашеного кота и продолжали гоняться за птицей, беспомощно метавшейся под сводами дворца.

— Синь, помоги! – отчаянно каркнула ворона.

— Гав, не переживай, Месси! Я не дам тебя в обиду, – поклялся кот. В следующее мгновенье он запрыгнул на плечи Снегарю, оттуда залез на его бритую голову и залаял на стражников: – Гав! Гав! Гав!

При этом Синь залаял таким оглушительным, мощным басом, что поднялся маленький ураган, и стражников сдуло ветром. Они все как один попадали с ног и стали испуганно пятиться задом, спеша скорей улизнуть от ужасного таинственного кота, гавкающего по-собачьи.

Увидев, что он остался без верного воинства, Снегарь тоже был вынужден отступить.

Неожиданно начальнику стражи пришли на помощь конюх и няня. Метелик присел на корточки и, вынув из-за пазухи серый крохотный комочек, опустил его на пол. Тотчас незнакомое создание бойко засеменило прочь от конюха. А Ледуша достала из корзинки, которую держала в руке, рогалик и кинула его вороне.

— Гав, мышь! – радостно встрепенулся Синь при виде живого комочка и кинулся за ним в погоню.

— Кар, булочка! Да какая аппетитная, – восхищенно каркнула ворона. Она метнулась к рогалику и, словно футбольный голкипер, ловко поймала налету его клювом.

— Месси, Синь, что вы делаете! – с досадой крикнула девочка. – Это – уловка!

Но животные ее не слышали. Гонясь за мышью, кот выбежал из дворцового зала, а ворона, схватив угощение, тотчас позабыла про мальчика и девочку и улетела в окно. И брат с сестрой остались один на один со стражниками. Оправившись от страха, они окружили детей.

— Ага, попались! – злорадно заревел Снегарь и скомандовал своим подчиненным: – Взять их!

Воины вмиг исполнили приказ своего начальника – схватили беглецов и повели к новому королю. Позади стражников, виновато понурив головы, поплелись конюх и няня.


*6*


Втолкнув пленников в кабинет короля, который еще недавно принадлежал правительнице Зиме, Снегарь поспешил гордо доложить:

— Ваше Высочество, я поймал беглеца и его сестру!

Водощей безмятежно дремал на водяном троне, невинно журча, точно ручей, во сне. Но при слове «сестра» король тотчас встрепенулся, открыл глаза-лужицы и цепко уставился на девочку.

— Так ты, выходит, вражеская лазутчица?! – угрожающе загудел водяной колдун. – Проникла в мой дворец тайком, чтоб шпионить? Признавайся, тебя подослала ко мне Зима. Ну же, отвечай!

— Нет, я сама так решила, – ни капельки не испугавшись мрачного старика, смело ответила Сумьяна. – Я – Герда! Я прибыла в Снежное королевство, чтоб спасти своего брата.

— Вот как? Спасти, говоришь, брата? – сурово сдвинув водяные брови, переспросил Водощей. И вдруг в гневе окатил водой детей с ног до головы. – Сначала попробуй спастись сама!

С этими словами король что есть силы махнул головой, отчего его борода, сплетенная из множества струй-косичек, стала во сто крат длинней. А в следующий миг произошло нечто еще более невероятное и ужасное. Старик тряхнул головой в другой раз и набросил пряди бороды, словно аркан, на шею девочки. Набросил – и тут же стал затягивать водяную петлю.

— Ну-ка, Герда, попробуй теперь спастись! – довольно забулькал колдун.

— Не-ет! – в отчаянии закричал Сумыслав. Он кинулся было на помощь к сестре, но колдун лишь глянул на свою бороду, и она вдруг распалась на два широких ручья, два быстрых потока, и половина водяных косичек тотчас обвила шею мальчику. – Ха-ха-ха, попались, негодники!

— Ваше Величество, они всего лишь дети. Пощадите их! – неожиданно осмелилась заступиться за брата с сестрой няня.

— Мой господин, Сумыслав – враг вашего врага, королевы Зимы, – тоже набравшись храбрости, напомнил конюх. – Если вы сохраните ему жизнь, он поможет вам раз и навсегда разделаться с Зимой.

Но Водощей и слышать ничего не хотел: ярость ослепила его разум.

И тут в кабинет короля неожиданно впорхнула зеленая ворона и, вращая хвостом, словно пропеллером, влетел синий кот. Месси несла в лапах рогалик – подарок няни, а на загривке Синя сидел знакомый мышонок и счастливо попискивал.

— Гав, Максик, не пищи мне в самое ухо, а то я оглохну, – попросил кот.

— Пи-пи-пи, хорошо, приятель, – ответил мышонок и запищал еще громче: – Синь, скорей догони Месси.

— Кар, размечтался, Максик!

Громко лая, пища и каркая, кот, мышонок и ворона, как одержимые, стали носиться под сводами дворца.

— Кто посмел впустить ко мне этих безумных тварей?! Я не терплю хаоса! Беспорядок – первый враг воды! – огорошенный появлением шумных животных, еще пуще рассвирепел Водощей и обрушил свой гнев на начальника стражи. – Снегарь, это ты их пропустил?! Ты будешь наказан за свою нерадивость!

Вмиг позабыв про детей, старик освободил их от хватки своей бороды, накинул ее на шею, плечи и руки главного стражника и крепко затянул на нем водяные петли.

— Ваше Величество, это измена! Обман… – захрипел Снегарь, но тут ворона швырнула в него рогалик. Воинственно просвистев, будто бумеранг, рогалик угодил точно в рот предводителю стражников и напрочь заткнул его.

— Гав-гав, Месси, отличный бросок! – восторженно залаял Синь.

— Пи-пи, это было круто, Месси! – восхищенно пискнул Максик. А Сумыслав, Сумьяна, Ледуша, Метелик и даже стражники одобрительно захлопали.

— М-м-м, – беспомощно замычал Снегарь, стараясь вырваться из водяных пут.

— Что-о?! Ты пытаешься мне возражать? – по-новому вспылил колдун. Он резко дернул себя за бороду, она тотчас обернулась бурлящей рекой, нахлынула на предводителя стражи и затопила его с головой. Это длилось считанные мгновенья. Когда река вдруг отступила прочь и вновь превратилась в беспокойную бороду старика, перед изумленными взорами всех, кто был в кабинете короля, предстал необыкновенный фонтан в форме могучего воина.

— Кар, ну теперь ему моя булочка ни к чему! – каркнула ворона. Подлетев к статуе воина, из которой во все стороны били струи воды, она схватила рогалик и вновь взмыла к потолку.

— А что, неплохо получилось! – глядя на фонтан, удовлетворенно заявил Водощей. И обвел вопросительным взглядом всех присутствующих. – Что скажете, мои верные подданные и уважаемые гости моего королевства?

Однако никто не осмелился ответить грозному колдуну. Стражники, няня с конюхом и Сумыслав с Сумьяной нерешительно мялись в сторонке. И только Месси и Синь повели себя как настоящие храбрецы. Внезапно ворона села на плечо короля и принялась нежно пощипывать ему бороду. Кот подбежал к ноге Водощея и стал ласково тереться о его ногу. Но и это было еще не все! Мышонок ловко перепрыгнул со спины кота на руку короля и приветливо пропищал: «Пи-пи-пи, приятель». И старик вдруг обмяк и подобрел.

— Ну-ну, полноте, – растерянно улыбнулся он и сперва потрепал Месси, затем подергал за ухо Синя, потом осторожно погладил Максика. Стоило королю только коснуться животных, как произошло сразу три чуда. Зеленая ворона вдруг стала черной, синий кот волшебным образом перекрасился в белого, а старый колдун стал стремительно высыхать. При этом он молодел с каждым мгновеньем; его борода, сплетенная из сотен упругих, непокорных струй, постепенно исчезла, словно испарилась; волосы стали короче и шелковистей, глаза светлей и лучистей – и наконец старик снова обратился в мальчика, каким был, когда прилетел в ледяном астероиде в Снежное королевство.

— Вот это да! – воскликнул Сумыслав, удивленно уставившись на мальчика.

— Какой хорошенький! – обрадовалась Сумьяна и поспешила познакомиться с юным незнакомцем. – Привет! Меня зовут Суми. А тебя как?

— Водмир, – скромно представился мальчуган.

— Очень приятно, Водик! Можно я буду тебя так звать? Давай поиграем.

— Кар, Суми, какие могут быть игры?! Что это с тобой? – укоризненно каркнула ворона.

— Мяу, подружка, ты что, забыла, зачем тебя послал в Снежное королевство дед Дымовик?! – впервые не залаял, а мяукнул кот.

— Ой, простите, Месси и Синь! У меня это правда из головы вылетело, – смущенно призналась девочка. Улыбнувшись, она посмотрела на мальчика. – Мне нужно срочно в библиотеку льда. Водик, пошли со мной.

— Ни за что! – вскрикнув, неожиданно отшатнулся от девочки Водмир. – Мне туда нельзя!

— Нельзя? – удивленно переспросила Сумьяна. Вздохнула с сожалением. – Ну ладно. Тогда я отправлюсь в библиотеку со Славиком. А ты, пожалуйста, оставайся здесь. Я скоро вернусь.

Девочка повернулась к брату.

— Славик, ты знаешь, как пройти в библиотеку льда?

— Да, я в ней уже бывал.

— Хорошо.

И Сумьяна, взяв за руку Сумыслава, направились к выходу из королевского кабинета.

— Желаю вам, дети, отыскать то, что вам предназначено судьбой, – напутствовал добрый конюх. А заботливая няня, прослезившись, добавила: – Я верю, Славик и Суми, что вам удастся спасти наше королевство.

— Мяу! Кар! Пи-пи! Вперед! – взволнованно загалдели, запищали кот, ворона и мышонок и дружно устремились следом за братом с сестрой.


*7*


Немного погодя пестрая компания подошла к входу в подземное помещение. Изнутри, клубясь и тихонько воя, веяла белая метель. Она мигом запорошила снегом головы, лица и плечи детям, спинки и хвостики птице, коту и мышонку.

— Что это? – недоуменно спросила Сумьяна, отряхивая с себя снежинки

— Библиотека льда, – ответил Сумыслав. И неуверенно добавил: – Правда, когда я в ней был, ни разу не увидел ни одной книги.

— Ой как там холодно! – поежилась девочка.

— Мяу, даже мне не по себе, – признался Синь.

— Пи-пи-пи, мне тоже здесь не нравится! – жалостливо пискнул Максик. Он продолжал сидеть верхом на коте и попытался зарыться с головой в его шерсть.

— Ничего не поделаешь. Придется сюда зайти, – вздохнув, сказал Сумыслав.

— Кар, почему ты нас туда ведешь? – недовольно нахохлившись, каркнула Месси. – В этот ужасный холод.

— Потому что во всем дворце вода и только здесь сохранился лед.

Мальчик снял с себя куртку и протянул ее сестре.

— На, надень.

— А ты?

— Я тут уже три дня. Стал привыкать к холоду.

Месси первой влетела в библиотеку. За вороной вбежал кот с мышонком. За ними вошли брат с сестрой – и внезапно шагнули на ступени, которые плавно принялись опускать путников вниз.

— Ой! – снова ойкнула Сумьяна. – Как неожиданно!

— Держись за поручень, – посоветовал мальчик. – Это – эскалатор.

Спустя несколько мгновений дети и кот с мышонком спустились на платформу, мощеную ледяными плитами. Стены таинственного помещения были расписаны неизвестными письменами и необычными рисунками звезд, луны, солнца, снежных гор и скованных льдом морей. С высоких арочных сводов струился холодный свет невидимых светильников, и в этом тусклом, рассеянном свете все вокруг казалось волшебным и сказочным. Под сводами летала Месси, она словно что-то высматривала с высоты своего полета.

— Славик, это точно библиотека? – осмотревшись по сторонам, засомневалась девочка. Ее брат ничего не ответил. Молчали и Синь с Максиком, видимо, тоже потрясенные странным зрелищем. Сумьяна приблизилась к краю платформы. Внизу загадочно поблескивали ледяные рельсы. Слева и справа начинались два темных туннеля. Рельсы возникали в одном туннеле и исчезали в другом.

— Славик, это же метро! – оживилась Сумьяна. – Помнишь, мы ездили в метро с папой и мамой, когда они возили нас в столицу?

Она обернулась и увидела брата: прижав палец к губам, он делал ей знак.

— Смотри!

В следующий миг в туннеле справа послышался шум. Сперва он был едва различим, но с каждой секундой становился все громче, и наконец из стылого непроницаемого мрака показался поезд.

— Ура! Я же говорила – это метро! – восхищенно повторила девочка.

Поезд плавно подъехал к платформе и замер. Двери бесшумно открылись. Каково же было изумление Сумьяны, когда она увидела, что внутри вагонов.

Вместо пассажиров в них находились кристаллы льда. Они были разных размеров и формы – от миниатюрных ледяных звездочек, пуговиц и шариков до громадных кубов, шаров и пирамид из замерзшей воды. От привычного, земного, льда таинственные кристаллы отличало многое, в первую очередь наличие цвета и запаха. Отчего-то в этот момент Сумьяна вспомнила познавательные телепрограммы о природе и географии, которые любила смотреть с папой. Казалось, льды в подземном поезде вобрали в себя блеск тысячи северных сияний, небесных светил и подземных сокровищ и теперь не спеша излучали их завораживающий свет. Сумьяна невольно принюхалась: кристаллы источали немыслимые ароматы фантастических садов, которые бывают только в сказках и снах.

— Славик, ты что-то перепутал! – категорически заявила девочка. – Здесь все сверкает и благоухает, как на каком-нибудь празднике. А нам нужна библиотека!

— Это она и есть, – раздался позади знакомый голос. Сумьяна мигом оглянулась: позади нее стояли королева и Снежуля, а рядом с ними замерли незнакомая снежинка и старичок в потешном колпаке. Все четверо незаметно приблизились к гостям и теперь приветливо улыбались им. К удивлению девочки, принцесса-снежинка оказалась заметно выше, чем на земле, в ту незабываемую новогоднюю ночь, когда крохотная, почти неразличимая дочь Зимы сумела остановить всесильное время. Такого же роста была и подружка принцессы.

— Тетушка Зима, как я рада вам! – искренне воскликнула девочка. Она улыбнулась королеве и Снежуле, протянула руку незнакомой снежинке и старичку. – Здравствуйте! Меня зовут Суми.

— Я – Снежаня! – охотно представилась подружка принцессы.

— А мое имя Вьюжич, – смутился старичок. – Королевский чародей.

— Я тоже очень рада нашей встрече, дитя, – тоже улыбнулась королева. Затем, спрятав улыбку в уголки снежных губ, спросила: – Суми, тебя смутило, что знания пахнут и светятся?

— Да. Это так непривычно.

— Мне нравятся кристаллы с запахом звездного дождя, – призналась Снежуля.

— А я обожаю умные льдинки, которые сияют, как большие яркие звезды, – сообщила Снежаня.

— А еще знания имеют вкус, форму и поверхность, – добавил Вьюжич. Обведя мудрым взглядом Сумыслава и Сумьяну, он продолжил: – В вашем, земном, мире все то же самое. Однако вы люди вечно спешите и вместо того, чтоб открывать знания, погружаться в них умом и сердцем, торопливо глотаете их, как червяк рыбацкую наживку.

— Боюсь, дядечка, я ничего не поняла из того, что вы сказали, – разочарованно вздохнула Сумьяна.

— Да, Вьюжич, вечно ты все усложняешь, – усмехнулась Зима. – Смотрите, дети, на знания во все глаза и вдыхайте их полной грудью!

Поглядев на вагон, тесно заставленный ледяными плитами, Сумыслав недоверчиво покачал головой.

— И все равно мне не верится, что эта библиотека.

— Почему? – вопросительно подняла брови королева.

— Она совсем не похожа на нашу, в которую я записан. Вот объясните мне, Ваше Величество, зачем кристаллы возят в поезде? В нашей библиотеке книги на полках стоят.

— Моя госпожа, можно я отвечу благородному юноше? – осмелев, вызвался чародей.

— Конечно, Вьюжич. Мне тоже будет интересно тебя послушать.

— Кристаллы не могут оставаться на одном месте. Они должны все время двигаться, перемещаться в библиотеке. Только в этом случае знания в кристаллах не устареют, а обретут новый смысл.

— И как этот поезд-библиотека ездит? По кругу? – уточнила Сумьяна. – Просто интересно.

— Никто этого, детка, точно не знает, – растерянно развел руками чародей. – Как и того, сколько библиотеке лет. Определенно известно одно: библиотека льда старше Снежного королевства. Чтобы королева смогла построить его, я ходил в библиотеку и искал кристаллы с нужными знаниями.

Вьюжич на миг замялся, словно о чем-то раздумывая, а потом заговорил заговорщическим голосом:

— Существует древняя легенда, что поезд движется в лабиринте и когда заходит в тупик, кристаллы тают, жертвуя собой, и освобождают скрытые в них знания, а те помогают найти выход из лабиринта.

— И правда очень интересно! – восхищенно промолвила девочка. Все на мгновенье замолчали.

— Пи-пи-пи, Ваше Величество, мы победили колдуна! – вдруг гордо объявил мышонок.

— И как же вам это удалось? – склонившись над ним, спросила королева.

— Мяу, я пожалел вредного старика – потерся о его ногу своим мягким бочком, и Водощей тут же высох и подобрел, – хвастливо мяукнул Синь.

— Кар, не ты один, приятель! Мы все втроем сжалились над колдуном, и злые чары развеялись, – сердито каркнула Месси.

— И что же стало с грозным стариком? – сдерживая улыбку, поинтересовалась Зима.

— Пи-пи-пи, он стал мальчиком.

— Очень красивым, – мечтательно вздохнула Сумьяна.

— Прекрасно! Вы достойны самой высокой похвалы! – торжественно заявила королева. И с мягкой иронией добавила: – Как и мой чародей.

— Мяу, а он тут причем? – с сомнением промяукал кот. – Его с нами рядом не было.

— Дядюшка Вьюжич отыскал кристалл с заклинанием, которое помогло обратить старика в юнца! – радостно сообщила Снежуля.

— Пи-пи-пи, выходит, мы напрасно рисковали своими жизнями? – расстроился Максик.

— Вовсе нет, наоборот, – взволнованно ответил чародей. – Это вы привели в исполнение волшебное заклинание! Не будь вас, оно так бы и осталось неисполненным внутри кристалла.

— Тетушка Зима, а мы к вам пришли не просто так, – вскинув на королеву сияющий взгляд, сказала Сумьяна.

— Я знаю, дорогая, – погладила девочку по голове королева. – Вы хотите помочь мне отыскать кристаллы с кодами огня, воды, земли и воздуха. Без них невозможно будет возродить мое королевство.

Зима испытующе уставилась на девочку.

— Признайся, Суми, дал ли тебе дед Дымовик в дорогу волшебное огниво?

— Да.

— Что ж, тогда можно начинать наши поиски.

— Постойте, Ваше Величество! Вы сказали, что знания в библиотеке льда постоянно меняются, – напомнил Сумыслав.

— Да, – кивком подтвердила королева.

— А что если коды огня, воды, земли и воздуха тоже изменились и утратили первоначальный смысл? – забеспокоился мальчик.

— Значит мы с вами построим новое Снежное королевство! – довольно засмеялась королева. – Еще лучше и краше, чем прежде.

— А если коды стихий испортились? – спросила Сумьяна. – Ведь тогда и королевство будет испорченным.

— Такого быть не может! – возразил Вьюжич. – Знания становятся только лучше и расширяются.

— Как наша Вселенная, – добавил Сумыслав. Чародей с молчаливым одобрением кивнул мальчику, а королева широким жестом руки предложила всем войти в библиотеку-поезд.

И все большой дружной компанией шагнули через несколько дверей в вагон, сверкающий, манящий, завораживающий неведомыми знаниями, облаченными в форму магических кристаллов льда.


*8*


— Ну, Суми, доставай огниво деда Дымовика, – велела королева, когда все вошли в вагон-библиотеку.

— Хорошо, Ваше Величество, – кивнула девочка. Она достала из кармана джинсов маленький мешочек и протянула его королеве. Развязав кисет, Зима высыпала себе на ладонь крохотную железную подковку, камень и кусочек коры и недоуменно уставилась на них. – Суми, ты знаешь, как пользоваться этими магическими предметами?

Девочка ответила не сразу. Словно очарованная, она уставилась на правую руку королевы, в которой та держала огниво. На безымянном пальце владычицы Снежного королевства блистало кольцо. Оно было украшено большим прозрачным камнем, отливавшим синим, голубым и зеленым цветами. На камне было что-то изображено, но девочка в первый момент не смогла разглядеть картинку: она была слишком мала.

— Суми, что с тобой? – заметив, что девочка впала в странное оцепенение, встревожилась Зима.

— У меня все хорошо, – выдохнув, девочка избавилась от внезапного наваждения. И принялась бойко объяснять: – Камушек – это кремень. Им нужно ударить по кресалу и высечь искру.

— Что такое кресало? Вот эта подкова?

— Да.

— А зачем нужна кора?

— Кора называется «трутом», – подключился к разговору Сумыслав. – Сперва кремнем высекают искры и поджигают трут, а потом с его помощью разводят костер.

— Нам не нужно разводить костер, – возразила Сумьяна. – Дедушка Дымовик так сказал: «Высекай из огнива искру и следи за тем, что произойдет. Если кристалл вспыхнет, как свеча, – это код стихии огня. Если потемнеет и станет сыпучим или рыхлым, то это земля. Если будет истекать слезами – вода. А если вдруг исторгнет из себя маленький ураган – значит этот кристалл носитель кода ветра или воздуха».

— Суми, как ты все это запомнила? – удивился мальчик. А Зима похвалила: – Молодец, дитя! Огниво и советы деда Дымовика помогут нам отыскать кристаллы четырех стихий.

Королева вернула кремень, кресало и трут девочке.

— Суми, я поручаю тебе первой высечь искру из волшебного огнива!

— Ваше Величество, – снова замялась Сумьяна и устремила восхищенный взор на руку королевы.

— Что тебя беспокоит, дитя?

— Не беспокоит. Просто… У вас такое красивое кольцо, – не выдержав, призналась девочка.

— Ах вот оно что! – с облегчением засмеялась королева. – Тебе нравится?

— Очень! Тетушка Зима, а можно ближе рассмотреть ваше колечко?

— Конечно, – улыбнувшись, королева поднесла руку с перстнем к лицу Сумьяны.

— Невероятно! – изумленно воскликнула она.

— Что такое, Суми? Ты меня тревожишь.

— На камушке изображена беседка. Она как две капли воды похожа на Альтанку – символ нашего города.

— Неужели?! – удивленно вскинула брови королева. Затем понимающе усмехнулась. – Суми, ты, наверное, хочешь это кольцо?

— Мне оно тоже нравится! – ревниво заявила Снежуля. – Мама, я тебе давно говорила об этом.

Королева на мгновенье задумалась.

— Что ж, объявляю конкурс! – неожиданно объявила она. – Кольцо достанется тому, кто больше всех найдет кристаллов с кодами стихий.

— Но ведь огниво одно, а нас четверо, – озадаченно заметила Снежаня.

— Мяу, на самом деле нас шестеро! – строго поправил Синь.

— Кар, я тоже хочу такое красивенькое колечко, – мечтательно каркнула Месси.

— Ладно. В таком случае вы будете пользоваться огнивом по очереди, – постановила королева и весело подмигнула девочке. – Суми, начинай!

Осмотревшись, Сумьяна выбрала наугад ледяную фигуру в форме шара, черканула кремнем по кресалу, высекла искры – а в следующий миг шар внезапно содрогнулся, громко затрещал, а затем рассыпался золотым песком.

— Песок, – разочарованно произнесла девочка.

— Что тебя так расстроило, дитя? – участливо спросила Зима. Вьюжич подал ей метелку, совок и мешок, и королева тщательно, до крупицы, смела с пола вагона песок и высыпала его в мешок.

— Дедушка Дымовик сказал, что кристалл с кодом земли должен потемнеть, а песок сверкает, как золото.

— Хм, не переживай, дорогая. Пройдет дождь, песок намокнет и потемнеет и из сыпучего превратится в рыхлый, – успокоила девочку королева. Завязав мешок, она громко объявила: – Суми нашла кристалл с кодом первой стихии – земли!

Следующий черед был принцессы-снежинки. Закусив губы, она изо всей силы ударила кремнем по подкове, высекла густой сноп искр, но искры лишь напрасно отразились в зеркальной грани ледяного куба. Затем испытали счастье Сумыслав, Снежаня, Синь и Месси. Повезло подруге принцессы и вороне. Снежаня отыскала в ледяной ракушке стихию ветра, которая едва не сдула снежинку в другой конец вагона. А Месси обнаружила код воды в круге, похожем на обледеневший сыр, и потом долго отряхивалась, восторженно каркая, от сверкающих бриллиантами капель, щедро осыпавших ее перышки.

Королева до мельчайшей капли собрала код воды в ледяной флакон, который хранила за пазухой. А шумный, напористый код ветра впустила в рукав своей шубы, где он тотчас послушно притих. После чего правительница Снежного королевства деловито уточнила:

— Какую стихию осталось найти?

— Огонь, – сообщила принцесса. – Мама, можно это сделаю я?

— Нет! – твердо отказала ей Зима. – Хоть ты и моя дочь, но ничем не лучше других искателей стихий. Вот что, вы бросите жребий. Кому он из вас достанется, тот и будет высекать искру.

— Ваше Величество, у вас есть спички? – поинтересовался Сумыслав. – Или игральный кубик?

— Что ты сказал? – удивленно переспросила Зима. – Я даже не слышала таких слов.

— Как же вы тогда собираетесь провести жеребьевку?

Растерявшись, королева повернулась к чародею.

— Вьюжич, ты мудрый. Придумай, что может послужить жребием. Без него мы не сможем разрешить наш спор.

Ни слова не говоря старик направился в дальний угол вагона и принес оттуда шесть небольших сосулек.

— Сосульки! – возликовала Зима. – Как все гениальное просто.

Она надломила основание у одной ледышки, на миг отвернулась от всех, затем вновь повернулась лицом к собравшимся и протянула к ним руку с сосульками.

— Кто из вас вынет короткую сосульку, тот получит право снова воспользоваться огнивом и попытаться отыскать кристалл с кодом огня! – заявила королева.

— А если он не найдет кристалл? – спросил Сумыслав

— Ну, тогда придется повторить жеребьевку, – улыбнулась мальчику королева. – И так до тех пор, пока вы не отыщете огненную стихию.

Первой протянула руку к сосулькам принцесса и вытащила длинную ледышку. Второй решила испытать судьбу Снежаня, и ей тоже не повезло.

— Славик, давай ты, – сказала Сумьяна.

— Нет, лучше ты, – покачал головой мальчик.

— Ладно, как хочешь, – пожала плечами девочка. Она схватилась за конец второй слева сосульки, плавно потянула за него – и в руках девочки оказался жребий.

— Ура! Суми, ты сделала это! – обрадовался ее брат. Зато Снежуля искренне расстроилась. – Везет же некоторым.

— Погодите, Ваше Высочество, губы дуть, – поспешила поддержать ее верная подружка. – Пусть сначала Суми найдет кристалл.

— Кар, с первого раза ни за что не найдет, – противным голосом проворчала ворона.

— Мяу, Месси, не каркай! – сердито осадил ее кот. И подбодрил девочку: – Суми, мое кошачье чутье подсказывает, что у тебя получится.

И у Сумьяны получилось! Она шагнула с огнивом к куску льда в форме трехгранной пирамиды, ударила кремнем по кресалу, а в следующее мгновенье вершину пирамиды объяло крохотное пламя огня.

— Ура! Здорово! Мяу! Кар! – восторженно воскликнули Сумыслав, Снежаня, кот и ворона. И только принцесса надулась пуще прежнего и, чтоб скрыть слезы обиды, отвернулась от всех.

— Суми, поздравляю тебя, детка. Ты победила! И ты заслужила королевское кольцо, – торжественно провозгласила повелительница Снежного королевства. Она стала снимать перстень с пальца, как вдруг принцесса бросилась к ней.

— Мама, не отдавай ей кольцо! – крикнула она в отчаянии и схватилась за руку королевы. Та от неожиданности вздрогнула, махнула рукой, в тот же миг кольцо соскочило с пальца, упало на пол и, став на ребро, закатилось за кристаллы льда.

— Ах! – опешила Зима. – Что ты наделала, дочь?!

— Эх! – досадливо вскрикнул Сумыслав.

— Ваш поступок не делает Вам чести, Ваше Высочество, – укорил Вьюжич.

— Кар! Мяу! – возмутились ворона и кот. И даже Снежаня осудила принцессу: – Подруга, ты поступила нехорошо.

Все с негодованием посмотрели на взбалмошную снежинку.

— Прости, мама, я не хотела, это вышло случайно, – виновато произнесла Снежуля. Но королева и слушать не желала свою капризную, завистливую дочь.

— Придется разобрать эти глыбы льда, чтоб отыскать кольцо, – строго промолвила Зима. И приказала: – За дело!

— За дело! – эхом отозвались голоса детей, животных, снежинки и чародея. И все принялись дружно переносить кристаллы в другую часть вагона. Королева трудилась наравне со всеми.

— Мяу, Ваше Величество, отдохните, – принялся уговаривать Зиму Синь.

— Кар, мы сами справимся, – заверила Месси.

— Вот найдем кольцо, тогда все вместе и отдохнем! – наотрез отказалась бросить поиски перстня королева.

Подувшись и поплакав в сторонке, принцесса-снежинка успокоилась, улыбнулась и тоже взялась носить куски льда.


*9*


Немного погодя брат с сестрой, две снежинки и кот с вороной почти полностью освободили от кристаллов льда ту часть вагона, куда закатился перстень королевы. И внезапно уперлись в высокую, до потолка вагона, стену, сложенную из ледяных кирпичей. Сумыслав первым подошел к стене, протянул к ней руку и тут же резко отдернул.

— Ой! – вскрикнул он от неожиданности.

— Мяу, Славик, что с тобой? Тебя ударило током? – озабоченно мяукнул Синь.

— Нет, – покрутил головой мальчик. – Когда я коснулся стены, в моей голове вдруг раздалась знакомая песня.

— Какая песня? – удивилась Сумьяна.

— Да ты ее не знаешь, Суми. Ее исполняла одна старая рок-группа. Песня была из альбома, который назывался «Стена». Когда я был маленький, папа часто включал тот альбом, а эту песню любил больше всего.

— Как жаль, Славик, что я не могу услышать ту же песню, что и ты. Ведь у меня было другое детство, – разочарованно вздохнула королева. Заинтригованная рассказом мальчика, она спросила: – Что произошло с той Стеной?

— Она мешала людям дружить и жить вместе в мире. Музыканты разрушили Стену и открыли дорогу свету и добру.

— Это прекрасно! – не сдержав своих чувств, зааплодировала Зима. – Мы поступим так же с ледяной стеной. Снежуля, ты слышишь!

— Ой! – взволнованно вскрикнула принцесса. Она никак не ожидала, что королева к ней обратится, ведь снежинка провинилась перед матерью. Но уже в следующий миг принцесса взяла себя в руки-лучики и с должным почтением поклонилась Зиме: – Что изволите, Ваше Величество?

— Дочь моя ненаглядная и бесценная! Предоставляю тебе право первой ударить по ледяной стене!

— Моя госпожа, позвольте Вам возразить! – внезапно вмешался чародей.

— Что тебе, Вьюжич? – недовольно поморщилась королева. – Ты всех задерживаешь!

— Ломать стену крайне неосмотрительно и опасно. Глыба может упасть на кольцо и сломать его.

— Хм, разумная мысль. Что же ты предлагаешь, Вьюжич?

— Стена построена из кирпичей. Будет правильным аккуратно разобрать эти кирпичи и перенести их туда, куда мы отнесли остальные кристаллы.

— Хорошо, – одобрительно кивнула Зима. – Снежуля, начинай!

— Но, мама, я не дотянусь до верха стены, – расстроилась принцесса. – Она слишком высокая для меня.

— Не переживай, Снежуля, я помогу тебе. Залезай мне на плечи, – предложил Сумыслав. Недолго думая снежинка забралась мальчику на спину, став на цыпочки, вытащила сверху из стены первый ледяной кирпич и спустилась с ним. Затем Сумыслав помог достать кирпичи своей сестре, Снежане и мышонку. Ловко вскарабкавшись на голову мальчика, Максик ухватился за громадный, в десять раз больше его, кристалл и не смог его даже сдвинуть с места.

— Мяу, Максик, не жадничай! – усмехнулся Синь. – Мы знаем, что ты – великан и богатырь. Но все же возьми что-нибудь полегче.

— Пи-пи-пи, ладно, – грустно пискнул мышонок и вынул из стены самый крохотный кристаллик.

Ворона и кот обошлись без помощи Сумыслава. Месси схватила кирпич клювом, а Синь, неистово закрутив хвостом, как пропеллером, подлетел к стене и ловко выхватил из нее кирпич передними лапками. Зима и Вьюжич тоже справились сами. А когда очередь дошла до Сумыслава, от стены почти ничего не осталось.

Наконец с ледяной преградой было покончено. Каково же было удивление всех искателей кольца, когда они увидели, что находится за разобранной стеной. Это была крохотная, немногим выше кота, восьмигранная ледяная беседка. Ее округлую крышу венчал грозный шпиль, на котором что-то загадочно поблескивало.

— Это же наша Альтанка! – изумленно вскрикнула Сумьяна. – Только очень маленькая.

Девочка подбежала к миниатюрной беседке и, присев на корточки, стала с восхищением рассматривать находку.

— Ой, здесь кольцо! – снова вскрикнула Сумьяна. – Вот оно, висит на шпиле!

— Суми, скорей неси Альтанку сюда, – попросил ее брат. – Мы тоже хотим посмотреть на нее.

Девочка осторожно приподняла беседку и, держа ее в вытянутых руках, направилась к компании.

— Действительно эта штука похожа на сумскую Альтанку, – недоуменно заметил мальчик, взяв из рук сестры необыкновенную находку.

— Она – символ нашего города! – гордо объявила Сумьяна.

— А вы знаете, что ваша Альтанка не просто старинная беседка? Она – библиотека чувств! – неожиданно сообщила королева.

— Каких еще чувств? – удивленно переспросила девочка.

— Каждая грань вашей беседки олицетворяет определенное чувство: дружбу, благородство, благодарность, любовь, верность, доброту, милосердие и достоинство, – вдохновенно принялась объяснять Зима. – Эти чувства нужны для создания мира, как и стихии природы.

— Простите, что снова перебиваю вас, моя госпожа, – заметно волнуясь, включился в разговор чародей. – Человек при рождении обретает самую магическую из известных стихий. Люди назвали эту стихию «душой», а я называю ее «Книгой чувств и озарений». Человек в течение жизни читает и пишет свою книгу-душу, а под конец возвращает ее тому, кто ее вручил.

— Кому возвращает? – уточнил Сумыслав.

— На этот счет есть разные версии, – уклончиво ответил Вьюжич. – Как-нибудь при новой встрече я расскажу.

— Хорошо, – рассеянно кивнул мальчик. Он с любопытством рассматривал миниатюрную копию Альтанки. Перевернул ее основанием вверх, и кольцо, соскочив со шпиля, упало на пол.

— Славик, ты уронил кольцо! – упрекнула его сестра и подняла перстень.

— Погоди, Суми, здесь какой-то рисунок нарисован, – не обращая внимания на тон девочки, удивленно пробормотал Сумыслав. – Вот, посмотри.

Он протянул сестре беседку, повернутую вверх дном.

— Ничего интересного! – едва взглянув на нее, небрежно отмахнулась девочка. – Кольцо и стрелка – и все.

— Посмотри внимательней, Суми! Стрелка направлена влево, а кольцо похоже на то, что тебе подарила Зима.

— Не может быть!

Девочка поднесла перстень к рисунку.

— И вправду похоже, – удивилась она. – Что бы это значило, Славик?

— Не знаю, – пожал плечами мальчик. Он повернулся к королеве. – Тетушка Зима, может, вы скажете, что тут нарисовано?

— Это королевская тайна, мой друг, в которую мало кто посвящен, – с загадочным видом внезапно сообщила Зима. – Хотя, возможно, тебе удастся ее разгадать.

Затем, улыбнувшись, она добавила:

— Возьми беседку с собой. Она вам еще пригодится.

— Ваше Величество, Вы говорите загадками, – озадаченный ответами владычицы Снежного королевства, сказал Сумыслав. А Сумьяна спросила: – Тетушка Зима, а что мне делать с кольцом?

— Оно твое! – твердо объявила королева. – Ты его заслужила дважды: когда выиграла состязание и когда отыскала кольцо вместе с беседкой. Надень же его поскорей!

— Сейчас! – радостно отозвалась девочка.

Однако перстень оказался для Сумьяны велик, поэтому она была вынуждена надеть его на большой палец правой руки. Заметив, что девочка расстроилась, Зима поспешила ее утешить:

— Не переживай из-за пустяков, Суми. Придет время, ты подрастешь и безымянный твой пальчик тоже вырастет, и тогда кольцо станет ему впору.

— Ах, когда же я вырасту! – огорченно вздохнула девочка.

— О, это случится совсем скоро. Ты даже заметить не успеешь, – заверила королева. Затем, окинув довольным взглядом пеструю компанию, собравшуюся вокруг нее, объявила: – Вы все отлично поработали – нашли не только коды стихий природы, но и библиотеку чувств. Теперь мы можем вернуться в мой дворец и восстановить Снежное королевство!

— Ура! – весело закричали, загалдели, закаркали и замяукали искатели приключений. А Зима первой направилась к выходу из вагона.

— Ваше Величество, Вы случайно не забыли коды стихий? – озабоченным голосом окликнул ее чародей.

— Вьюжич, я – королева! А королевы никогда ничего не забывают.

С этими словами Зима показала мешочек с кодом земли, флакон с кодом воды и взмахнула рукавом шубы, в котором она спрятала код ветра.

— Коды стихий – это семена, из которых вырастет новое Снежное королевство! – важно заявила она. Затем, указав на ледяную пирамиду, вершина которой была объята крохотным живым пламенем, она сказала: – Вьюжич, будь так любезен, захвати с собой код огня.

— Слушаюсь, моя госпожа! – радостно воскликнул чародей. Схватив пирамиду, он устремился за королевой.

За ними не раздумывая последовали остальные.

— Пи-пи-пи, Синь! – вдруг раздался из вагона жалобный писк. Мышонок в смятении бегал вдоль дверного проема и никак не мог решиться перепрыгнуть щель между вагоном и перроном. Мышонок снова крикнул в отчаянье: – Синь, не бросай меня! Здесь ужасное ущелье!

— Мяу, Максик, запомни: я никогда не бросаю друзей! – ободряюще мяукнул кот. Одним прыжком он перемахнул щель, показавшуюся мышонку непреодолимой пропастью, подставил приятелю спину и, когда Максик ловко забрался на закорки и ухватился за кошачий загривок, помчался догонять дружную компанию.

Никто не заметил, как двери вагона закрылись и поезд-библиотека плавно тронулся с места. Вскоре его хвост, сверкающий неведомыми огнями, исчез в лабиринте новых знаний.


*10*


Королева быстро обогнала недавних посетителей подземной библиотеки на колесах и, окрыленная какими-то мыслями, порывисто устремилась к эскалатору. А Месси, будто следуя примеру владычицы Снежного государства, улетела далеко вперед – вероятно, решила разведать там обстановку.

— Ваше Величество! – едва поспевая за своей госпожой, простонал чародей. Он держал в вытянутой руке ледяную пирамиду, над вершиной которой, словно флаг, колыхалось крохотное алое пламя. – Не торопитесь так! Успеете вы еще восстановить свое королевство.

— Ничего-то ты не понимаешь, Вьюжич! – не оглядываясь, отрывисто ответила ему Зима. – Наконец у меня есть коды стихий и я смогу воплотить задуманное!

Вскоре все отстали от королевы – и ее дочь, и подружка принцессы, и чародей, и даже кот с мышонком – и только Сумыславу и Сумьяне удалось догнать Зиму.

— Ваше Величество, моя сестра хочет спросить у вас, но никак не решается, – на бегу обратился к ней мальчик.

— Не обманывай, Славик! – сердито фыркнула Сумьяна. Девочка немного отстала от брата: она была маленькой и не могла так же быстро ходить, как и он. Вдобавок она несла миниатюрную ледяную беседку. – По правде это ты боишься спросить у тетушки Зимы и хочешь, чтоб это сделала я.

— Ха-ха-ха! Какие вы оба смешные, – засмеялась королева и невольно замедлила шаг. – Ну, что за вопрос?

— Фух! Вы так быстро ходите, что за вами никто не успевает, – отдышавшись, сообщил Сумыслав. – Я еле за вами угнался.

— Ах вы проказники! Вы меня нарочно разыграли, чтоб я остановилась и подождала остальных, – снова рассмеялась Зима. К этому моменту подоспели Снежуля, Снежаня, Вьюжич и Синь с Максиком.

— Не совсем так, – серьезно покрутил головой мальчик. – Вы рассказали о нашей Альтанке невероятные вещи, о которых нам раньше никто никогда не рассказывал.

— И что вас поразило в моем рассказе? – уточнила королева.

— Ну, что Альтанка не простая беседка, а библиотека чувств. Тетушка Зима, вы так убедительно рассказываете, прям как наш папа, что я сразу поверил.

— Ага, наш папа все про все знает! – подтвердила Сумьяна.

— Что ж, значит мне с вашим папой будет о чем поговорить.

— Не получится! – возразила девочка. – Он далеко отсюда.

— А вдруг произойдет чудо и я все-таки встречусь с вашим папой? – загадочно улыбнулась королева.

— Ха-ха-ха! Это только в том случае, если он прилетит в ваше королевство, – грустно засмеялся мальчик. – Ну это вряд ли.

Не успел он договорить, как вернулась ворона. Она была чем-то встревожена.

— Кар, смотрите! – каркнула Месси и показала клювом в сторону эскалатора. Все мигом посмотрели туда же и, как завороженные, замерли. Над эскалатором, сверху вниз, плавно, как в замедленном кино, струился яркий луч света. Он становился все ближе и ближе. Наконец таинственный луч коснулся платформы – а в следующий миг превратился в огромный шар, сложенный из лепестков ели.

— Цветколет! – восхищенно воскликнула Сумьяна. – Я на таком же прилетела.

— Нет, Суми, – возразил ее брат. – Этот намного крупнее твоего.

Верхняя крышка необыкновенного летательного аппарата откинулась, и из него выбрались папа и мама.

— Ура! Вот так сюрприз! – в один голос закричали дети и бросились обнимать родителей. – Откуда у вас цветколет?

— Спасибо деду Дымовику. Он не только чудесный волшебник, но и умелый мастер. За считанные минуты собрал этот фантастический летательный аппарат! – с гордостью сообщил папа. Затем зябко повел плечами. – Однако не жарко тут у вас.

— Потому что вы находитесь в библиотеке льда, – пояснила Сумьяна. А мама, едва сдерживаясь, чтоб не заплакать, радостно воскликнула: – Дети, как я счастлива, что вы живы! Мы с папой стали беспокоиться за вас, где вы пропали, и полетели за вами.

— Ну что ты, мама, мы не пропали! – звонко заявила девочка. – Мы искали в библиотеке кристаллы стихий.

— Как ты сказала – «кристаллы стихий»? – недоуменно переспросил папа. – Вы нашли их?

— Да, и не только их, – кивнул мальчик и показал на беседку, которую держала его сестра. – Сумьяна нашла в вагоне-библиотеке ледяную Альтанку – библиотеку чувств.

— Какое необычное название – «библиотека чувств»! – удивленно заметила мама. – Почему она так называется?

— Потому что в ней, как и в нашей Альтанке, хранятся чувства. Без них невозможно построить мир, – объяснил Сумыслав. – Так сказала тетушка Зима.

— Любопытно. Впервые слышу, что чувства являются строительным материалом, – недоуменно хмыкнул папа и попросил дочь: – Суми, можно мне посмотреть?

Взяв у девочки беседку, он с минуту молча ее рассматривал.

— И вправду похожа на нашу Альтанку. А вы знаете ее историю?

— Дорогой, давай сначала выберемся отсюда, а потом ты расскажешь. А то у меня зуб на зуб не попадает. Здесь невыносимо холодно!

— Не могу, дорогая. Мне не терпится рассказать! – покрутил головой папа и тоже застучал зубами. – Когда я о чем-то рассказываю, мне становится теплей.

От этих слов все, даже невозмутимый чародей, весело расхохотались. А папа, вдохновленный дружной поддержкой, спросил:

— Славик и Суми, вы знаете, почему знаменитая сумская беседка называется Альтанкой?

— Этого даже я не знаю, дорогой, – пожала озябшими плечами мама.

— Ладно, сейчас расскажу. Беседку построили примерно между 1900 и 1905 годами. Заказчиком проекта был польский купец Николай Лещинский.

— Почему купец? – удивился Сумыслав.

— Потому что в сквере Харитоненко, где поныне стоит беседка, в те давние годы располагалась усадьба Лещинского. В конце XIX века некоторые ученые предположили, что под усадьбой купца находится нефть, и пробурили там скважину.

— И что, нашли нефть? – снова перебил мальчик.

— Нет. Ученые уехали восвояси, а Лещинский, чтоб приукрасить место, где была проделана скважина, придумал построить Альтанку. С польского языка это слово переводится как «открытая деревянная терраса».

— Надо же! – изумилась мама. А Зима искренне призналась: – Мне тоже очень интересно, как вы рассказываете.

— Вы наверняка знаете особенности этого уникального строения? – обвел присутствующих вопросительным взглядом папа.

— Если честно, я не знаю, – смутилась королева. – Я хоть и видела вашу беседку, но не обратила на нее внимания. Ведь это случилось глубокой ночью.

— Хорошо, тогда я напомню, чем интересна сумская Альтанка. За исключением металлической кровли, покрывающей купол и крышу, а также каменных ступеней, беседка целиком построена из дерева. Как любят повторять историки, сделана без единого железного гвоздя. Высота строения 10 метров, диаметр 6 метров. В основании Альтанка имеет восьмигранную форму. Один местный писатель по этой причине сравнил сумскую беседку с морской звездой, однажды выброшенной на сушу волнами неизвестного моря.

Над Альтанкой водружен купол со шпилем. Под куполом установлены четыре полукруглых козырька, украшенных с наружной стороны арочными деревянными кокошниками. Историки полагают, что козырьки символизируют восток, запад, юг и север. А писатель предположил, что восемь граней беседки – это четыре части света и столько же основных стихий природы: огонь, вода, воздух и земля.

Все в Альтанке, от стенок и столбов до кокошников, густо испещрено резьбой. Некоторые считают, что в этой резьбе заложен древний языческий смысл. Здесь вы найдете изображения солнца в виде кругов с зубчиками или прорезями-лучами, расходящимися в разные стороны. А еще можно увидеть символы плодородия: галочки с точками, олицетворяющие семена, и резные фигурки молодых ростков. В орнаменте беседки есть также различные геометрические знаки: кресты, ромбы и шестигранные звезды.

— Невероятно! – восторженно отозвалась Зима. – Оказывается, ваша Альтанка не только библиотека чувств, но и посланник от ваших далеких предков!

Сумыслав, внимательно слушавший папин рассказ, уточнил:

— Ты сказал «языческий смысл». Что это значит?

— Слово «языческий» означает «племенной», «народный». Наши древние предки были язычниками. Они поклонялись солнцу, луне, звездам, деревьям, рекам и, конечно же, стихиям природы: земле, воде, ветру и огню.

— Поклонялись – это как? – вновь спросил допытливый мальчик. – Ходили и кланялись, что ли?

— Поклоняться – значит верить в особенную, сверхъестественную силу природы, от которой зависела жизнь, благополучие и удача людей, – пояснил папа. – А еще язычники устраивали ритуалы в честь предков, подносили им дары и просили у них помощи.

— Папа и мама, я знаю – вы нам поклоняетесь! – внезапно заявила Сумьяна.

— Почему ты так решила, Суми? – удивилась мама.

— Вы любите повторять: «Вы наши любимые дети, дорогие, мы без вас жить не можем!»

— Ха-ха-ха, есть такое.

— Значит вы тоже язычники, – совершенно серьезно заявил Сумыслав.

— Выходит, что так, – кивнул папа и крепко обнял сына и дочь. – Мы с мамой поклоняемся вам!

— А мы – вам! – вскинув на папу светлые, лучистые от любви очи, призналась Сумьяна. Все кругом смущенно замолчали и отвели в сторону взгляды… Как вдруг из летательного аппарата раздался взволнованный мышиный писк: – Пи-пи-пи, как трогательно! Я даже прослезился.

— Мяу, Максик, что ты там делаешь?! – возмущено мяукнул Синь.

— Пи-пи-пи, греюсь.

— Кар, этот серый негодник прогрыз в цветколете дыру и сквозь нее пролез внутрь! – в негодовании каркнула Месси.

— А-а-а! – запоздало завизжала мама. – Я боюсь мышей!

— Мама, не бойся. Это же Максик. Он – наш друг, – поспешила успокоить ее Сумьяна. – Ну и где тут дырка?

Девочка обошла вокруг цветколета и отыскала отверстие.

— Ой, да оно совсем крошечное. Мы быстро его заделаем.

Затем Сумьяна недоуменно спросила:

— Папа, зачем ты приделал к цветколету светофор?

— Что ты сказала, Суми? – насторожился ее брат. Он тоже обошел летательный аппарат сзади. – Ух ты, и впрямь светофор – с розовым, сиреневым и фиолетовым огоньками! Тот самый неправильный светофор, что мы видели в городе, когда остановилось время.

— Подумай, сынок, зачем он здесь? – подмигнув, сказал папа. – Помнишь, я тебе когда-то рассказывал про фотоны – кванты света?

— А-а-а, так это – фотонный двигатель! – сообразил мальчик. – Он излучает свет, который приводит в движение ракету.

— Молодец! – похвалил папа. А мама, не выдержав, отчаянно застонала: – Я больше не могу терпеть этот ужасный холод!

— Тогда давайте скорее покинем библиотеку льда, – сказала королева. И все дружной гурьбой направились к эскалатору. Как вдруг Сумьяна озабоченно воскликнула, глядя на папу: – Ты забыл свой цветколет!

— Он уже не пригодится, – неожиданно ответил за папу чародей.

— Почему? – удивился Сумыслав.

— Потому что цветколет отцвел и завял. Ведь он – всего лишь цветок, хоть и фантастический.

— Не может быть! – в один голос вскрикнули брат с сестрой и обернулись. На том месте, где несколько мгновений назад стоял летательный аппарат, были рассыпаны вялые еловые лепестки.

— Значит и мой цветколет тоже завял, – расстроилась Сумьяна.

— Да, – согласился кудесник.

— На чем же мы тогда вернемся на землю? – озабоченно спросил Сумыслав.

— Что-нибудь придумаем, – пообещал Вьюжич и повернулся к королеве. – Ведь так, Ваше Величество?

— Несомненно! – кивнула она и подбадривающе улыбнулась брату с сестрой. Девочка все так же бережно прижимала к себе крохотную ледяную беседку. – Не переживайте, дети. Все в ваших руках.


*11*


Перед выходом из библиотеки пеструю компанию поджидали конюх и няня. На их лицах были написаны отчаянье и тревога. Волнение слуг тотчас передалось королеве.

— Докладывайте, что стряслось! – нахмурившись, велела она.

— Начальник стражи захватил власть в королевстве, – понурив голову, печально сообщил Метелик. А Ледуша озабоченно добавила: – Снегарь собрал несметное войско и направляется с ним сюда.

— Негодяй! Предатель! – возмутилась Зима.

— Но как это могло случиться?! – изумился Сумыслав. – Я своими глазами видел, как Водощей превратил главаря стражников в фонтан.

— И я это видела, – подтвердила Сумьяна.

— Мяу, мы все это видели, – озадаченно мяукнул кот.

— Пи-пи-пи, не понимаю, как Снегарь смог освободиться от волшебного заклинания! – недоверчиво пискнул мышонок. – Это просто невозможно!

— И все-таки это произошло, – задумчиво произнес чародей. – Хм, сдается мне, Снегарь вновь стал самим собой после того, как мне удалось с помощью волшебного ледяного кода снять злые чары с водяного старика и лишить его колдовской силы. Благодаря этому перестало действовать заклятие, которое Водощей наложил на начальника стражи, и тот из фонтана снова превратился в грозного воина.

— Признаюсь, я ничего не поняла из того, что вы сказали, но все ужасно интересно, – искренне заявила мама. А папа спросил: – О каком ледяном коде вы говорите?

Вьюжич не успел ответить: сверху вдруг тревожно закаркала ворона:

— А вон и он!

Вылетев из библиотеки, Месси принялась кружить над головами жителей и гостей королевства. Словно дозорный, ворона зорко следила за тем, чтоб никто чужой незамеченным не приблизился к компании друзей.

— Мяу, кто он? – мяукнул Синь и на всякий случай испуганно поджал хвост.

— Кар! Начальник стражи! Он привел с собой полчище воинов. С минуту на минуту они будут здесь!

— Что будем делать, Ваше Величество? – забеспокоился чародей.

— Как что, Вьюжич?! Мы примем бой! – решительно объявила королева. – С нами дети: маленькая Сумьяна и мышонок Максик. Мы обязаны их защитить!

Повернувшись к девочке, она вдруг потребовала:

— Суми, дай мне скорей кольцо!

— Но вы же сами мне его подарили, – воспротивилась девочка.

— Суми, кольцо! – властно повторила Зима.

— Ладно, – недовольно буркнула Сумьяна. Она нехотя сняла с пальца перстень и, обиженно надув губы, протянула его повелительнице королевства. А дальше произошло нечто невероятное! Зима порывисто надела кольцо на безымянный палец правой руки, нацелила палец на вражеский отряд, повернула камень на перстне против часовой стрелки – а в следующее мгновенье из камня ударил ослепительный луч света!

— Вот это да! Это же лазер! – восхитился Сумыслав. Охваченный волнительным трепетом, он обратился с благоговением к королеве: – Как Вы это сделали, Ваше Величество?

— Очень просто, милый, – повернула камень в нужную сторону.

— Повернули камень?! – опешил мальчик и хлопнул себя по лбу. – Суми!

— Что, Славик? Чего ты кричишь? – от неожиданности вздрогнула Сумьяна.

— Я наконец понял, что здесь нарисовано! – вскрикнул мальчик. Он вдруг выхватил из рук сестры ледяную Альтанку и перевернул ее вверх дном. – Помнишь, я показывал тебе этот рисунок?

— И что с того? – равнодушно отозвалась девочка.

— Так вот, Суми, этот рисунок – инструкция как пользоваться твоим кольцом!

— Оно больше не мое, – проворчала девочка и, забрав миниатюрную беседку, сердито кивнула на королеву. – Она отняла у меня кольцо!

Но Зиме не было дела до детских обид: она была целиком увлечена поединком с противником. Грозно прищурившись, королева провела необыкновенным лучом, как школьной указкой, по рядам нападавших стражников – и тотчас поднялась метель. Она мигом замела с ног до головы враждебных воинов, скрыла их из виду, а когда спустя миг-другой снежный дым развеялся, перед изумленными взорами детей, их родителей, чародея, снежинок и животных предстала жутковатая картина: в нескольких шагах от них застыли десятки ледяных статуй, в которых можно было узнать бывших стражников.

— О, да это не лазер! Он не сжигает, а замораживает! – обескураженно пробормотал Сумыслав. Он вновь повернулся к королеве. – Что это, Ваше Величество?

— Ледоч – свет, извлеченный из самых древних космических льдов, – деловито объяснила Зима. Она повернула камень на перстне по часовой стрелке – и карающий луч тотчас исчез, словно его и не было.

— Потрясающе! – восторженно отозвался папа. – Этот Ледоч – настоящее открытие в физике!

Мама восхищенно захлопала в ладоши, снежинки взволнованным шепотом стали обсуждать случившееся, кот, ворона и мышонок одобрительно зашумели и запищали, и только старый чародей укоризненно взялся выговаривать королеве:

— Моя госпожа, что я вижу? У вас оружие – могучее и непобедимое! Луч, способный одолеть любое, даже самое грозное воинство. С таким оружием вы могли запросто дать отпор колдуну Водощею, а вместо этого вы позволили ему завоевать королевство. Вы нарочно ему сдались!

— Ах, Вьюжич, ничего-то ты и не понял! Хотя мудрости у тебя не занимать, – вздохнула Зима. – Это для тебя пришелец с далекой звезды, прибывший к нам в ледяном астероиде, – опасный, коварный старик. А в моем сердце он навсегда останется милым красивым мальчиком, – с мягкой улыбкой ответила на упрек королева. Ее глаза заблестели, а уголки губ обреченно опустились. – Я всю жизнь мечтала о таком сыне. И вот, когда судьба, казалось, наконец мне улыбнулась, выяснилось, что передо мною обманщик и оборотень!

— Тетушка Зима, а вы знаете, Водик снова стал мальчиком, – радостно сообщила Сумьяна.

— Водик? – удивленно взметнула брови Зима. – А это еще кто?

— Ну, я так назвала Водощея, когда он из вредного старикашки превратился в симпатичного мальчишку.

— Ах да, – посветлела лицом Зима. – Спасибо за это чудо моему чародею.

— Кар, опять этот Вьюжич! – сердито каркнула ворона. – Мы б и без него справились.

— Мяу, это не чародей, а мы расколдовали ужасного водяного! – в негодовании топнул задней лапкой кот.

— Пи-пи-пи, – обиженно запищал мышонок. – Мы рисковали своей жизнью! Мы – герои!

При этих словах все рассмеялись, даже кот с вороной, а королева, присев перед мышонком, ласково погладила его крохотную головку.

— Ну, конечно, Максик, вы все трое – герои. Вы преодолели свой страх перед колдуном, приблизились к нему и сделали то, что он от вас никак не ожидал. Вы проявили к нему любовь и сострадание – чувства, благородней которых нет на свете! Вы покорили ужасного старика своей добротой, а Вьюжич при помощи магического кода лишил Водощея колдовских чар.

Зима подошла к Сумьяне и протянула ей кольцо.

— Возьми, Суми. Оно твое по праву! И перестань на меня обижаться.

— А как же Ледоч? – с опаской девочка посмотрела на камень, украшавший перстень. – Вдруг он снова загорится и заморозит меня?

— За это не переживай! Оружие больше не сработает и не понадобится нам, –спокойно заверила Зима. – Ведь мы победили врага.

В глазах королевы блеснул озорной огонек.

— А теперь приглашаю всех во дворец. Мне не терпится возродить королевство!

— Тетушка Зима, вы, наверное, торопитесь встретиться с Водиком? – насмешливо прищурила один глаз Сумьяна.

— Ах, какое ты догадливое дитя! – смутилась королева. – Это правда. Я хочу взглянуть на юного пришельца. Так же он красив, как тогда, когда его астероид залетел в мои владения.

— Вы по-прежнему мечтаете, чтоб он стал вашим сыном?

— Да, Суми.

— Мама, но у тебя есть я, – капризно надула губки принцесса-снежинка.

— Снежуля, ты моя любимая, драгоценная дочь. Однако представь себе на мгновенье, что у тебя будет брат, – улыбнулась Зима. – Посмотри на Славика и Суми. Как им хорошо вдвоем! Как они любят друг друга!

— Братик – это здорово! – счастливо воскликнула снежинка. – Я хочу скорее увидеть его и обнять!

И все дружной компанией, которая стала еще больше и интересней, двинулись в сторону королевского дворца.

— А что будет с заледеневшими воинами? – запоздало забеспокоился Метелик. – Они погибнут?

— Ни в коем случае! Я королева, а не палач, – не оборачиваясь ответила Зима. – Постоят немного, одумаются, попросят прощения – и ледяные оковы растают.

— Оковы растают! – восхищенно повторила Ледуша.


*12*


Королева по обыкновению шествовала во главе разноликой и шумной процессии. Дети заметно устали за время долгого и необычного путешествия. Особенно утомленный вид был у Сумьяны. Она медленно брела вперед, прижимая к себе миниатюрную Альтанку и, сколько ее брат не предлагал ей понести за нее беседку, упрямо отказывалась от помощи. Зато Зима шагала уверенной, бодрой походкой, ведь она не один раз ходила этой дорогой из дворца в библиотеку льда и, начитавшись новых знаний в умных кристаллах, возвращалась в свою резиденцию. Каково же было удивление королевы, когда она издалека заметила вершину ледяной горы, вздымавшуюся на том месте, где до этого находился дворец.

— Метелик! Ледуша! – вскричала правительница. – Куда подевался мой дворец?! Откуда взялась эта ужасная гора?

Конюх с няней испуганно переглянулись и не смогли ничего ответить.

— Ваше Величество, могу предположить, что это и есть ваш дворец, – обеспокоенно произнес чародей. – Вода была главным оружием Водощея. С ее помощью он овладел Снежным государством и уже строил планы, как затопить землю. Когда мне и отважным зверятам удалось лишить водяного старика колдовской силы, в королевство мало-помалу стали возвращаться холод и стужа. В конце концов вода замерзла во дворце и он превратился в ледяную скалу.

— И что же мне делать? – расстроилась Зима.

— Нам нужно найти другое место, где мы возведем новый дворец. Он будет прекрасней и величественней прежнего!

Слова чародея не успокоили королеву, напротив, она разволновалась еще сильней.

— А как же Водик? Я не могу думать ни о чем другом, кроме этого мальчика. Немедленно найдете его!

— Боюсь, моя госпожа, уже поздно, – обреченно покачал головой Метелик. – Когда мы с Ледушей решили отправиться к вам, чтоб предупредить о наступлении войска Снегаря, мальчик остался внутри дворца.

— Сейчас же отыщите Водика и принесите мне его живого или мертвого! – гневно топнула ногой Зима. Конюх с няней бросились выполнять приказ королевы. Немного погодя они вынесли из ледяной пещеры, некогда бывшей парадным входом во дворец, прозрачную льдину, в которой, будто диковинный мотылек, застыл мальчик.

— Он умер! – в ужасе вскричала Зима.

— Вовсе нет, Ваше Величество, – присмотревшись к мальчику, возразил чародей. – Видите над его лицом запотевшее пятнышко? Это след его дыхания.

— Выходит, Водик спит, – облегченно вздохнула королева. И тут же принялась отдавать новые распоряжения: – Ледуша, скорей нагрей воды! Мы растопим льдину и освободим Водика!

— Ваше Величество, у меня отсырели спички, а вода затопила очаг в кухне, – сокрушенным голосом сообщила няня. – Пока Водощей правил королевством, он успел столько бед натворить!

— Ах, это невыносимо! – в отчаянии всплеснула руками правительница. – Неужто ничего нельзя сделать?

— Тетушка Зима, мы со Славиком попробуем развести огонь в очаге, – вдруг заявила Сумьяна. – У меня есть волшебное огниво. Оно не боится сырости и магии.

— Прекрасно, Суми! – возликовала королева. – Скорей же разведите огонь и нагрейте воду в чане! Мне не терпится разбудить мальчика.

Няня отвела детей на кухню и показала печь: она была скована льдом, как и весь дворец.

— В таком очаге мы не сможем нагреть воды, – разочарованно вздохнула Сумьяна.

— Суми, не падай духом! – подмигнул ей брат. – У тебя же есть Ледоч.

— Ты про перстень? – недоуменно уточнила девочка.

— Угу. Давай попробуем этим волшебным лучом очистить печь ото льда. Помнишь, как им пользоваться?

— Нет.

— Тогда переверни Альтанку. На дне была инструкция.

— Ага, точно!

Девочка перевернула вверх дном миниатюрную беседку, внимательно глянула на рисунок, потом нацелила палец с кольцом на лед в очаге и повернула камень на перстне против часовой стрелки. В то же мгновенье из кольца ударил луч свет! Он сперва пробил небольшую брешь в ледяном панцире, а затем полностью освободил печь от льда.

— У тебя здорово получилось, Суми! – похвалил Сумыслав. – А теперь поверни камень в обратную сторону. Ледоч нам больше не нужен.

Девочка поступила так, как велел ей брат, – и волшебный луч тотчас погас.

 — Ваше Высочество, Вы достойны звания «Самый меткий королевский стрелок»! – с почтением поклонилась Сумьяне няня.

— Спасибо, Ледуша, – скромно улыбнулась девочка. Она растерянно огляделась по сторонам. – А где же дрова? Как мы без дров разведем костер?

— Не переживайте, Ваше Высочество! У нас есть хворост, – сообщила няня. Она показала на кучку инея возле очага.

— Вот это и есть хворост? – удивился мальчик.

— Да, – кивнула Ледуша.

— Ладно, – недоверчиво хмыкнув, Сумыслав набрал несколько горстей инея и высыпал их в печь. Потом, взяв у сестры огниво, высек им искру, поджег трут и поднес его к печи. Иней в ней тотчас вспыхнул и дружелюбно затрещал.

— Ух ты, и правда похоже на хворост! – изумленно воскликнул мальчик. За считанные мгновенья печь раскалилась до красна.

— Ой, как сразу стало тепло! – обрадовалась Сумьяна, вытирая со лба капельки пота.

— Ну, теперь мой черед, – улыбнувшись, сказала няня. Она собрала с пола снег, которого было вдоволь на кухне, насыпала его в чан и поставила посудину на печь. Вскоре вода в котле нагрелась.

— Ваше Высочество! – вежливо обратилась няня к Сумыславу.

— Ну что вы, Ледуша. Никакой я не «Высочество», – смутился он. – Зовите меня просто – Славик.

— Хорошо, Славик. Поможете мне отнести чан с водой к королеве?

— С удовольствием!

Няня с мальчиком взяли за ручки котел и осторожно, боясь расплескать горячую воду, вынесли его из кухни наружу. Сумьяна зашагала следом за братом и Ледушей.

— Суми, захватите, пожалуйста, с собой черпак! – на ходу попросила няня.

Во дворе, грозно подбоченясь, поджидала служанку и мальчика с девочкой королева.

— Где можно было пропадать столько времени?! – встретила их недовольным возгласом правительница Снежного королевства. Но при виде чана, из которого поднимался кверху пар, она мигом смягчилась. – Молодцы! Вы хорошо поработали! Сейчас я растоплю льдину и разбужу Водика.

Взяв из рук девочки черпак, Зима торопливо зачерпнула им из котла и шагнула к астероиду. Однако стоило королеве только поднести черпак с горячей водой к глыбе льда, как она вдруг плавно оторвалась от земли и устремилась вдогонку за облачком пара.

— Это же космический корабль! – удивленно заметил папа. – Впервые вижу летательный аппарат в виде льдины.

— Суми, Ледоч! – вновь взволнованно напомнил сестре о кольце Сумыслав. – Поверни камень и направь луч на астероид. Не дай ему взлететь!

— Нет-нет, только не это! – испуганно схватила девочку за руку королева. – Луч может ранить Водика. Здесь нужна магия.

Правительница повернулась к чародею и молящим голосом попросила:

— Вьюжич, прошу тебя, останови его!

— Даже если б я мог остановить, то не стал бы этого делать, – неожиданно воспротивился чародей.

— Что-о?! Да как ты смеешь меня ослушаться?! – вспылила королева. От ее неуверенности не осталось и следа. – Я прикажу тебя казнить!

— Это ничего не изменит! – бесстрашно ответил Вьюжич. – У Водика благородная миссия – он создает новые миры!

— Где создает? – опешила Зима.

— Там, куда занесут его судьба и волшебный пар, – задрав голову, чародей показал на едва заметное облачко, продолжавшее, подобно крохотному воздушному шарику, подниматься в бескрайнее небо. – Ведь этот пар не простой – он проводник по космическим мирам!

— Хм, значит я должна помочь Водику выполнить его миссию! – внезапно объявила королева.

— Вы?! – пришел черед удивляться Вьюжичу. – Но как, моя госпожа, вы сможете ему помочь?

— Я отдам этому благородному, смелому мальчику коды четырех стихий из библиотеки льда. Без них Водику не построить новый мир.

— А как же Снежное королевство, Ваше Величество?!

— Я смогу восстановить его без стихий.

— Уже поздно, – тоже запрокинув голову, вздохнул папа. – Астероид-корабль далеко от нас. Его не догнать.

— Кар, мы догоним Водика! – вдруг вызвалась помочь Месси.

— Мяу, нам это сделать проще простого! – хвастливо поддержал подругу Синь и быстро-быстро завертел кончиком хвоста, как пропеллером.

— Вы это серьезно? – недоверчиво уставилась на ворону и кота Зима. Но уже в следующий миг воспрянула духом. – Тогда поспешите, друзья!

С этими словами королева отдала вороне мешочек с землей и флакон с водой. Прежде чем взять коды двух стихий, Месси протянула Сумыславу рогалик, с которым нигде не расставалась.

— Славик, на, подержи, пока я слетаю на астероид.

А чародей вручил коту пирамиду с негасимым кодом огня.

— Будь с ним осторожен, – напутствовал Вьюжич неугомонного кота. – Игры с огнем опасны!

— Мяу, не надо меня учить, – снисходительно фыркнул Синь. – Я уже не маленький.

И тут же обжег лапу о крохотное пламя.

— Мяу, какое оно горячее!

— Кар! Вода, земля, огонь, – принялась деловито пересчитывать коды стихий дотошная ворона. – А воздух где?

— Вот тебе и воздух, Месси! – весело закричала Зима. Она взмахнула рукавом шубы, и оттуда вылетел ветерок. Он был крохотным, как все коды стихий, но очень шустрым и напористым. В мгновение ока ветерок подхватил кота и ворону и доставил их на астероид.

— Ну все, возвращайтесь! – крикнула повелительница Снежного государства, когда кот и ворона, словно в карманы, вложили коды стихий в расщелины летающей льдины.

— Нет, мы не вернемся, – внезапно отказалась Месси. – Мы полетим с Водиком.

А Синь пояснил:

— Мы ему нужны.

И помахал на прощание кончиком хвоста.

— Пи-пи-пи, а как же я?! – жалобно запищал Максик. – Не бросайте меня!

— Эй, приятель, без паники! – усмехнувшись, поспешил успокоить мышонка Сумыслав. Он посадил кроху на рогалик и, будто бумеранг, кинул коту. И Синь ловко его поймал.

— Мяу, все-таки я – кот как-никак! – гордо заявил он. И нежно прижал к себе друга.

— Пи-пи-пи, я так рад, что мы снова вместе!

Астероид с необыкновенными зверятами и спящим мальчиком вскоре скрылся из виду, и всем, кто наблюдал за его полетом, стало немного грустно. Так бывает всегда, когда приходится расставаться с близкими и друзьями.


*13*


Прошло уже несколько минут, как необыкновенный космический корабль из льда растаял в небе, а Славик и Суми продолжали неотрывно смотреть ему вслед, словно надеялись, что астероид вот-вот вернется. В глазах девочки заблестели слезы, и ее брат бережно взял ее за руку.

— А ну-ка выше нос! – почувствовав грустное настроение, овладевшее детьми, решил подбодрить их папа. – Не стоит унывать. Ведь Водик улетел не просто так, а открывать новые миры. И в этом ему помогут Месси, Синь и Максик!

— Я так не хотела с ними прощаться, – шмыгнув носом, призналась Сумьяна. А Сумыслав пробурчал: – Надо было и нам с ними полететь.

— А вот и нет, Славик! – усмехнулся папа. – Мы полетим домой. Если, конечно, Ее Величеству не понадобится наша помощь.

— О, вы, сударь, очень любезны! – благодарно улыбнулась Зима. – Я ценю вашу готовность помочь мне. Однако с гордостью хочу сообщить вам, что мое королевство всегда славилось своими мастерами. Гляньте вон туда: строительство нового дворца идет уже полным ходом!

Королева показала рукой на большой ровный пустырь, находившийся неподалеку от того места, откуда взлетел астероид. На пустырь пришли десятки снежинок в красивой серебристой униформе и съехались фантастические ледяные краны, самосвалы и экскаваторы. Грузовики то и дело подвозили кирпичи из льда, из которых строители с поразительной сноровкой и мастерством возводили стены новой королевской резиденции.

— Потрясающе! Какие молодцы! – похвалил снежинок-строителей папа. А затем, обратившись к маме, сыну и дочери, радостно объявил: – Наше путешествие по Снежному королевству подошло к концу. Пора возвращаться домой!

— На чем же мы полетим? – озадаченно спросила Сумьяна. – Ведь наши цветколеты завяли, а мои живые «моторчики», Месси и Синь, улетели в космос.

— Я могу довезти вас на своих санях, – неожиданно предложила королева и приказала конюху: – Метелик, запрягай коней в сани!

— Слушаюсь, моя госпожа!

Однако не успел конюх приблизиться к конюшне, как оттуда опрометью выскочили, рассыпая искры на бегу, двенадцать лошадей – подарок деда Дымовика. Огненные кони стремглав пронеслись мимо королевы и всех, кто был рядом, вмиг взмыли в небо и вскоре пропали в нем. А следом произошло нечто еще более неожиданное: из конюшни, размахивая мечом, вдруг выбежал бывший начальник стражи.

— Ой, это же Снегарь! – обомлела мама. – Невероятно! Он же превратился в сосульку.

— Значит не превратился, – сердито отозвался папа.

— Но как он сумел из ледяной статуи снова стать воином? Неужели он осознал свою вину и поэтому лед на нем растаял?

— Глубоко сомневаюсь в этом, сударыня, – покачала головой Зима. – Скорее всего, этот плут и изменщик спрятался за спины своих солдат, когда я поразила их магическим лучом. Снегарь не из тех, кто готов признать свою вину…

Не успела королева договорить, как бывший глава стражников издал устрашающий клич и, подняв над головой руку с мечом, кинулся на королеву.

— Суми, Ледоч! – взволнованно воскликнул Сумыслав. – Ты помнишь, как пользоваться этим оружием?

— Да! Теперь помню! – решительно ответила Сумьяна. В левой руке она все так же держала миниатюрную Альтанку из льда. Она мешала девочке прицелиться и привести в действие волшебное оружие. Тогда Сумьяна торопливо, но при этом стараясь не уколоться об острый шпиль, прижала к себе беседку, просунула в нее правую руку, резко повернула камень на кольце и направила его в сторону Снегаря, мчавшегося огромными шагами к королеве. Еще миг – и злодей сразит ее клинком!

Но этого не случилось. Внезапно из перстня, молниеносно пройдя сквозь крохотные колонны ледяной беседки, ударил ослепительный луч света и угодил точно в воинственного начальника стражи. А в следующий миг он вдруг просыпался наземь маленьким пушистым снегопадом и превратился в невзрачный сугроб.

— Ой! – в отчаянье вскрикнула девочка.

— Что с тобой, Суми?! Тебе стало жаль этого негодяя? – удивился ее брат.

— Нет, я нечаянно попала лучом в Альтанку, когда выключала Ледоч.

— Пустяк, – усмехнулся было мальчик, но тут же сам встревоженно крикнул: – Ой, Суми! С ней что-то происходит!

Альтанка в руке девочки внезапно задрожала, заходила ходуном и стала стремительно расти. Испугавшись, Сумьяна опустила беседку на землю и попятилась от нее.

— Славик, что с ней?!

— Не знаю, Суми.

Не успели все, кто стал нежданными свидетелями этого странного зрелища, опомниться, как компактная, размером чуть больше кота, Альтанка выросла в высокую и просторную десятиметровую беседку.

— Вот это да! – изумилась Сумьяна. – Какая она теперь большая!

— Ага! И как две капли воды похожа на нашу, сумскую, Альтанку, – тоже удивился мальчик. – Только построена не из дерева, а изо льда.

— Но как это могло произойти?! – ошеломленная неизъяснимым превращением игрушечной беседки в настоящую, спросила мама.

— Сударыня, уверен, это стало возможным благодаря магической природе Ледоча! – твердо заявил чародей.

— Не магической, а физической природе, – вежливо поправил его папа. – Световой луч, сгенерированный волшебным кольцом, вероятней всего, послужил катализатором – запустил молекулярную реакцию, в результате которой начался стремительный рост числа молекул воды, из которых состоит ледяная Альтанка, что в итоге привело к значительному увеличению размеров беседки.

— Браво! Блестящая речь, достойная моей похвалы и наивысшей королевской награды! – восторженно захлопала в ладоши Зима. В мгновение ока в ее руке откуда ни возьмись появилась крупная золотая снежинка, и королева одним уверенным движением повесила снежинку, как орден, папе на грудь. Затем, повернувшись к мальчику и девочке, Зима искренне призналась: – Дети, вы были правы – с вашим папой ужасно интересно!

А папа, не обращая внимания на награду и комплименты королевы, демонстративно обнял маму за талию и торжественно заявил:

— Славик и Суми, вы хотели летательный аппарат – так получите его! Мы отправимся на землю в Альтанке!

— Но у нее же нет двигателя, – покосившись на беседку, с сомнением заметил Сумыслав.

— Есть, Славик. Это – светофор! Новейшая модель фотонного двигателя!

— Точно! – оживился мальчик, но тут же потух. – Но светофор остался в библиотеке льда.

— Ну, это не беда. Его легко доставить оттуда к нам, – заверил чародей и весело махнул в сторону конюшни. – Я даже знаю, кто принесет ваш светофор.

Все машинально посмотрели туда, куда указал Вьюжич, и оцепенели от неожиданности. Возле конюшни, неловко переминаясь с ноги на ногу, стоял Снегарь. Его было не узнать! Из сурового воина он чудом превратился в скромного, стеснительного здоровяка.

— Опять этот несносный вояка! – недовольно поморщилась королева. – Откуда он снова взялся?

— Я слепил его из сугроба, в который его превратила Суми, поразив его Ледочом, – пояснил Вьюжич. – Слепил, а потом оживил.

— А если начальник стражи нападет на нас? – забеспокоилась мама.

— Не нападет, – пообещал чародей. – Я удалил из нового Снегаря снежинки зла, гнева, зависти и жажды власти.

— А мы добавили в него снежинки доброты, любви и милосердия! – неожиданно сообщили Снежуля и Снежаня.

— Ладно, сейчас посмотрим, на что способен этот громила, – недоверчиво хмыкнула Зима и скомандовала: – Снегарь, сходи в библиотеку и принеси оттуда светофор.

— Будет исполнено, Ваше Величество! – радостно вытянулся по стойке смирно бывший вожак стражников и умчался выполнять приказание своей госпожи. Не прошло и пяти минут, как Снегарь вернулся, неся в вытянутых руках светофор.

— Молодец! – похвалила Зима здоровяка и тут же отправила его к снежинкам-строителям. – А ну-ка иди, прояви свою силу! Покажи, на что ты способен!

— С превеликим удовольствием! – расплылся в счастливой улыбе Снегарь. Легко жонглируя ледяными кирпичами, словно мячиками, он принялся помогать каменщикам строить королевский дворец. Среди строителей оказалось немало бывших стражников, они мигом узнали своего предводителя.

Тем временем папа установил светофор на крышу беседки.

— Почему ты приделал фотонный двигатель не ко дну, а к крыше Альтанки? – удивился Сумыслав.

— А ты подумай, – озорно подмигнул папа.

— А-а-а! – довольно засмеялся мальчик. – Потому что нам нужно лететь не вверх, а вниз!

— Верно.

Папа, мама, Сумыслав и Сумьяна тепло простились с королевой Зимой, принцессой Снежулей, ее близкой подругой Снежаней, чародеем Вьюжичем, конюхом Метеликом и няней Ледушей, издалека махнули Снегарю, старательно возводившему стену, затем сели в ледяную беседку, мгновенье-другое подождали, когда в неправильном светофоре вспыхнут неправильные огни: розовый, сиреневый и фиолетовый – и наконец полетели домой, в родной город.


*14*


Немного погодя ледяная Альтанка плавно опустилась по небу к городу Сумы и, подняв над собой чудесные клубы снежного дыма, приземлилась в десяти шагах от старинной деревянной беседки. Вокруг необычного летательного аппарата тут же собралась толпа зевак. Горожане принялись шумно и наперебой обсуждать чрезвычайное событие. Ведь не каждый день в городе садятся летающие беседки.

— Ой, что это?!

— Надо же, как похожи эти две беседки! Как сестры-близнецы!

— Это невероятно!

— А зачем к незнакомой Альтанке приделали светофор? Да еще какой смешной!

— Ага! Какие у него прикольные огоньки: розовый, сиреневый и фиолетовый!

— Такие светофоры могут быть только в сказках!

— Кто-нибудь объяснит, что все это значит?

— Наверное, в нашем городе решили снять сказочное кино и прислали для съемок эту странную Альтанку.

— Я тоже хочу сниматься в кино! Но только в главной роли!

— Смотрите, в сказочной беседке есть пассажиры! Вероятно, это актеры. Вы актеры, это правда?

Папа, мама, Сумыслав и Сумьяна растерянно наблюдали из беседки за любознательными горожанами и не знали, что им ответить. Воздушные путешественники никак не могли прийти в себя после того, как их фантастическое приключение закончилось и они наконец вернулись в родной город. Они снова в Сумах – в это было трудно поверить!

И вдруг поблизости раздался знакомый голос:

— Граждане, расступитесь! Дайте дорогу! Мне нужно срочно пройти к неопознанной летающей Альтанке!

Спустя мгновенье, протиснувшись сквозь толпу, к ледяной беседке вышел дед Дымовик.

— Ну что же вы так долго? – с укором пробурчал старик. – Я вас уже полдня жду.

— Простите, что мы задержались, – извинилась мама. – Но нам пришлось сразиться с армией стражников.

— А потом на нас напал начальник стражи, – взволнованно продолжил папа.

— Снегарь хотел погубить королеву, но мы защитили ее, – деловито сообщил Сумыслав.

— Я выстрелила магическим лучом в Снегаря и превратила его в сугроб! – гордо объявила Сумьяна. – А потом Вьюжич слепил из снега нового командира стражников, в этот раз доброго и трудолюбивого.

— А как сейчас чувствует себя королева? – озабоченно спросил дед Дымовик.

— Да вроде нормально, – пожал плечами Сумыслав.

— Тогда быстро вылезайте из беседки! – внезапно приказал дед Дымовик. От неожиданности папа, мама и Сумыслав опешили, но не стали перечить странному старику – послушно вышли из Альтанки. И только Сумьяна обиженно фыркнула: – Дедушка, вы с нами так никогда не разговаривали. Вы сердитый!

— Прости, Суми, – виновато улыбнулся старик. – Я просто сильно спешу.

— Куда?

— В Снежное королевство. Хочу вернуть Зиме кое-что.

Дед Дымовик вдруг свистнул по-молодецки, и в тот же миг откуда ни возьмись появились огненные кони. Ударив копытцами о заледеневший тротуар, они высекли красивые снопики искр и как вкопанные замерли перед стариком.

— О, да это же те кони, которые сбежали от королевы! – изумился мальчик.

— Удивительно, как они у вас оказались? – недоуменно спросил папа.

— Ничего удивительного здесь нет, – снова улыбнувшись, ответил дед Дымовик. – Я хозяин этих лошадей. Вот они ко мне и примчались. А теперь я хочу вернуть их королеве. Тем более, что она приглашала меня к себе в гости.

— Дедушка, вы навсегда нас бросаете? – забеспокоилась девочка и даже заплакала.

— Во-первых, Суми, не плачь – я вас не бросаю. А во-вторых, внучка, в гости навсегда не ходят и не летают.

— Я буду вас ждать! – сквозь слезы призналась девочка. И протянула старику знакомый мешочек. – Дедушка, возьмите. Это – ваше огниво! Оно вам может пригодиться в дороге.

Подумав, она сняла с пальца волшебный перстень и тоже отдала старику.

— Отдайте кольцо королеве. Оно ей больше нужно, чем мне.

— Спасибо, дорогая. Ты – маленькая, но очень благородная душа! – прослезился дед Дымовик и, наклонившись, поцеловал девочку в щеку. Затем старик пожал руку папе, маме и Сумыславу, снял с ледяной беседки фотонный двигатель, а вместо него ловко запряг в нее огненных лошадей. И наконец вежливо попросил: – Граждане, пожалуйста, отойдите на безопасное расстояние. Я сейчас взлечу!

Сказал – и взлетел.

— Ух ты! – прокатился над толпой горожан восторженный гул. А кто-то громко и отчетливо произнес: – Ой, так это не кино, а взаправду!

Вскоре двенадцать огненных лошадей и удивительная сказочная Альтанка превратились в крохотные, едва заметные, звездочки. Они мгновенье померцали на прощание с высоких холодных небес и пропали из виду.

— Дед Дымовик исчез так же просто, как исчезает все хорошее и плохое в жизни, – печально промолвил Сумыслав.

— Нет, сынок. Исчезает только плохое, а хорошее остается, – мягко возразил папа.

— Ах, как хочется в это верить! – взволнованно прижала руку к сердцу мама.

— Славик, как ты думаешь, он вернется? – подозрительно шмыгнув носом, спросила девочка.

— Конечно, Суми, вернется! – уверенно ответил ее брат. – Ведь без него не случится новая история.

С этими словами он вытянул перед собой руку и вдруг поймал знакомый рогалик. Словно бумеранг, он свалился на мальчика с неба – оттуда, куда минуту назад улетел дед Дымовик.

— Ой, булочка! – изумленно воскликнула Сумьяна.

а

— Кому что, – ухмыльнулся Сумыслав. – Для меня это знак того, что нас ждут новые приключения.


15 сентября – 21 октября 2024 г.

Сказки из бомбоубежища


*1*


Жили-были в городе Сумы папа, мама и их дети: Сумыслав и Сумьяна. Прекрасная, дружная семья! Они любили проводить время вместе – всей семьей читали книги и играли в настольные игры, ходили в театр и кино, отдыхали на природе, путешествовали по родному краю и вместе встречали праздники. Такие, например, как Новый год. До него оставались считанные часы, когда произошла эта история.

А началась она далеко от города. Вернее, высоко в небе – в сказочном Снежном королевстве. В нем жила принцесса-снежинка по имени Снежуля. Ее мама, королева Зима, была строгой и суровой правительницей. А Снежуля росла любознательной, беззаботной, капризной и непоседливой снежинкой. Она и минуты не могла усидеть на одном месте – беспрестанно носилась в морозном лазурном воздухе, щекотали бока облакам и вертелась в небе юлой. Королева Зима была вечна занята – то сковывала льдом реки и озера, то морозила людям щеки и носы, отчего они начинали гореть и алеть, а то отправляла вниз верных снежинок, чтоб они накрыли собой землю, согрели ее, убаюкали и не дали погибнуть от дикого холода.

Снежуле очень хотелось увидеть землю. В небесном королевстве у принцессы не было друзей и подруг, и снежинка мечтала с кем-нибудь подружиться. Однажды она сказала королеве Зиме:

— Мама, отпусти меня на прогулку. Я немного погуляю на земле и вернусь.

— Нет, даже не думай об этом! – твердо отказала Зима. Но, тут же смягчившись, добавила: – Ни одна снежинка еще не вернулась с земли на небо. Я люблю тебя, доченька, и не хочу потерять.

Но Снежуля не послушала маму и, тайком присоединившись к компании снежинок, полетела на землю. Принцессе так нравилось лететь, что она неустанно повторяла с восхищением:

— Ах, как хорошо! Какая красивая земля! Какое внизу необыкновенное королевство!

— Это не королевство, а город Сумы, – насмешливо поправила ее снежинка, летевшая рядом. Ее звали Снежаня.

— Город Сумы? – изумленно переспросила принцесса. – Что это?

— Скоро сама узнаешь, – пообещала Снежаня.

Спустя несколько мгновений снежинки приземлились на крыши домов и автомобилей, на мостовые и тротуары, на деревья и памятники, на шапки и одежду прохожих – и тотчас кругом стало все белым-бело. А принцесса плавно падала-падала и вдруг села на минутную стрелку часов. Эти часы были установлены на башне, венчавшей здание местного университета.

Случилось это ровно за пять минут до Нового года.

И тут произошло чудо! Стоило снежинке только опуститься на стрелку, как часы в тот же миг остановились. А вместе с часами в городе остановилось и время. Но люди не сразу это заметили.


*2*


Первым обнаружил, что часы стоят, папа, но тоже не сразу.

Семья сидела за праздничным столом и ждала наступления Нового года. Папа смотрел по ТВ новогоднюю программу. Сумыслав включил на планшете игру. Сумьяна играла куклой – учила ее английскому языку:

— My name is Sumi. What is your name?

А мама, чтобы скоротать время, достала из шкафа клубок ниток и спицы и, сев на диване, принялась вязать. Но тут, оторвав взгляд от вязания, она увидела, как зевает Сумьяна.

— Мама сделай мне чая, – попросила девочка. – А то я сейчас усну.

— Я тоже буду чай, – зевнув следом за сестрой, сказал Сумыслав. – Какой-то неправильный Новый год. Никак не наступит.

— Хорошо, – ободряюще улыбнулась мама. Отложив в сторону клубок и спицы, она направилась на кухню, но вскоре вернулась с двумя чашками. Поставив их на столе напротив сына и дочери, мама принялась что-то искать в комнате.

— Что ты ищешь, дорогая? – спросил папа.

— Клубок, – с растерянным видом ответила мама. – Я вязала, а потом пошла делать чай Славику и Суми. Ума не приложу, куда я его дела!

— Так вот же он, твой клубок, – усмехнувшись, папа показал на край дивана, где лежал моток ниток. – Прямо перед твоим носом.

— Надо же! – искренне удивилась мама. – Я смотрела на него несколько раз, а увидела только сейчас.

— Понятно. Нас всех начинает одолевать сон, – догадался папа. Поглядев на свои ручные часы, он недоуменно заметил: – Странное дело. Как ни посмотрю на часы, на них все время без пяти полночь!

— Дорогой, у тебя, наверно, сломались часы или разрядилась батарейка, – предположила мама. – Не волнуйся, в новом году я куплю тебе новые часы.

Мама поднесла к лицу левую руку, на которой были надеты изящные крохотные часики в форме браслета.

— Так, что там на моих часах?.. Ой, у меня тоже без пяти двенадцать!

Мама перевела удивленный взгляд на Сумыслава.

— А у тебя, сынок?

Мальчик посмотрел на экран планшета.

— Такое же время.

— Зато у меня 23:55! – взглянув на «умные часы» – новогодний подарок родителей, гордо объявила Сумьяна.

— Хм, так это то же самое, – хмыкнул ее брат. А папа предложил: – Вот что, а давайте проведем эксперимент.

— Какой еще эксперимент? – тотчас оживился Сумыслав.

— Будем вслух считать до шестидесяти. Только медленно.

— Зачем?

— Посчитаем до 60, а потом каждый посмотрит на свои часы. Если время на них не изменится – значит, что-то здесь не так.

И взрослые и дети принялись неторопливо и громко считать вслух. Когда досчитали до 60, снова посмотрели на часы – а на них по-прежнему без пяти полночь.

— Это что же получается – остановилось время?! И у нас не будет Нового года? – первой расстроилась мама.

— Дорогая, все гораздо сложнее, – встревоженно произнес папа. – У нас ничего не будет. Люди не могут жить без времени. Без времени на земле начнется хаос.

— Дом, что ли? – переспросила Сумьяна.

— Эх ты, невежда! Дом по-английски «хаус», – ухмыльнулся ее брат. – А хаос – это беспорядок. Да, папа?

— Да. Чаще всего хаос понимают как беспорядок и неразбериху. Но так было не всегда. Например, древние греки называли хаосом стихию, которая существовала до появления Вселенной и нашей Земли. Греки представляли эту стихию в виде ужасной зияющей бездны, у которой не было ни формы, ни порядка. Однако именно из хаоса возник наш привычный мир.

— Ах! – обреченно всплеснула руками мама. – Я не переживу хаоса в моем хаусе!

— Эх, жаль, что рядом нет деда Дымовика! – огорченно воскликнул Сумыслав. – Он наверняка знает, почему остановилось время. А еще дедушка смог бы кругом навести порядок.

— Твой знакомый дед Дымовик – конечно, необыкновенный чародей. Но даже у него вряд ли хватило бы мастерства и магии, чтоб справиться с хаосом, – с сомнением сказала мама.

Она в волнении подошла к окну, занавешенному плотными шторами, раздвинула их и снова громко ахнула:

— Ах, на улице светло как днем!

— Я же говорил, – обеспокоенно кивнул папа. – Хаос уже начался. Вместо ночи у нас наступил день.

— Так это же хорошо! – вдруг обрадовался Сумыслав и стал надевать зимнюю одежду: куртку, шапку и ботинки.

— Ты куда это, сынок, на ночь глядя? – недоуменно уставилась на мальчика мама.

— Пойду с мальчишками погуляю. Все равно Нового года не будет.

— Я с тобой! – решительно заявила Сумьяна. Девочка мигом оделась и вместе с братом отправилась во двор.


*3*


Однако стоило детям только выйти из подъезда своего дома, как они нос к носу столкнулись с дедом Дымовиком. Он сидел на скамейке и смотрел на брата с сестрой таким взглядом, словно давно их поджидал.

— О дедушка, я вас недавно вспоминал, – взволнованно сообщил Сумыслав. – У нас тут такое происходит!

— Вижу. Вместо темной ночи – светлый день, – озабоченно ответил старик. – Но это, Славик, еще цветочки – ягодки будут впереди.

— Какие еще цветочки зимой? – не поняла Сумьяна.

— Так говорят, когда что-то необычное только начинается, а самое главное ждет впереди, – улыбнувшись, объяснил дед Дымовик. Затем, снова повернувшись к мальчику, спросил: – Славик, хочешь узнать, кто остановил время, и снова его запустить?

— Конечно, хочу! – оживился Сумыслав.

— Тогда немедля отправляйся к университетским часам. А у меня есть кое-какие дела, я подъеду туда позже.

— А я? – расстроилась Сумьяна. – Останусь здесь?

— Ни в коем случае! Ты пойдешь с братом, – ласково погладил девочку по щеке старик. – Славик без тебя не справится.

— Но я не знаю, где находятся эти часы, – виновато призналась Сумьяна.

— Зато я знаю! – бодро заверил ее брат. – Это в центре. Там стоит новогодняя елка. Я уже гулял возле нее с друзьями. Пошли, Суми, это недалеко.

— До свидания, дедушка, – вежливо попрощалась Сумьяна.

— До свидания, милая, – с улыбкой кивнул ей дед Дымовик. – Выше нос, внучка! У вас все получится, и часы опять будут отсчитывать время.

— И тогда наступит Новый год?

— Непременно наступит! Я в этом даже не сомневаюсь.

Махнув деду Дымовику на прощание, мальчик с девочкой направились из двора к ближайшей улице.


*4*


Дети вышли из своего двора на широкую улицу и зашагали по заснеженному тротуару в сторону центра города. Сделав несколько шагов, Сумьяна вдруг поскользнулась на ледяном зеркальце, спрятанном под тонким слоем снежной пудры. Но Сумыслав успел схватить сестру за руку и не дал ей упасть.

— Ух ты, какая холодная у тебя рука! – удивился мальчик. – И ты вся дрожишь.

— Да, – вжав голову в плечи, жалобно пролепетала девочка.

— Где твои рукавицы?

— Дома забыла, – виновато шмыгнула носом девочка.

— Ладно, не расстраивайся. Сейчас тебе будет лучше, – подбодрил ее мальчик. Он снял с рук перчатки и протянул сестре. – На вот, возьми мои. Но прежде чем ты их наденешь, я согрею твои руки.

Он поднес к губам руки Сумьяны и стал на них дышать.

— Ну как, тепло?

— Тепло, – благодарно улыбнулась девочка. – Почему ты это делаешь?

— Не знаю. Просто я люблю тебя, Суми. Ведь ты – моя сестра.

— Я тебя тоже очень люблю, – вновь улыбнувшись, призналась девочка. Она надела перчатки брата и восхищенно воскликнула: – Какие они теплые! Я знаю, почему они такие.

— Почему?

— Потому что они твои, Славик.

— Носи на здоровье!

И брат с сестрой, взявшись за руки, отправились дальше.

Немного погодя дети подошли к ресторану. Его название начиналось с той же буквы, что и слово «Метро», в котором Сумыслав и Сумьяна несколько раз ездили, когда родители брали их с собой в столицу. И вид этих заглавных букв между собой был очень схож. Когда-то ресторан был очень популярен у взрослых и маленьких жителей города. В этом уютном заведении можно было заказать аппетитные бургеры, картошку-фри с кетчупом, колу, сок и мороженое и устроить себе праздник! Но вот уже несколько лет, как ресторан не работал. Ресторан напрочь опустел и, казалось, был обречен на вечное одиночество, словно могущественный злой колдун наложил на него заклятие за тот беззаботный, радостный, веселый смех, который когда-то звучал за его большими светлыми окнами.

Неподалеку от ресторана росла высокая ель и возвышался рекламный щит. На нем было изображено мороженое, от которого шел пар, и написаны слова «Хочешь согреться –съешь мороженое!»

— Я хочу мороженое! – вдруг объявила девочка.

— Ты что, Суми? Какое мороженое?! – опешил от неожиданности мальчик. – Ты снова замерзнешь, если съешь его.

— Не замерзну! Если ты сейчас же не купишь мне мороженое, я не пойду с тобой дальше, – заупрямилась девочка. Она сняла перчатки и протянула их брату. – На, они мне больше не нужны!

— Ладно-ладно, оставь их себе, – сдался Сумыслава. – Что ж, пошли в магазин за мороженым.

— Сам иди. Я подожду тебя здесь.

— А в друг с тобой что-то случится? – забеспокоился мальчик.

— Ничего со мной не случится! – хвастливо заявила девочка. – Дедушка Дымовик сказал, что ягодки будут впереди. А впереди еще не наступило.

— Ладно, стой здесь и никуда не ходи. Я мигом слетаю за мороженым!

И Сумыслав помчался в супермаркет, находившийся по соседству через дорогу. А в следующий миг стали происходить невероятные вещи! Сначала мимо Сумьяны пробежал синий кот и залаял как собака. Затем над головой девочки задом наперед пролетела зеленая ворона. А под конец на ели расцвели большие оранжевые цветы. Они украшали дерево всего несколько мгновений и к тому моменту, когда пришел Сумыслав, цветы облетели.

Вскоре мальчик вернулся с двумя морожеными и одно протянул сестре.

— Славик, ты такое пропустил! – восторженно сообщила Сумьяна. – Я видела цветы, о которых говорил дед Дымовик. Они выросли вон на той елке.

— Не обманывай, – усмехнулся мальчик. Поглядев пристально на дерево, он перевел взгляд на сестру. – Елка цветет весной, а сейчас зима.

— Я говорю правду, – обиделась девочка. Она подняла с тротуара лепесток и показала брату. – Смотри.

— Ну и ну!

— А еще я видела синего кота, который гавкает как собака, и зеленую ворону. Она летает хвостом вперед!

— Такого не может быть! – недоверчиво покрутил головой Сумыслав.

— Может! Я все это видела своими глазами, – упрямо повторила Сумьяна. Она развернула мороженое и облизнула его.

— Ну как, вкусно? – спросил мальчик.

— Ага, – кивнула девочка. – Только мороженое соленое.

— Как соленое?!

— Как чипсы.

— Невероятно! Дай попробовать.

— У тебя есть свое мороженое, – буркнула девочка.

— Тебе что, жалко? – улыбнулся ее брат. – Я же дал тебе свои перчатки.

— Ладно, на! – Сумьяна протянула мороженое брату. Осторожно лизнув его, он удивленно пробормотал: – И вправду как чипсы. Не могу понять, с чем мороженое – с беконом или крабом?

— С холодцом и хреном! – восторженно выпалила девочка.

— Вот это да!

В следующий момент мимо детей пробежал знакомый синий кот и залаял на Сумыслава. А мгновенье спустя пролетела задом наперед зеленая ворона. Она внезапно засвистела, как футбольный судья, и умчалась прочь.

— Полный хаос! – изумленно воскликнул Сумыслав.

— Чего? – недоуменно переспросила его сестра.

— Так папа сказал. Хаос – значит беспорядок. Потому что время остановилось. Ночь поменялась местами с днем, у мороженого вкус чипсов, кот гавкает по-собачьи, а ворона летает хвостом вперед и свистит. Да вдобавок елка зацвела зимой.

— Это еще цветочки, – важно произнесла Сумьяна. – Ягодки впереди.

— Суми, пошли! – стал торопить сестру мальчик. – И давай больше нигде не останавливаться, пока не доберемся до места?

— Хорошо, – согласно кивнула девочка. – А ты будешь есть свое мороженое?

— Нет, – отказался Сумыслав. – Я люблю сладкое мороженое, а не со вкусом чипсов. Если хочешь на вот, возьми мое!

Сумьяна спрятала в карман мороженое брата, и дети продолжили путь.


*5*


— Что нас еще ждет, какие сюрпризы? – опустив взгляд, задумчиво бормотал на ходу Сумыслав. Как вдруг его взволнованно окликнула Сумьяна: – Славик, ты только посмотри, какие огоньки у светофора! Розовый, сиреневый и фиолетовый!

— Ух ты, ничего себе! – Сумыслав с изумлением уставился на светофор. Лампы на нем светились непривычными огнями. Они непрестанно то гасли, то вспыхивали, то завораживающе мерцали, как звезды на небе, а то вдруг устраивали озорное светопреставление, словно были они не электрическими приборами, а сказочными светлячками. Глядя на взбалмошные огоньки, мальчик встревоженно покачал головой. – Ну и ну! Настоящий хаос.

В нескольких шагах от необыкновенного светофора дети увидели компактную кабинку, построенную, видимо, из фанерных щитов.

— Что-то новенькое, – недоуменно заметил Сумыслав. – Раньше здесь этого не было.

Над входом в кабинку была надпись «Мгновенное фото».

— Славик, что там написано? – спросила Сумьяна. Она еще плохо умела читать.

— «Мгновенное фото».

— А что это значит?

— Фото делается прямо при тебе.

— Слушай, а давай вместе сфоткаемся! – неожиданно предложила девочка.

— Суми, мы же с тобой договаривались! У нас нет времени всякой ерундой заниматься, – сердито отмахнулся ее брат.

— А я хочу! – мигом надула губки Сумьяна. – У меня никогда не было мгновенного фото.

— У меня тоже.

Брат с сестрой зашли в кабинку. И тотчас оттуда донесся детский смех – звонкий и беззаботный. Однако с каждым мгновеньем смех становился все глуше, грубей и скучней. Затем послышались кашель и стариковское ворчание. Одновременно с этими странными звуками на дверце кабинки, как на домашнем киноэкране, стали возникать и исчезать, сменяя друг друга, фотографии Сумыслава и Сумьяны. С ними происходили необъяснимые перемены: чем дольше дети фотографировались, тем старше они выглядели на фотоснимках. Наконец из кабинки вышли сильно постаревшие Сумыслав и Сумьяна. Они рассматривали фотографии и громко их обсуждали.

— Теперь нас папа с мамой не узнают, – сокрушенно вздохнула Сумьяна. – Я стала бабушкой, а ты, Славик, – дедушкой.

— Ты же хотела сфоткаться на память – вот и получай! – недовольно буркнул ее брат и закашлял, как настоящий старичок.

— Я не виновата, что там оказалось не мгновенное, а волшебное фото, – едва не заплакала старушка Сумьяна.

— Конечно, не ты. В этом виноват хаос, – грустно покачал седой бородкой Сумыслав. Но тут же поспешил приободриться и взял старушку за руку. – Сестричка, не расстраивайся! Мы скоро узнаем, почему остановились часы, запустим время и снова станем детьми.

— Обещаешь? – с надеждой в голосе спросила старенькая Сумьяна.

— Клянусь тебе своей новой седой бородой!

И брат с сестрой зашагали дальше.


*6*


А в это самое время их мама не находила себе места.

— Где наши дети? – бросив вязание, встревоженно воскликнула она.

— Во дворе гуляют, – не отводя взгляда от телевизора, по которому показывали запись последнего футбольного матча, сообщил папа.

— На дворе поздняя ночь, хоть и белая, а ты такой спокойный! – укорила его мама.

— Не нужно напрасно паниковать. Пошли поищем наших детей, раз ты этого хочешь, – недовольно вздохнул папа. Он нехотя оторвался от футбола и стал одеваться. Мама тоже оделась, и они вдвоем спустились вниз. Однако сколько папа с мамой ни искали детей во дворе, так найти и не смогли.

— Странно, – забеспокоился папа. – Сумыслав – ответственный мальчик. На него это не похоже. Должно было случиться что-то невероятное, чтоб наши дети без спроса ушли со двора.

Тут мама заметила поодаль деда Дымовика, но не узнала его. Старик как ни в чем не бывало раскачивался на детских качелях.

— Вы случайно не видели здесь мальчика и девочку? Их зовут Сумыслав и Сумьяна, – подойдя к старику, спросила мама. – На них зимние куртки, шапки и ботинки. Ах, они одеты, как все дети вокруг!

— А еще наша младшая дочь забыла дома рукавицы, – сообщил папа и протянул деду Дымовику рукавицы.

— Надо же, эти варежки такого же цвета, как грудки у снегирей! – поглядев на рукавицы, искренне удивился старик. Старательно пряча веселую улыбку в усах, он вдруг заговорил заговорщическим шепотом: – Да, я видел ваших сына и дочь, но лишь мельком. Совсем недавно они здесь гуляли. Я тайком подкрался к ним и услышал, как Суми сказала брату, что они хотят пойти к дому с часами.

— Я знаю, где это! – радостно объявил папа и взял маму за руку. – Дорогая, нам нужно идти к зданию Академии банковских дел!

И папа с мамой, забыв попрощаться с дедом Дымовиком, быстрым шагом отправились в центр города. Удивительный старик не обиделся, что его не поблагодарили и даже не махнули ему на прощание. Наоборот, глядя вслед папе с мамой, он посмеивался и хихикал, как проказливый, игривый ребенок.


*7*


Тем временем старичок Сумыслав и старушка Сумьяна подошли к красивому угловому зданию, над которым возвышалась башня с часами. Башня была построена на некотором расстоянии от фасада здания. Вдоль него, один над другим, располагались три округлых балкона. Они были ограждены перилами из фигурных столбиков.

— Славик, как называются такие балконы? – запрокинув голову, спросила Сумьяна.

— Откуда я знаю, – рассеянно ответил ее брат. Он подошел к входным дверям здания, потянул за ручку. – Заперто. Суми, меня больше интересует, как мы сможем подняться к часам.

— Ладно. Я все равно узнаю! – капризно фыркнула старушка. Она достала телефон и стала набирать чей-то номер.

— Кому ты звонишь? – спросил Сумыслав.

— Папе.

— Он вряд ли поможет нам.

— Я хочу спросить его о другом… Привет, папа.

— Ой! – раздался в телефоне изумленный папин голос. – А вы кто будете, бабушка? Извините, что я вас так называю. Но как к вам попал телефон моей дочери?

— Хи-хи-хи, – весело захихикала старушка. – Папа, это я, твоя Суми. Просто мы решили со Славиком сфотографироваться в «Мгновенном фото» и нечаянно превратились в старичков.

— Сумыслав – старичок?! Это шутка? – не поверил папа. – Покажи его.

Сумьяна повернула телефон в сторону брата.

— Вот так сюрприз! – опешил папа, увидев вместо своего сына незнакомца преклонных лет. – Славик, ты стал похож на моего дедушку.

— Что там происходит? – раздался встревоженный мамин голос.

— Дорогая, тебе это лучше не видеть. Иначе у тебя тут же поднимется давление, – поспешил успокоить ее папа. Потом торопливым шепотом проговорил: – Суми, зачем ты позвонила?

— Скажи, как называются эти столбики на балкончиках? – старушка направила телефон на здание.

— Ты, наверное, хотела узнать, как называются изящные перила на балконах? – послышался деловитый папин голос. – Балюстрады. А столбики – это балясины.

— Балясины – какое смешное слово! – снова захихикала смешливая старушка.

— Погоди, смеяться, Суми. Раз ты мне позвонила, я расскажу тебе и твоему брату, что находилось раньше на этом месте. Давным-давно здесь жила семья Герасима Кондратьева – казацкого полковника, основателя нашего города. Затем здесь построили пожарную часть с каланчой.

— Что еще за каланча? Это вроде калача, да? – уточнила Сумьяна.

— Нет. Калач – это круглый хлеб с отверстием посредине. А каланчой в старину называли башню, с которой пожарники вели наблюдение за городом. Если вдруг замечали где-либо огонь, тут же сигнализировали о нем другим пожарным частям.

— Как сигнализировали? По телефону? – уточнил Сумыслав. Заинтересовавшись папиным рассказом, он подошел к сестре.

— В те времена телефон еще не изобрели. Поэтому использовали простые сигнальные средства. Например, ночью зажигали фонари, – сообщил папа.

— И что случилось с той каланчой? – спросила Сумьяна.

— Не могу сказать тебе точно. Вероятней всего, со временем пожарная башня утратила свое значение. Ведь появились более новые и совершенные способы обнаружения мест возникновения пожаров и оповещения о них пожарные части. Однако про каланчу в Сумах все-таки не забыли. В 2001 году возвели это прекрасное здание с башней и часами. Башня служит горожанам напоминанием о старой пожарной каланче.

— А что находится в этом здании? – поинтересовался Сумыслав.

— Поначалу, когда его построили, в нем располагалась Украинская академия банковского дела. По прошествии нескольких лет Академия вошла в состав Сумского государственного университета…

Дальнейшие слова папы неожиданно заглушил шум мотора. Этот шум издавал грузовой автомобиль, в тот момент подъехавший к зданию с часами. Вместо кузова на автомобиле был установлен подъемный механизм в виде выдвигающейся и раскладывающейся стрелы, на конце которой находилась рабочая корзина с перилами.

— Папа, мне неслышно тебя. Я потом тебе еще позвоню, – сказала Сумьяна в телефон и выключила его.

— Суми, это же автовышка! – указав на грузовик, заявил Сумыслав.

— А что это?

— Это такая машина, которая поднимает людей на высоту.

— Зачем поднимает?

— Бывают разные причины. К примеру, нужно спилить ветки на верхушке дерева. А дерево такое высокое, что без автовышки ты никак не доберешься до этих веток. Или надо поменять перегоревшие лампочки в праздничных уличных гирляндах. Или развесить зонтики над центральной улицей нашего города.

— Или вытащить кошку из горящего окна, – продолжила Сумьяна.

— Для этого есть пожарная машина, – возразил Сумыслав. Он вдруг взволнованно дернул себя за бороду. – Суми, у меня есть идея! Пошли скорей к автовышке.

— Зачем?

— Я хочу посмотреть, кто сидит в кабине. Вдруг там какой-нибудь папин знакомый. Этот дядечка мог бы помочь нам подняться к часам.

Сумыслав и Сумьяна приблизились к автовышке. За рулем сидел незнакомый молодой парень и приветливо махал старичку и старушке.

— Славик и Суми, вы уже здесь! Не ожидал, что вы меня обгоните, – засмеялся водитель.

— Кто вы? Мы вас не знаем, – настороженно ответил Сумыслав.

— Как не знаете?! – искренне удивился парень. – Я же дед Дымовик!

— Никакой вы не дед! – подозрительно уставившись на незнакомца, сказала Сумьяна. – Вы выглядите младше нашего папы.

— Хм, это хаос виноват, – озабоченно пояснил шофер. – Вас он состарил, а меня из деда Дымовика сделал…

— Дядей Дымовиком! – звонко воскликнула веселая старушка.

— Точно! – снова рассмеялся парень. А с ним облегченно улыбнулись и бывшие дети.

— А как вы нас узнали? – спросила Сумьяна.

— Да, интересно, как? – удивился Сумыслав. – Ведь мы превратились в стариков.

— Ну, я бы узнал вас, даже если б вы вдруг обратились в зверей, цветы, игрушки или сказочных существ.

— Потому что вы – волшебник, дядя Дымовик! – восхищенно заявила Сумьяна.

— Нет. Потому я вас давно знаю и люблю.

— Дядя Дымовик, вы поможете нам подняться к часам? – попросил Сумыслав.

— Разумеется. Ведь именно для этого я и прикатил сюда автовышку.

— Вы что, угнали ее?! – изумленно вскрикнул старичок.

— Как ты мог такое подумать, Славик?! – с притворной обидой отозвался дядя Дымовик. Затем заговорщическим шепотом сообщил: – Просто взял на прокат. Владелец автовышки очень хочет встретить с семьей Новый год. Он сам предложил мне воспользоваться машиной, когда я объяснил ему, для чего она мне нужна.

Дядя Дымовик стал торопить Сумыслава и Сумьяну.

— Однако не будем больше терять время, которого у нас и так нет. Забирайтесь в корзину, и я подниму вас к часам!

Парень помог старичку и старушке подняться на рабочую площадку, имевшую форму корзины, и велел им крепко держаться за перила. И тут он хлопнул себя по лбу.

— Чуть не забыл! Возьмите волшебное огниво. Без него вам не обойтись. Оно понадобится вам, чтоб найти того, кто остановил время.

Дядя Дымовик протянул мешочек с огнивом Сумыславу. Потом подошел к панели управления вышкой, установленной на платформе автомобиля, нажал какую-то кнопку, потянул за рычаг – а в следующее мгновенье стрела, на конце которой находилась корзина с двумя старичками, стала плавно подниматься. Она поднималась все выше и выше, но вот наконец корзина достигла башенных часов и замерла напротив них.


*8*


— Часы как часы, – бегло осмотрев башенный хронометр, недоуменно пожал плечами Сумыслав. – Не вижу на них ничего особенного.

— Славик, ты забыл про огниво дяди Дымовика, – напомнила Сумьяна.

— Ах да, точно! Спасибо, Суми. Вот он, мешочек с огнивом!

Старичок ударил кремнем по кресалу, и в тот же миг всполохнуло пламя. Крошечное, как Сумьянаин ноготок. Но его волшебной силы хватило, чтоб разглядеть снежинку. Она сидела на самом кончике минутной стрелки и, свесив с нее ножки в белых пушистых валенках, как ни в чем не бывало болтала ими.

— Привет, – нахмурившись, сказал Сумыслав. – Это ты остановила время?

— Да! – важно ответила снежинка.

— Зачем?

— Мне так захотелось.

— What is your name? – спросила Сумьяна.

— Чего? – не поняла снежинка.

— Я спросила, как тебя зовут.

— А-а, так бы сразу и сказала. Я – принцесса Снежуля.

— Приятно познакомиться. Я – Суми, а это – мой брат Славик.

— Подумаешь, – заносчиво отозвалась снежинка. – Мне это вовсе неинтересно.

— Суми, что ты с ней церемонишься?! – рассердился Сумыслав. – Эй, Снежася, Снегуля, или как там тебя, – немедленно слезай с часов!

— Фу, грубиян! – огрызнулась Снежуля. – Не знала, что на земле водятся такие невоспитанные старики. Я пожалуюсь маме. Она превратит тебя в сосульку.

— Ха-ха-ха! Своей мамой она решила меня напугать! – захохотал Сумыслав. – Твоя мама наверняка такой же снежный великан, как ты!

Неожиданно за снежинку заступилась Сумьяна.

— Славик, так нельзя. Это же принцесса! К ней нужно обращаться с почтением, а не грубить, – с укором осадила она брата. И с улыбкой вновь обратилась к Снежуле: – Ваше Высочество, вы к нам с неба упали?

— Не с неба, а из Снежного королевства! – гордо объявила Снежуля. – Моя мама не кто-нибудь, а сама королева Зима!

— Подумаешь королева, – пренебрежительно фыркнул старичок. И снова накинулся на снежинку. – Ты слышала, белая козявка, что я сказал тебе?! Быстро слезай со стрелки и лети отсюда куда-нибудь подальше!

— Славик, не смей! – строго прикрикнула на брата Сумьяна. И опять миролюбиво улыбнулась принцессе. – Ваше Высочество, можно вас попросить освободить стрелку? Чтобы часы могли снова отсчитывать время, а мы наконец встретили Новый год.

— Чего захотели! Даже не подумаю, – высокомерно пискнула вздорная принцесса. – Почему я должна исполнять ваши желания и прихоти? И вообще мне нравятся эти часы. С них открывается прекрасный вид на город.

 — Ах так! – вспылил Сумыслав. – Противная принцесса! Все, мое терпение лопнуло. Сейчас я с тобой разделаюсь!

— Что ты задумал, Славик?! – в ужасе вскрикнула старушка.

— Не переживай, Суми. Ничего особенного я не буду делать со снежинкой. Просто подышу на нее и согрею, как до этого согрел своим дыханием твои холодные руки. Снежинка согреется и растает.

— Ты не посмеешь это сделать, дерзкий старикашка! – испугалась Снежуля. – Я – принцесса, дочь королевы Зимы!

— Еще как посмею! Ты сама напросилась, – вызывающе заявил Сумыслав. Он хотел было приблизиться к снежинке, но тут Сумьяна встала между нею и братом. – Погоди, Славик. Если Снежуля растает, то уже никогда не увидит маму, а мама не увидит свою дочь.

— А мне-то что? – равнодушно хмыкнул старичок. – Я просил снежинку слезть со стрелки, но она не послушалась.

— Но я все равно против того, чтоб Снежуля погибла! – продолжала стоять на своем старушка. – Надо придумать что-то другое.

— Да чего тут думать? Нужно действовать! – нетерпеливо воскликнул Сумыслав. Он плечом отодвинул в сторону сестру, порывисто наклонился к снежинке, приоткрыл рот, чтоб согреть ее своим дыханием – как вдруг Сумьяна сильно толкнула брата в грудь. От неожиданности он потерял равновесие и откинулся спиной на ограждение корзины.

— Суми, ты с ума сошла! – сердито завопил старичок. Но Сумьяна его не слушала. Она мигом воспользовалась моментом – резко протянула снежинке второе мороженое, которое ей отдал брат, и проговорила скороговоркой: – Ваше Высочество, скорей забирайтесь на мороженое! Оно холодное, и вы не растаете. А вот если мой брат подышит на вас, то от вас не останется даже мокрого места. Ну же, решайтесь!

И принцесса решилась – вспорхнула, словно крохотный белый мотылек, и перелетала со стрелки на мороженое. А Сумьяна украдкой спрятала мороженое в рукав своей куртки. Лишь бы Снежуля не растаяла, взволнованно подумала девочка.

И тут случилось чудо! Стоило невесомой снежинке только покинуть часовую стрелку, как она тотчас сдвинулась с места – неуверенно, робко и почти незаметно. А в следующее мгновенье Сумыслав подскочил к стрелке и стал дышать на нее что есть силы.

— Все, с противной принцессой покончено! – гордо объявил старичок. Перегнувшись через ограждение корзины, он бойко крикнул вниз: – Дядя Дымовик, опускайте нас. Я освободил время из плена!

Вновь бодро загудел мотор автомобиля, и вышка с братом и сестрой стала плавно опускаться.


*9*


Внизу их поджидал улыбающийся старик. Его приветливая улыбка была видна несмотря на то, что кругом неожиданно резко стемнело. От необыкновенной белой ночи не осталось ни следа, ни проблеска. Зато на новогодней елке, стоявшей возле здания с часами, зажглись разноцветные электрические гирлянды – и тотчас стало светлей и радостней.

— Что это с вами? – удивленно спросил старик, уставившись на брата с сестрой. – Куда подевались ваша седина и морщины?

— Ой, а вы больше не дядя Дымовик! – обомлела от неожиданности Сумьяна.

— Да, я снова стал самим собой, – довольно усмехнулся старик. – А вы больше не старичок и не старушка.

— Славик, ты опять мальчик! – обрадовалась Сумьяна, повернувшись к брату.

— А ты, Суми, снова превратилась в девочку! – восторженно сообщил Сумыслав. Затем озабоченно огляделся по сторонам. – Как бы мне увидеть себя?

— Ну, это просто сделать, – сказал дед Дымовик. – Посмотрите на себя в зеркало.

Сумыслав и Сумьяна по очереди заглянули в зеркало, закрепленное сбоку кабины автомобиля, и счастливо рассмеялись. Из зеркала на них смотрели знакомые мальчик и девочка.

— Что? Неужели хаос закончился? – предположил Сумыслав.

— Да, – подтвердил дед Дымовик. – А все благодаря тебе, внучок. Ты освободил время и снова запустил часы. Молодец!

— Дедушка, мне очень помогло ваше огниво! Без него я бы не смог разглядеть злодейку снежинку, посмевшую остановить время, – сообщил мальчик и протянул Дымовику заветный мешочек.

— Хорошо, – кивнул старик и перевел испытующий взгляд на Сумьяну.

— А ты, внучка, помогала своему брату?

— Нет, – не дав сказать слова сестре, недовольно проворчал мальчик. – Она мне только мешала.

— Не могу в это поверить, – не отводя пристального взгляда от девочки, ухмыльнулся дед Дымовик. – Ну да ладно. Садитесь, в машину. Я отвезу вас домой. Поди ваши родители волнуются и ищут вас по всему городу.

Дети сели в автовышку, и она помчалась к дому, в котором жила семья Сумыслава и Сумьяны.


*10*


Перед сном, когда на ночном небе зажглись снежинки, которые люди доверчиво принимают за звезды, королева Зима зашла в спальню дочери. Владычица Снежного дворца поступала так всякий раз, когда хотела пожелать Снежуле ярких, искрящихся, морозных зимних снов. Однако каково же было удивление матушки Зимы, когда она увидела, что кроватка принцессы пуста. Охваченная тревожным предчувствием королева приказала слугам обыскать весь дворец, построенный из снежных облаков и их прозрачных теней. Слуги сбились с ног, но так и не нашли принцессу.

— Ваша Снежуля как сквозь небо провалилась! – виновата всплеснула ручками-лучиками снежинка-няня.

— Как сквозь небо? – озадаченно переспросила Зима.

— Ваше Величество, то, что у людей обычно проваливается сквозь землю, у Вас легко просыпается с неба, – вежливо пояснил придворный чародей, работавший по совместительству сторожем Снежного дворца. Проходя мимо своей повелительницы, он как бы ненароком прошептал: – Если хотите спасти принцессу, забудьте про мудрость, сдержанность и государственные дела. Сейчас же отправляйтесь на землю, в чужой город, и найдите здание с часами. Снежуля прячется на стрелке тех часов.

— Вот как?! – приободрилась королева. И тут же велела запрягать летающие сани. – Я сейчас же отправлюсь на землю и во что бы то ни стало отыщу свою дочь!

Слуги кинулись выполнять приказ госпожи – запрягли в волшебные сани двенадцать снежинок. А Зима тем временем стала собираться в дорогу – надела корону из чистого бриллиантового льда и шубу, сшитую из белых дымов и туманов, украшенную небесным жемчугом и сапфирами – невыплаканными слезами дождей. Королева села в запряженные сани и, не простившись со слугами, ринулась в сторону земли.

Зима нещадно гнала по небу снежинок-коней, она спешила утолить сердечную боль – как можно скорей найти любимую дочь. Пусть ее поступок покажется ее подданным безрассудным и глупым, а сама она – взбалмошной и своевольной правительницей. Пусть! Она не могла поступить иначе: жизнь без дочери представлялась королеве бессмысленной и ничтожной. При этом королева понятия не имела, где искать Снежулю, где находится это загадочное здание с часами. Зима никогда раньше не была на земле – повелевала земными стихиями и силами природы, не покидая Снежного королевства и небесного трона.

Немного погодя летающие сани опустились к городу Сумы и стали кружить над крышами домов, памятниками, куполами церквей, парками, скверами, фонтанами, светофорами и мостами через реку Псел. Зима пыталась с высоты своего полета разглядеть на земле дочь. Ах, но разве это возможно! Королева пришла в отчаянье, и ей не оставалось ничего иного, как посадить сани.

Двенадцать снежинок плавно опустились в уютном сквере возле резной деревянной беседки и обмерли в ожидании дальнейших указаний своей госпожи. А королева, едва ступив на незнакомую землю, тотчас забыла и про сани, и про крылатых слуг. В поздний час вокруг было ни души. Зима была очарована видом старой, но до сих пор не утратившей шарма альтанки. Королева долго стояла перед Краеведческим музеем, с восхищением рассматривая искусные лепные женские фигуры, державшие балкон над его входом. Как ни странно, повелительница снегопадов, морозов, льдов и метелей вскоре озябла. Она заказала себе горячий капучино в крохотной кофейне «Теремок», чем позабавила молодую раздатчицу кофе. Девушка приняла королеву за Снегурочку, поздно возвращавшуюся с чьего-то корпоративного праздника.

Так, с искренним любопытством в глазах, неутоленной жаждой отыскать родную дочь и бумажным стаканчиком с кофе королева Зима вышла на центральную улицу города. А в следующий миг владычица небесного дворца нос к носу столкнулась с родителями Сумыслава и Сумьяны, бодро шагавшими по занесенному снегом тротуару.


*11*


Папа с мамой были ошарашены, увидев перед собой странную красивую женщину с короной на голове, в шубе, вышитой серебряными нитями и украшенной драгоценными камнями, и со стаканчиком из-под кофе. А Зима повела себя крайне неприветливо и надменно с родителями Сумыслава и Сумьяны.

— Немедленно доложите мне, где здесь дом с часами! – отбросив прочь стаканчик, властным голосом потребовала королева. Она привыкла повелевать и не умела разговаривать иначе.

 Папа молча поднял с тротуара стаканчик, выкинул его в урну и только затем вежливо ответил:

— Мы как раз туда идем. Можете присоединиться к нашей скромной компании.

Папе не понравился тон, каким к ним обратилась таинственная незнакомка, но он не подал виду. Зато мама, окинув недоуменным взглядом бесцеремонную женщину, похожую на персонаж народных сказок, не удержалась от улыбки. – А зачем вы носите корону? Поднимаете себе самооценку?

— Я не понимаю вас, – нахмурилась повелительница Снежного королевства. – Но если вы хотите знать, кто я, то я отвечу: королева Зима!

— Да ладно, скажете такое, «королева Зима»! – пришел черед усмехнуться папе. – Наверное, вы актриса Театра юного зрителя. Признавайтесь! Изображали Зиму в новогоднем сказочном спектакле, ведь так?

— Как вы смеете сомневаться в моем королевском происхождении и величии?! –вспылила Зима. – Ах, с каким бы удовольствием я превратила вас, двух неотесанных невеж, в сосульки! Но я сделаю это не сейчас, а когда вы покажете мне дом с часами.

— Мы – невежи?! Да вы сами грубиянка и невесть что о себе возомнили! – возмутился папа. – Спуститесь на землю.

— Хм, сударь, я так и поступила, – честно призналась королева, озадаченная папиными словами.

— Правда? И откуда вы к нам пожаловали, Ваше Величество? – шутливо спросила мама.

— С неба, – совершенно серьезно ответила Зима. – Там находится мое Снежное королевство.

— Признаюсь, играете вы вполне натурально и убедительно. Предположим, вы действительно королева и упали к нам с неба, – сказал папа. – Но зачем вам понадобилось здание с часами?

— Придворный чародей сообщил мне, что на часах прячется моя дочь, принцесса-снежинка Снежуля. Я должна ее найти и вернуть домой в королевство.

— Вы это серьезно все говорите? – недоверчиво уставился на Зиму папа и вдруг досадливо рассмеялся. – Кажется, я понял. Вы – порождение хаоса, который овладел городом после того, как кто-то остановил время!

— Дорогой, а я не против, чтоб эта необычная женщина составила нам компанию. С ней весело и не так одиноко в пустом ночном городе.

— Ладно, – снисходительно кивнул папа, глядя на Зиму. – Пойдемте с нами. Будете развлекать нас своими королевскими небылицами про придворного чародея и принцессу-снежинку.

После таких папиных слов Зима опять разозлилась, топнула ногой в ледяном сапоге, сдвинула брови, надула щеки, сложила трубочкой губы, чтоб напустить студеные зимние ветры на двух наглецов, но сдержала свой гнев. И обиженной девочкой, бормоча себе что-то под нос, побрела позади папы и мамы.

Однако не сделала странная троица и двадцати шагов, как впереди появился автомобиль с вышкой. Он мчался на всех парах с той стороны, куда направлялись родители Сумыслава и Сумьяны и владычица зимних стихий. Поравнявшись с ночными прохожими, автовышка резко остановилась возле них, дверца распахнулась, и из кабины, радостно хохоча, выскочили брат с сестрой.

— Мама! Папа! – в один голос счастливо закричали они.

— Вот так встреча! – опешил папа. А мама крепко обняла сына и дочь. – Как я рада, что вы нашлись!

— А они и не пропадали, – раздался из кабины знакомый голос. А следом показался дед Дымовик.

— Постойте, это же вы катались в нашем дворе на качелях? – подозрительно посмотрел на него папа. – Кто вы?

— Папа, ты что? – удивилась Сумьяна. – Это же дед Дымовик! Как ты мог его не узнать?

— В самом деле, как я вас не узнал? – смутился папа. – Простите, дед Дымовик.

— Дедушка помог нам освободить время, – принялся воодушевленно рассказывать Сумыслав. – Он поднял нас на автовышке к часам. С помощью волшебного огнива я смог разглядеть на стрелке вредную снежинку – это она остановила время! Но я…

Сумыслав не успел договорить, замолкнув на полуслове, потому что из мальчика он неожиданно превратился в ледяную фигуру.

— Ой, что это с нашим сыном?! – испуганно всплеснула руками мама.

— Надо скорей везти его в травмпункт! – обеспокоенно воскликнул папа.

— Не надо его никуда везти, – попытался успокоить родителей мальчика дед Дымовик. Он повернулся к королеве Зиме, стоявшей поодаль. – Это Ваших рук дело, Ваше Величество?

Услышав такие слова, папа, мама и Сумьяна тоже посмотрели на загадочную женщину и содрогнулись от увиденного. Глаза королевы пылали недобрым, яростным огнем, а над короной вырос ослепительный столп света. Он устремился к самому небу!

— Я наказала этого самонадеянного мальчишку за то, что он неподобающе отозвался о принцессе – назвал ее «вредной»! – сурово произнесла королева. – Если вы немедленно не скажете мне, что стало с моей дочерью, я и вас заморожу.

— Тогда вы ничего не узнаете про свою Снежулю, – вдруг храбро заявила Сумьяна. – Мой брат мог бы вам рассказать про нее, но вы сделали из него большую сосульку.

— Хорошо, я сниму ледяное заклятие с твоего брата. Но в благодарность за это он должен сообщить мне, где моя дочь, – сменила гнев на милость Зима. Глаза ее внезапно потухли, волшебный свет, бивший из короны в небеса, тоже погас, а в следующее мгновенье ледяная скульптура исчезла, а на ее месте возник Сумыслав.

— Ух ты! – вздрогнул мальчик. Он потянулся и зевнул. – Долго я спал?

— Ты не спал, а был сосулькой, – сообщила Сумьяна. И радостно добавила: – Как я рада, Славик, что ты вернулся! В смысле снова стал моим братом.

— Тихо, девочка! Я не для того расколдовала твоего брата, чтоб вы могли болтать разные глупости, – строго одернула Сумьяну Зима. Она впилась сердитым взглядом в мальчика. – Ну, отвечай, где моя дочь!

— Чего? – не понял Сумыслав.

— Королева желает знать, куда подевалась ее Снежуля, – пояснила Сумьяна. – Славик, ты случайно не видел принцессу?

— Видел, – опустив взгляд, потерянным голосом сообщил мальчик.

— Где она? – встревожилась королева, почувствовав в голосе Сумыслава неладное.

— Ее больше нет, – еле слышно пробормотал мальчик.

— Как нет?!

— Я ее растопил.

— Что значит «растопил»?

— Принцесса отказалась покинуть стрелку часов и освободить время. За это я подышал на снежинку – и она растаяла.

— Какой ужас! Я этого не переживу! – вдруг по-человечески жалобно и безутешно заплакала королева. – Я потеряла единственную дочь!

Сумьяна подошла к Зиме и ласково коснулась рукава ее шубы.

— Не плачьте, Ваше Величество. Вы не потеряли Снежулю.

— Что ты такое говоришь, дитя? – тут же перестала рыдать королева. В ее глазах вспыхнул свет надежды. – Что с моей дочерью?

— Она цела… Наверное… А может, и нет, – неуверенно проговорила Сумьяна.


*12*


— Девочка, ты говоришь загадками, а мое ледяное сердце вот-вот разорвется от горя! – с укором промолвила владычица Снежного дворца.

— Эх, придется сказать правду, – кинув косой взгляд на Сумыслава, виновато вздохнула Сумьяна. – Когда дядя Дымовик поднял нас на вышке к часам, мне удалось обмануть моего брата.

— Суми, что ты такое говоришь?! – возмутился Сумыслав. Но папа положил ему руку на плечо и мягко надавил на него. – Погоди, Славик, пусть твоя сестра расскажет до конца свою историю.

— И что же ты сделала, девочка? – сгорая от нетерпения, спросила небесная повелительница.

— Тайком от брата я предложила Снежуле перебраться со стрелки часов на мороженое, которое у меня случайно оказалось в кармане.

— Что такое «мороженое»? – перебила Зима.

— Замороженное лакомство из молока и сливок. Я люблю эскимо – мороженое на палочке, покрытое шоколадом.

— Шоколадной глазурью, – машинально поправила мама.

— Надо же! Мороженое, эскимо, шоколадная глазурь. Я даже не слыхала о таких угощениях, – изумилась королева. – Наверное, это очень вкусно?

— Не все, Ваше Величество, – покрутила головой Сумьяна. – То мороженое, которое лежало у меня в кармане, Вам бы вряд ли понравилось. Потому что оно было соленым и со вкусом чипсов. А все из-за хаоса!

— Невероятно! Ваш мир полон невиданных чудес, – мечтательно и нежно проговорила королева. Но уже в следующий миг взгляд ее сапфировых глаз стал внимателен и строг. – Девочка, ты сказала, что хотела помочь моей дочери. И что же, Снежуля воспользовалась твоим предложением?

— Да. Принцесса незаметно от Славика перелетела со стрелки на мороженое, и я спрятала его в рукаве.

— Выходит, я дышал на пустую стрелку?! И не растопил снежинку? – разочарованно произнес мальчик. А Зима умоляюще попросила: – Девочка, скорей же достань из рукава мороженое! Я хочу увидеть свою дочь!

— Хорошо, сейчас, – Сумьяна хотела было вынуть из рукава мороженое, как вдруг вскрикнула и поморщилась. – Ой, в рукаве что-то очень горячее! Оно жжет и печет.

— Как мороженое может печь? – недоверчиво спросил папа.

— Не знаю.

— Суми, зачем ты снова обманываешь? – буркнул Сумыслав. – Любишь ты привлекать к себе внимание.

— Дай-ка я попробую, – сказал папа. Он просунул руку в рукав куртки Сумьяны и неожиданно вынул из него крохотный, размером с эскимо, предмет. От него струился пар и исходило тепло. Папа удивленно сообщил: – Эта штука и вправду горячая! Похожа не на мороженое, а на нагревательный прибор.

В тот момент, когда папа доставал таинственное устройство, из рукава девочки вылетел прозрачный пузырик и тотчас опустился на лицо Сумыслава. Но никто этого не заметил, даже зоркая Зима. А в следующую секунду раздался знакомый задорный писк:

— Мама! Славик! Суми! Привет!

— Ой, доченька, неужели это ты?! – обрадовалась Зима. – Скорей иди ко мне!

— Сейчас, мама. Дай мне немного поболтать с детьми.

Сумьяна тоже узнала милый голосок снежинки и огляделась по сторонам в поисках принцессы.

— Снежуля, привет! Ты где?

— Хи-хи-хи! На кончике носа твоего брата, – захихикала принцесса.

— Не может быть, – не поверил Сумыслав.

— Но это так! Вы, люди, нередко упрекаете друг дружку: «Ты не видишь дальше своего носа!» Беда в том, что вы не видите и ближе своего носа.

Мальчик хотел было коснуться своего носа, чтоб проверить, есть ли на нем снежинка, но Сумьяна мигом схватила брата за руку. – Нельзя, Славик! Ты можешь навредить Снежуле.

— Со мной все в порядке, Суми, – вновь запищала принцесса.

— Жаль, что тебя невидно, – сокрушенно сказала девочка.

— Ну, это дело поправимое, – ободряюще заверил дед Дымовик. Он высек из огнива искру, а из нее разлетелись сотни искр. И тотчас стала видна снежинка. Она и вправду устроилась на кончике носа Сумыслава.

— Как хорошо, что ты цела и невредима, – облегченно вздохнула Сумьяна.

— Это благодаря тебе и твоему мороженому! – засмеялась тоненьким голоском принцесса.

— А где оно? – озадаченно спросила девочка. – Папа нашел вместо мороженого какой-то прибор.

— Суми, у тебя были холодные руки, и я превратила мороженое в Тепличное, – неожиданно объявила Снежуля.

— Во что?! – почти одновременно воскликнули папа, мама, Сумыслав, Сумьяна и даже Зима. И только дед Дымовик с загадочным видом ухмыльнулся в усы.

— Да, в Тепличное – вы не ослышались. Так я назвала миниатюрный обогреватель для рук, который подзаряжается энергией от взмаха руки, – доходчиво пояснила снежинка.

— Снежуля, да ты кудесница! – восторженно заявила королева и обвела гордым взглядом всех собравшихся. – Видели, какая моя дочь необыкновенная!

 — Гениально! – тоже похвалил папа. А Сумьяна изумленно призналась: – Снежуля, я и не подозревала, что в тебе скрывается изобретатель.

— Если честно, чертежи мне дал дед Дымовик, – скромно призналась принцесса.

— Ах вот оно что! – радостно загудели все вокруг. – Дед Дымовик – настоящий волшебник!

— Но и ты, внучка, тоже не промах, – улыбнулся старик снежинке. – Сумела собрать такую полезную вещь – Тепличное!

— Не каждый из людей умеет читать чертежи, а снежинка смогла! – недоуменно покачал головой папа.

— Невероятно! – искренне промолвила Зима.

— Вам тоже не верится, что ваша дочь сумела создать такой чудо-прибор? – бережно взяв королеву за локоть, спросила мама.

— Невероятно все, что со мной происходит. Это новогоднее приключение в вашем городе – такого раньше со мной никогда не было! Невероятно, что я нашла свою дочь и столько нового, прекрасного узнала о ней. А знакомство с вами! Вы такие необыкновенные, светлые, добрые! Таких на небе не встретишь. И я…

Зима вдруг расплакалась.

— Что с Вами, Ваше Величество?

Я никогда еще не чувствовала себя так хорошо, как сейчас рядом с вами. Вы… вы изменили меня – я теперь немного ваша, земная. Вы научили меня любви, щедрости и великодушию. Мне трудно будет с вами расставаться.

— Так может останемся, мама? – попросила Снежуля.

— Нет, доченька. Кому-то предначертано небо, кому-то суждено жить на земле, – сказала королева. И снова обратилась к людям: – Ваш город чудесный, я бы еще погостила в нем, но меня ждут неотложные королевские дела.

— А вы возьмите отпуск, – предложил папа. – Мы вам еще столько покажем!

— Ха-ха-ха! Считайте, я и так побывала в отпуске, – засмеялась Зима. – Мое путешествие в вашем городе – это непредвиденный, незабываемый, прекрасный отпуск.

— А на чем Вы к нам прилетели, Ваше Величество? – прищурив один глаз, вдруг спросил дед Дымовик.

— Да, действительно. Где ваш летательный аппарат? – тоже поинтересовался папа.

— Я не знаю, что такое «летательный аппарат», – растерялась королева. – Но свои летающие сани я могу вам показать. Пойдемте.

С этими словами Зима первой зашагала в сторону альтанки. И все дружно последовали за необыкновенной гостьей. Ведь было интересно узнать, на чем летают сегодняшние сказочные королевы.

А принцесса-снежинка тем временем преспокойно задремала на кончике носа Сумыслава.


*13*


Вскоре пестрая компания подошла к беседке, над шпилем которой кружился рой снежинок. Они сильно отличались от привычных пушинок из снега: были заметно крупнее их и походили на звезды, которые люди вырезают из золотой и серебряной фольги, чтоб украсить ими дом к Новому году. Рядом с альтанкой стояли живописные сани, точь-в-точь такие, какие раньше рисовали на старых новогодних открытках.

— Ваше Величество, позвольте узнать, кто доставил Ваши сани в наш город? – спросил дед Дымовик у королевы.

— Снежинки, – Зима указала на восемь снежинок, кружившихся над альтанкой. – Мои небесные лошадки утомились, пока летели к вам. Я распрягла их, чтоб они отдохнули и ощутили земные радости.

— Бедняжки, – пожалела снежинок Сумьяна.

— Не их надо жалеть, а меня, – горько усмехнулась Зима.

— А что с вами не так? – спросил Сумыслав.

— Не со мной, мальчик, а со снежинками, – снисходительно улыбнулась королева. – Эти глупые лошадки знают только одну дорогу – на землю. А вот вернуться на небо они не способны. Ума не приложу, как мне теперь добраться домой.

— Ну, это дело поправимое! – в другой раз ободряюще заявил дед Дымовик. Он снова ударил по огниву – и в тот же миг восемь снежинок претворились в искры! И не просто в искры, а в огненных коней. Они дружно подлетели к необыкновенному старику, и он мастерски запряг их в летающие сани.

— Ах, какая прелесть! – будто девочка, восторженно захлопала в ладоши королева. – Я давно ничему не удивлялась так, как сейчас.

— Поторопитесь, Ваше Величество! – обеспокоенно произнес дед Дымовик. – Волшебные кони не выстоят долго на месте.

— Сударь, может, вы проводите меня до моего королевства? – вдруг предложила Зима и призывно посмотрела на Дымовика. – Мне бы не помешал такой умелец и чародей.

— Как-нибудь в следующий раз, – вежливо улыбнулся он. – В этом городе у меня дел невпроворот. Да и детей я не оставлю одних.

Старик показал на Сумыслава и Сумьяну.

— Что ж, тогда прощайте! – с сожалением вздохнула Зима. Но тут же отогнала грусть. – Вы прекрасный волшебник. Лучший из тех, кого я когда-либо знала!

Королева уже села в сани, как вдруг спохватилась.

— А где моя дочь?!

— Она спит, – шепотом сообщила Сумьяна.

— Спит?! Но где?

— Все там же – на носу моего брата.

— Ой, мне жалко будить Снежулю, – растерянно покачала короной Зима.

— И не надо будить. Я отправлюсь с Вами, Ваше Величество, и доставлю принцессу прямо в Снежный дворец, – внезапно вызвался мальчик.

— Сынок, ты что это надумал? – всполошилась мама. Но папа поддержал сына. – Дорогая, а мне нравится идея Славика. Час назад он едва не погубил принцессу-снежинку. А теперь у него появилась отличная возможность помочь ей и стать ее близким другом.

Сумыслав с благодарностью кивнул папе и, забравшись в сани, устроился возле королевы.

— Славик, ты смелый и добрый, – отчего-то заплакав, промолвила Сумьяна.

— Вы не переживайте за мальчика, – попыталась успокоить родителей и сестру Сумыслава Зима. – Погостит у меня день-два, погуляет во дворце со Снежулей, наберется неземной мудрости, постигнет королевские тайны, породнится со стихиями природы – и вернется домой.

Мама, Сумьяна и дед Дымовик стали прощаться с Зимой и Сумыславом. Последним подошел к саням папа. Не удержавшись, он спросил королеву:

— Ваше Величество, как Вашей беспомощной невесомой дочери удалось остановить часы?

На что владычица холода, льда и снегов снисходительно улыбнулась.

— Да вы, сударь, как я вижу, не знаете сущности времени. Его нельзя перекрыть, как воду, погасить, как пламя, сдуть, как воздух, и раскидать, как землю. Но время можно удивить, потрясти, обрадовать, сбить с толку, осенить, разочаровать, привести в восторг, напугать и умилить. Время способно чувствовать, а выражает оно свои чувства с помощью часов, которые вы, люди, создали. Когда моя крохотная, почти незаметная дочка, небесная пушинка, опустилась на конец стрелки тех чудесных часов, время замерло, пораженное красотой и бесстрашием принцессы. Время остановилось, почувствовав в Снежуле свою новую госпожу, время готово было служить ей вечно. А вечность – это постоянство.

— Почему же часы все-таки пошли? – снова спросил папа.

— Потому что ваша дочь, Сумьяна, потрясла время сильней, чем принцесса!

— Каким образом?

— Девочка согласилась пожертвовать Новым годом ради моей дочери. Суми спасла мою Снежулю – и время не устояло перед благородством и великодушием вашей дочери. То, что часы вновь отсчитывают мгновения – заслуга вашей дочери, новогодний подарок ей от времени.

— Интересная научная гипотеза, – улыбнувшись, произнес папа. Он ласково погладил Сумьяну по голове. – А я и не знал, Суми, что ты у нас такая необыкновенная.

— Еще какая необыкновенная! – взволнованно сказала мама.

— Без Славика у меня ничего бы не вышло, – сдвинув по-взрослому бровки, неожиданно призналась девочка.

— Разве? – с сомнением посмотрел на дочь папа. – Ведь он едва не растопил своим дыханием снежинку.

— Зато он купил мороженое. Не будь его, Снежуля непременно растаяла бы.

— Почему принцесса не съела мороженое? – поинтересовался дед Дымовик.

— Вы бы тоже не стали его есть. Мороженое было ужасно соленым.

Слова Сумьяны вызвали у всех веселый смех. Засмеялась даже Зима, да так громко и искренне, что огненные кони приняли ее смех за команду «Вперед!» А в следующую секунду они мигом сорвались с места и увлекли сани в непроглядную высь. Не успели люди опомниться, как фантастические кони и сани сперва обратились в светящуюся точку, а затем и вовсе растаяли в темном новогоднем небе.

— Дедушка Дымовик, пойдемте к нам домой. Будем вместе встречать Новый год, – пригласила Сумьяна и взяла старика за руку.

— Хм, Суми, у тебя рука холодная, – озабоченно заметил дед Дымовик. – Где твое Тепличное?

— Я отдала обогреватель Славику. В Снежном дворце наверняка холодно. Я не хочу, чтоб мой брат замерз и простудился.

— А ты и вправду необыкновенная! – с восхищением посмотрел на девочку дед Дымовик. Он присел перед Сумьяной, подышал на ее руки – и они мигом согрелись.


18 августа – 12 сентября 2024 г.

Cyberkrank

Это пиз*ец


Дроны, конечно, здорово. Они уничтожают неприятельскую технику и солдат. Но дронов недостаточно. Нужно что-то кардинальное. Например, боевые роботы. Так думал я, возвращаясь из магазина домой. В сумке лежали кошачий корм, половинка хлеба и бутылка водки. Возле подъезда на лавке сидела девушка в военной форме. Красивая, автоматически отметил я. Набрал код, открыл дверь и вошел в подъезд. Незнакомка последовала за мной.

— Вы не скажете, кто в квартире номер 45 живет?

— Ну я. А что?

— Мне сказали, что вы полтора года живете сами. Все ваши домочадцы разъехались.

— Допустим. А вам-то что?

— Я хочу остановиться у вас на постой. Всего на сутки. Вот распоряжение местной воинской власти.

— Что еще за распоряжение?! Беспредел! Ладно. Но учтите, у меня две кошки.

— А у меня автоматическая винтовка.

На том и договорились. От обеде Ева отказалась (так звали незнакомку), от ужина тоже.

— Брезгуешь? – недовольно буркнул я.

— Прости, я питаюсь по-другому, – миролюбиво улыбнулась она. – У тебя есть переходник для смартфона?

Я принес. То, что затем сделала Ева, ввело меня в ступор. Она достала из полевой сумки шнур, один конец воткнула себе в бок, другой, подсоединив к переходнику, вставила в розетку – и застыла, как статуя, на двадцать минут. Это пиз*ец, ко мне подселили робота, обалдел я. Что же будет дальше? Дальше были ягодки.

Зарядившись, Ева спросила:

— Ты сказал, полтора года живешь сам?

— Ну да. Тебе-то какое дело?

— У меня нет денег. Все потратила на форму и амуницию. Но я могу расплатиться с тобой собою.

— Чего?! Ты ж робот!

Ева ухмыльнулась и тут же разделась. Догола. Ее тело было идеальным.

— Вообще-то я женат, – сначала сказал я. А потом пошел в душ. Выйдя из ванной, я застал Еву в детской комнате. Она увлеченно играла игрушками моих внучек. Дитя. Хоть и робот. И таких берут на войну, пожалел я Еву.

Мы спали в разных комнатах и на разных диванах. Рано утром она сварила мне кофе из зерен, которых отродясь не было в моем доме, и уехала на войну. А через четыре месяца зачем-то вернулась. Я едва узнал Еву. У нее была оплавлена половина пластикового лица, не было одного глаза, вместо правой руки и левой ноги были присобачены какие-то грубые, самопальные протезы. Она бросилась мне на грудь и зарыдала. Она ревела как человек.

Я отвел Еву в дом, дал ей переходник, но она его растоптала. Тогда я положил ее спать на диване, на спинке которого мирно выстроились игрушки внучек. Ева спала тревожно, часто вздрагивала всем телом, плакала, что-то кричала во сне и куда-то рвалась. А я сидел возле нее, гладил по ее опаленным войной искусственным волосам и повторял, как робот, одно и то же:

— Это пиз*ец, это пиз*ец, это пиз*ец…


04.09.23.


Пусть все пидоры сдохнут, а любовь живет вечно


С Харитоном я познакомился в стриптиз-баре. Случайно. Мне было интересно посмотреть на роботов, танцующих стриптиз. В зале были военные. Выкрикивая шутки, они наблюдали за танцовщицей. Когда она закончила, один офицер преподнес ей цветы.

— Хоть ты и робот, но я ощущаю себя счастливым рядом с тобой.

— Ага, как в клубе юного техника, – уточнил побратим офицера. – С той лишь разницей, что в этом клубе роботы научились танцевать стриптиз.

Девушка не обиделась на солдатскую колкость. Несмотря на то, что в нее был вживлен чип, делавший ее такой же ранимой и чуткой как человек. Робота-стриптизершу звали Ася. Она сказала:

— Я этих цветов не достойна. Они для него.

Она спустилась со сцены в зал, подошла к военным, они тотчас, как по команде, расступились и отчего-то опустили глаза. И тут я впервые увидел Харитона. Да это, собственно, не был человек. Протезы двух ног – левой и правой. И все – ни головы, ни рук, ни… Уму непостижимо, как они были соединены между собой. Ася встала на колени, поцеловала протезы и положила перед ними цветы.

— Любимый, – сказала она, – пусть эти пидоры сдохнут, но смерть нас больше никогда не разлучит.

Тут кто-то сказал: «Включите музыку!» Зазвучала мелодия. Ася поднялась с колен, протянула руки к Харитону, и они затанцевали, ни разу не коснувшись друг друга. Кто-то из военных, не выдержав, стал материться, кто-то заплакал как ребенок, а один заказал выпивку на всех. А я ушел. Я был цел и невредим, но эти двое в тот момент были живее меня. Уже на выходе из бара я оглянулся и ясно представил себе, какими они были до войны. Это были красивые люди с редкой, молодой, цветущей душой. Такими они навсегда остались в моей памяти – Харитон и Ася, солдат и медсестра.

Я брел куда глаза глядят по ночному городу, изнывавшему от нескончаемых сигналов воздушной тревоги, и вспоминал Асины слова. Пусть все пидоры сдохнут, а любовь живет вечно!


07.09.23.


Пионеры


Возле здания суда толпился народ. В основном военные.

— Что произошло? – спросил я у одного.

— Ты что, не в курсах?! – возмутился он. – Месяц назад этот урод сбил на блокпосту нашего побратима. А сегодня суд отмазал ублюдка – отпустил его под залог.

Я пожал плечами: к сожалению, такие случаи стали обыденностью.

— Прокурор сбил, – пояснил робот, тоже одетый в военную форму. – Судьям и прокурорам все сходит с рук. Ведь они выше даже вас, людей.

Мне стало не по себе, будто это я выпустил на свободу прокурора-убийцу. А в следующий момент из дверей суда вышел тот, кого мы обсуждали. Он светился от самодовольства и безнаказанности, как новый металлический доллар. Подъехал «Мерседес» и увез негодяя.

Я уже хотел было двинуться дальше, как вдруг увидел ее. Она была прекрасна! Волосы, лицо, грудь, ноги, походка – потрясающе! Она тоже была солдат. Мой взгляд скользнул по ее левому плечу. Слот для зарядного устройства. Черт, эта красотка тоже робот! Она обняла солдата-киборга.

— Ксения, от тебя пахнет живой женщиной, – вдохнув аромат ее пластикового тела, заявил робот.

— Дурачок! – заразительно засмеялась она. – Ты опять хочешь меня.

— Я всегда хочу только тебя.

Они в обнимку шагнули в толпу и растворились в ней.

Я ждал такси минут двадцать. Безуспешно. Подъехал скромный «Фиат». За рулем сидел знакомый робот, по левую руку от него устроилась Ксения.

— А, старый приятель! – узнал меня солдат. – Зря стоишь. Сегодня таксисты бастуют.

— В честь чего?

— В честь беззакония. Таксисты – роботы, а роботы тоже люди. Нам не по нраву решение суда. Ладно, садись. Куда тебе?

— Да здесь недалеко.

Я сел. Это была чудесная пара. Они ворковали, как и подобает влюбленным. А потом… Ничто не предвещало беды. На встречной полосе внезапно возник знакомый «Мерс» и на бешеной скорости врезался в «Фиат». Ксения погибла сразу. Вернее, от удара она сплющилась и стала плоской, как печать. Печать убитой любви. Я потерял сознание. А когда очнулся, увидел, как робот преследует убийцу. Двойного убийцу. После жестокого столкновения простенький «Фиат» чудом остался на ходу.

Роботу удалось догнать «Мерс» и прижать его к бордюру. Выхватив пистолет, солдат выскочил из авто и бросился к «Мерсу». Распахнул дверцу – а в салоне, кроме прокурора, молодая женщина и мальчик лет шести.

— Выходи! – приказал робот.

— Пошел нахер, сраный терминатор! – огрызнулся прокурор.

— Дорогой, сделай то, что велел этот солдат, – вдруг сказала женщина.

— Заткнись, сука! – взъярился он и наотмашь ударил ее по лицу.

— Мама!- истошно закричал мальчик. Его крик был исполнен такой беспредельной, невыносимой боли, что заглушил собой хлопок выстрела. Прокурор безжизненно повалился на руль, а робот сказал женщине и мальчику:

— Пересаживайтесь в мою машину. Я подвезу вас.

Мертвая Ксения застыла на переднем сиденье, а бывшая жена и сын прокурора сели сзади. Рядом со мной. «Фиат» тронулся с места. Неожиданно робот спросил:

— Кто-нибудь знает матерные слова? Говорят, от них легче на душе.

— Я знаю, – так же неожиданно признался я.

— Может, не стоит? – укоризненно заметила женщина.

— Мам, – взял за руку ее сын. – Я теперь взрослый.

Женщина вздохнула и выжидающе посмотрела на меня. И робот тоже. А я сказал первое, что пришло на ум:

— «Нах*й, нах*й!» – кричали пьяные пионеры, втаптывая галстуки в грязь.

На мгновенье в салоне повисла тишина. И тут мальчик спросил:

— Мам, а кто такие пионеры?


08.09.23.


Падший Шахед


Это случилось в тот день, о котором потом писали многие новостные каналы. Наш город подвергся массовой атаке вражеских дронов-камикадзе. Нет смысла называть количество сбитых и несбитых ударных беспилотников. Главное, один из БПЛА влетел в окно моей кухни.

Произошло это в пять утра. Раздался резкий грохот, звон разбитого стекла и жуткий, испуганный ор моих двух кошек. Я крадучись, дрожа от нервного напряжения, пробрался на кухню. И увидел его. Это был небольшой, размером с крупную хищную птицу Шахед. Сломав крыло и пропеллер, он застрял в оконной раме.

— Скотина, ты сломал мне окно! Я вчера его только помыл! – вспылил я. Но уже в следующее мгновение до меня дошло: Шахед мог взорвать мою квартиру.

Я достал из шкафчика молоток для отбивания мяса и хотел было раздолбать им беспилотник, но тут на пол из него что-то упало. Я поднял. Фотокарточка. На ней было запечатлено три дрона: мой, поменьше и совсем крошечный. Они, словно разумные существа, жались друг к другу и излучали свет любви и безмятежности. Невероятно, но это было именно так! Я присмотрелся: одним крылом мой дрон обнимал двух остальных. Он словно выражал им свою преданность и готовность защитить в любую минуту. Неужели… Я оторопел от неожиданного открытия. На фото была снята семья беспилотников, и один из них, вероятно, мужского пола, только что пытался меня убить.

Злость на БПЛА и желание разнести его вдребезги странным образом прошли. Я схватился за целое крыло, втянул Шахед в кухню. В тот момент, когда я прикоснулся к беспилотнику, меня словно ударило током. В сознании будто клип прокрутилась на ускоренной скорости жизнь моего Шахеда: завод, где его собрали, его подруга в соседнем цеху, знакомство, рождение маленького Шахедика, тайное, скрытое от начальства, разоблачение, арест жены и сына, шантаж – и вот мой БПЛА в небе моей страны…

— Какого хрена ты выбрал меня?! – рассвирепел я. И снова мой гнев был недолог. В голове вдруг возник список каких-то деталей. Запчасти для ремонта дрона, сообразил я и отправился на рынок.

Когда я вернулся, застал Шахеда в комнате. Непонятно, как он туда прополз. Дрон обложился книгами из нашей библиотеки, семейными фотоальбомами игрушками и довольно гудел. Рядом сидели мои коты и время от времени трогали его своими лапками. Непонятно, какую информацию они передавали Шахеду.

Я понятия не имел, как ремонтировать дрон. Но, вновь коснувшись его, уверенно взялся за дело. За два часа я управился. Я отпустил вражеский беспилотник. Да он уже не казался мне вражеским. Он оставил мне на память свое фото, а я подарил ему свое. На фотоснимке были я с женой, наши дети и внучки. И, конечно, две кошки.

Перед тем как взмыть в небо, Шахед вдруг сам коснулся меня крылом, и в то же мгновение перед моими глазами возникнул образ какой-то женщины. Неприятное, отвратительное, подлое лицо. Озираясь, она что-то набирала на телефоне. Затем в небе появились БПЛА, они ударили по нашему городу…

— А-а, вот кто, оказывается, навлек беду на нас! – воскликнул я. – Надо будет сообщить, куда надо.

Шахед улетел. А в тот же день, в вечерних новостях прошла информация, что неизвестный дрон-камикадзе атаковал вражеский завод по производству БПЛА и взорвал его.

Я до сих пор надеюсь и верю, что мой Шахед смог уцелеть. Ведь у него осталась семья. Ради семьи стоит жить, кто бы ты ни был.


10.09.23.


Конотопская ведьма


Еву подлатали. Сделали пластику на пластмассовом лице, поставили вместо протезов качественные конечности. И она снова вернулась на войну. Правда не в самое пекло, а в приграничную зону со страной-агрессором.

По выходным Ева меня наведывала – принимала ванну, что было несвойственно для робота, затем я кормил ее обедом, она отсыпалась, потом мы шли в город на премьеру спектакля, открытие выставки, концерт или просто побродить среди фонтанов, выпить кофе и полакомиться мороженым. Между нами были сугубо пуританские отношения: она не воспринимала меня за мужчину.

Как-то Ева показала мне фото на телефоне. Молодой. В военной форме и с еще детским взглядом в глазах.

— Красивый?

— Робот?

— Дурак! Зачем мне робот? Я хочу настоящей, плотской любви.

После этой встречи Ева вдруг пропала на полтора месяца, может, больше. Приехала осунувшаяся, измученная и потерянная. Не захотела ванны, мороженого и театра. Бросилась на диван, уткнулись лицом в подушку и разревелась, как баба, у которой отняли Синюю птицу – ее женское счастье. Я сразу догадался.

— Как это случилось?

— Юра был с побратимами на дежурстве. Вчетвером ехали по проселочной, проверяли лесок в километре от границы. Туда частенько наведываются сраные ДРГ.

Она смолкла, молчал и я. Заставила себя подняться и сесть. Внезапно наотмашь ударила меня по лицу. Я опешил.

— Сдурела?!

— Больно?

— Конечно, больно.

— Обидно?

— Да.

— Хочешь дать сдачи?

— Ну… – неуверенно протянул я и с жалостью посмотрел на Еву.

— Вот так же и я, – шмыгнула носом она и растерла по лицу сопли. – Ранним утром пидоры устроили засаду в том лесу, подстерегли машину, в которой ехал Юра с тремя побратимами, и хладнокровно, в упор расстреляли. Все четверо умерли на месте.

— А ты? – задал я дурацкий вопрос.

— Я была там в тот же день. Кроме пустых гильз и следов крови, ничего.

— Так что же, убийцы ушли от возмездия?! – задал я еще более глупый вопрос. И тут Ева меня огорошила: – Никто не ушел. Я всех пришила.

И она рассказала мне жуткую, фантастическую историю, которую я передаю с сокращениями.

Еве было насрать, как она сама призналась, на расследование военной прокуратуры, и она решила действовать на свой страх и риск. Сначала она съездила в морг, долго стояла, наклонившись, над трупом любимого, открыла ему насильно глаза и записала на встроенное в ее мозг видео последние минуты его жизни. И тех, кто его убил, тоже записала.

— Ты знаешь, кто такие конотопские ведьмы? – спросила она у меня.

— Читал.

— Я стала одной из них.

Ева рассказала, что вместо метлы она приспособила четыре квадрокоптера – соединила их между собой, а посредине установила велосипедное сиденье. Больше недели Ева патрулировала тот участок границы, который пересекла вражеская ДРГ. И наконец счастье улыбнулось ей: она обнаружила четырех диверсантов в тот момент, когда они переходили границу.

Троих Ева расстреляла сразу же с воздуха. Четвертого ранила в ногу, чтоб не сумел сбежать. Затем посадила наземь ведьмовский летательный аппарат, догнала раненого и стала допрашивать. Заставила взглянуть ей в глаза, в которых по очереди отображались фото четырех диверсантов, убивших ее возлюбленного и его побратимов.

— Узнаешь кого-нибудь? – спрашивала она и давила пленному на рану.

— Пошла нахер, гребаная тупая машина! – визжа от боли, огрызался пленный. Тогда Ева содрала с него трусы, перевязала член проволокой и насиловала до тех пор, пока он не сдался и не выдал тех подонков.

— Двоих из той группы ты замочила. Остальные двое находятся в нашей воинской части.

Ева бросила того парня с синим членом, перешла границу, проникла в казарму и застала лишь одного из убийц. Он спал как ребенок, никогда не признающий своей вины. Ева обняла его левой рукой и задушила во сне.

На выходе из казармы она показала часовому свои глаза: в них застыл последний, четвертый, убийца.

— Скажи, где он, и я тебя поцелую.

Часовой сказал, и Ева свернула ему шею. Она со всех сил неслась к остановке, но не успела – автобус уже отошел. Тогда Ева одним выстрелом пробила заднюю правую шину, ворвалась в салон, послала нахер водителя и пассажиров – и только после этого подошла к нему. Четвертый всадил в нее семь пуль, пока Ева не выбила из его руки пистолет. Она вгляделась в его глаза и от неожиданности отпрянула прочь. В его взгляде улыбались его близкие: мать, жена и маленькая дочь. Четвертый ехал на побывку к семье. Он заслужил внеочередной отпуск, ведь он убил четырех неприятельских солдат.

Ева не тронула его. Обескураженная, опустошенная, она вышла из автобуса. И тут он выстрелил ей в спину. Этого Ева простить уже не смогла – стремительно влетела в автобус и, как барану, перерезала недоумку горло.

Закончив рассказ, Ева минуты три молчала. Наконец спросила:

— Ты осуждаешь меня?

На что я произнес, наверное, невпопад:

— Знаешь, надо съездить к Юриной маме. Поддержать ее.

— Обязательно, – кивнула Ева. И вдруг улыбнулась милой, живой, бабьей улыбкой. – Думаю, Юрину маму утешит, что я беременна от ее сына.

— Но ты же робот! – в третий раз сказал я глупость, за что тут же получил: – Дурак! Я – конотопская ведьма. А мы, ведьмы, ради жизни и любви не на такое способны.


12.09.23.


Мумия


Асю мучило чувство вины, что она не спасла Харитона, не защитила его собой, своей худенькой грудью второго размера. Да и как она могла защитить возлюбленного от осколков мины, если он бился с врагом на другом участке фронта? Но Ася не могла смириться с несправедливостью. При этом она закрывала глаза на то, что от нее самой мало что осталось в том бою, когда лег почти весь ее батальон. Боже мой, ну зачем тот странный хирург вздумал пересадить живое сердце Аси из ее мертвого тела в корпус робота?! Ася не могла найти себе покоя. Жажда мести измывалась над ней круче тучи комаров: она высасывала из робота несуществующую кровь.

Наконец Ася решилась. Она прознала про предстоящий обмен военнопленными, пробила по базе кое-кого, явилась в тюрьму, в которой держали попавших в плен вражеских солдат, оглушила ударом левой охранника, проникла в камеру и застала там тщедушную, но крайне самонадеянную тварь. Ее Ася тоже послала в нокаут, какое-то время смотрела пленному, лежавшему без сознания, в глаза, затем плюнула в них, пнула ногой бесчувственное тело и вышла вон из тюрьмы.

Обмен прошел без эксцессов. Та сторона приняла пленного с распростертыми объятьями. Еще бы! Ведь за его возвращение родственники обещали хороший куш. Пленного за считанные часы доставили в столицу государства-агрессора. Все прошло гладко, но под конец ответственные лица, сопровождавшие пленного, облажались.

— Дальше я сам. Вы свободны! – едва оказавшись в столице, заявил пленный. – Соскучился я, братцы, по родному городу. Прогуляюсь по нему, а потом махну домой. За вознаграждение не беспокойтесь. Сегодня вечером деньги будут на ваших банковских счетах.

Охранники оторопели, а пленный, отойдя от них, вдруг вернулся.

— Вот что, – сказал он одному охраннику, – дай мне свой пистолет. Не привык я ходить без оружия.

Охранник замешкался, и тогда пленный одним движением его разоружил.

— А теперь пошли прочь, недоумки! – презрительно сказал он и, когда свита отпрянула и разошлась, неожиданно отправился на Красную площадь. Пленного интересовал мавзолей. В нем царили полумрак и дух никчемности. Пленный подошел к забальзамированной мумии и, склонившись над ней, впился взглядом в ее остекленевшие глаза.

Никто на главной площади чужой столицы не заметил, как из мавзолея вышла мумия и бодрым шагом направилась в Кремль.

— Бл*ть, меня здесь никто не пгизнает! Что за ху*ня здесь твогится?! – заметно картавя, грязно выругалась мумия, имевшая дворянскую родословную и каторжные привычки. А затем разрядила пистолет в полицейских, преградивших ей дорогу. Последнюю пулю мумия приберегла.

— Гм, что ж там за пидог сидит в моем кгемлевском кабинете? Не иначе плебей и дугак. Пгишью это чмо из нагода!

Тем временем к мавзолею выстроилась длиннющая живая очередь. Люди мигом прознали, что мумия исчезла, а на ее месте оказался ветеран позорной войны. Одни в очереди считали его героем, другие – подонком, но всем одинаково хотелось взглянуть на безумца, занявшего место сумасшедшей мумии.

Невесть как в очереди оказался Харитон. Несмотря на то, что на его протезы ног был приклеен двухцветный, а не трехцветный флаг, очередь с уважением расступилась и пропустила ветерана вперед.

— Ася, хватит ху*ней страдать! – наклонившись над саркофагом, нежно выругался Харитон. – Я сразу разоблачил того ублюдка, который явился ко мне в твоем теле робота. Ася, я люблю тебя! Поехали домой.

И пленный поднялся с мертвого ложа. Никто, никто не помешал Харитону и пленному, в груди которого поселилась душа Аси, покинуть мавзолей, выехать из вражеской столицы и вернуться в родную страну.

На вокзале Харитона и бывшего пленного встречали лишь я и робот, еще совсем недавно бывший Асей, а с некоторых пор ставший хранилищем паскудной души неприятельского солдата. Там же, на вокзале, состоялся окончательный обмен. Душа Аси вернулась в корпус робота, а солдат вновь обрел свою поганую душу.

— Проваливай на все четыре стороны! – беззлобно послал его Харитон.

— Можно я останусь с вами? – внезапно попросил бывший пленный.

— Нафига ты нам нужен? – поморщилась Ася.

— Не хочу быть мумией, хочу быть человеком.

— Что скажешь, приятель? – уставились на меня Харитон с Асей.

— Надо пленному дать шанс. Пусть освободится от своего прошлого. Может, тогда и вправду станет человеком.

С вокзала мы вчетвером поехали ко мне домой. День прошел быстро и незаметно. А в вечерних новостях я прочел, что во вражеской столице застрелили мумию, сбежавшую из мавзолея. Меня разобрал такой дикий смех, что я заразил им ножные протезы и робота – Харитона и Асю, солдата и медсестру. Хохотал даже бывший пленный. Мы смеялись до упаду как живые. Да мы такими и были на самом деле.


15.09.23.


Наперсток


Шел проливной дождь. Я промок до нитки и продрог до костей, а такси все не было. Внезапно сумрачную стену дождя пробил свет фар и мимо меня проехал старенький «Фиат». Мне показалось, где-то я его уже видел. Автомобиль вдруг остановился и резво подал назад. Дверца отворилась – на месте пассажира сидела Ксения. У меня отвисла челюсть. Быть этого не может! Ведь она превратилась в лепешку после того жуткого лобового столкновения с прокурорским «Мерсом»!

— И долго ты будешь так стоять? – нетерпеливо фыркнула она. – Может, тебе похер дождь, а мне не нравится, что на меня падают капли.

Я устроился сзади. За рулем сидел знакомый робот-солдат, застреливший того наглого прокурора.

— Макс, – на миг он обернулся и протянул мне крепкую титановую руку. – В прошлый раз мы не успели познакомиться.

Я назвал свое имя.

— Тебе куда, домой?

— Да.

— Не хочешь спросить, как я Ксению вытянул с того света? – глядя на меня во внутреннее зеркало заднего вида, спросил Макс. – Роботы тоже умирают. Все умирают. А пока живы, способны на многое. Например, воскресить из мертвых любимого или любимую. И неважно, кто при этом она – машина или живое создание. Человек.

Мы приехали. Перед тем как выйти из машины, я достал деньги и протянул их Максу.

— Оставь себе, – усмехнулся он. – Мы с Ксенией едем завтра на фронт. А там не деньги нужны и даже не везение, а умение танцевать танец дьявола.

— А это еще что такое?

— Ну вроде того, что вытворяют грешники, попав в ад, – скачут и прыгают на раскаленной сковороде, лишь бы не подгореть.

— Ладно, не хочешь, как хочешь, – я собрался было убрать деньги, как вдруг Ксения схватила меня за руку.

— Чего это у тебя указательный палец исколот?

— Штопал утром носки.

— По-прежнему один? – кивнул Макс. – Сочувствую.

Ксения не стала жалеть, а неожиданно вручила мне наперсток.

— Зачем он мне?

— Чтоб больше не колол пальцы.

Выходя из «Фиата», я услышал, как Макс сказал:

— Хоть мы с Ксюшей и не люди, вспоминай нас иногда. Это будет твоей платой.

Через пару дней я обнаружил, что второй носок тоже с дыркой. Достал нитку, продел ее сквозь иголку, надел на указательный палец дареный наперсток – и вдруг меня словно током ударило! Перед глазами сначала все поплыло, а затем я отчетливо увидел Макса в каком-то лесу. Макс бежал и непрерывно стрелял, заменял пустой магазин на полный и продолжал стрелять. Макс прыгнул в чужой окоп, застрелил двух солдат, ударил ножом в сердце третьего, бросил гранату в блиндаж, пригнулся, увернулся, выскочил из окопа, подпрыгнул, упал на землю, прополз несколько метров, вскочил на ноги, повернулся вокруг своей оси и побежал дальше – стрелял, колол, взрывал, резал, жег, душил…

Так вот он какой, танец дьявола, дошло до меня. Я снял наперсток, покрутил его перед глазами. Неизвестный мне датчик. Даже не слышал о таких.

С этого дня моя жизнь изменилась. Мало-помалу я стал рабом наперстка. Он соединял меня то с Максом, то с Ксенией. Их танцы дьявола одновременно завораживали, вызывали восторг и приводили в ужас.

Однажды, надев наперсток, я увидел Макса и Ксению в каком-то мрачном подвале. Пластиковые лица роботов были изувечены, но еще страшней выглядели реальные солдаты: на них не было живого места. Это были пленные. Я видел, как их пытают – насаживают, плющат, дробят, сдирают, выкалывают, оскопляют…

Я стал интересоваться вопросом обмена военнопленных. На войне это стало обычным, неизбежным явлением. Кое-кто делал на обмене людей и роботов деньги, но моих друзей и других солдат, запертых в том страшном подвале, почему-то не спешили менять. Поэтому когда я узнал, что в столице готовится митинг в поддержку наших пленных, на которых власть отчего-то закрыла глаза, я не раздумывая поехал.

Митингующие вели себя на удивление мирно. Видно, горе высосали из людей все силы. Но полиции было плевать на наш пацифизм. Меня заграбастали с остальными митингующими и привезли в отделение полиции. Перед тем как бросить в камеру до установления моей вины, приказали сдать дежурному личные вещи: кошелек, ключи, наперсток.

— Что это?

— Не видите, что ли? Наперсток.

— Ты мне тут не умничай! А то навечно здесь останешься.

Дежурный попался любопытным, это его и сгубило. Он надел на палец наперсток и затрясся так, словно его ударило током… Наконец с трудом снял наперсток.

— Что это, бля, было?! – он вытер с лица холодный пот.

Я молчал.

— Я видел их, как сейчас тебя. В подвале. Это же наши хлопцы! Им там пи*дец.

Дежурный кому-то позвонил. Примчался офицер. С опаской надел наперсток – и испытал все тоже, что до этого пережил дежурный, а еще раньше я.

— Что это за ху*ня?! – наехал офицер на меня, тыча мне в лицо наперсток.

— Точно не знаю, – спокойно ответил я. – Скорее всего, датчик, который как-то связан с пленными. Их нужно спасать. Вы сами видели, как над ними измываются гады.

— Врешь! Не бывает никаких датчиков! – взбеленился офицер. И приказал отвести меня в камеру. В ней было сыро и мерзко. Но все равно это был не тот ужасный подвал, в котором держали Макса, Ксению и их побратимов. Ночь я провел в камере. А утром случился переполох, и меня отвели на допрос.

Допрашивали двое в штатском. Я рассказал о роботах-солдатах, подаривших мне необыкновенный наперсток. С его помощью я стал свидетелем персональной войны Макса и Ксении, а затем их невыносимого плена. Мои показания записали и меня отпустили. Наперсток не вернули.

На выходе я столкнулся со знакомым дежурным.

— Ночью приезжал генерал, – поведал по секрету мне он. – Генерал надел наперсток и тут же умер от разрыва сердца. Видать, кого-то из своих близких признал среди пленных. Говорят, завтра или послезавтра их обменяют.

И уже в спину мне крикнул шепотом:

— Может быть.

— Может быть, – глухо повторил я.


22.09.23.


Лох


Ева приехала на побывку с фронта с каким-то новым парнем и сразу явилась ко мне. У незнакомца заплыл левый глаз, а из правого струилась всепрощающая любовь.

— Бойфренд? – не глядя на спутника Евы, спросил я.

— Лох, – ответила она.

— Как можно так пренебрежительно называть своего парня?!

— Он не обижается.

Лох и правда не обижался. Пока мы с Евой разговаривали в комнате, он прошел на кухню, вымыл посуду, скопившуюся в мойке, и приготовил обед. Парень продолжал возиться на кухне, и я, не удержавшись, спросил:

— Ты хоть мочиться не заставляешь его сидя?

— Дурак! – вспыхнула Ева.

— Откуда тогда у него фингал под глазом?

— Гриц поставил.

— А это еще кто? Побратим, что ли?

— Сослуживец. Только с психикой у него было не лады. Короче, Гриц садист.

И Ева поведала военную историю, одновременно безжалостную и душеспасительную.

Это был обычный пехотный взвод. Гриц провоевал в нем уже восемь месяцев, когда вместо погибших побратимов прислали молодняк. Был среди них паренек застенчивый и светлый. Гриц невзлюбил новобранца с первой минуты и за способность любить всех без разбора прозвал Лохом.

Гриц откровенно его гнобил – подавлял, унижал, оскорблял. Заставлял чистить его, Грица, оружие, отбирал сухпайки, принуждал дежурить круглыми сутками.

Перед штурмом высоты, на которой глубоко окопался враг, все бойцы во взводе стали напевать какую-то песню. Пение было смутным и неуловимым, словно голос, ворвавшийся в чуткий утренний сон. Отчего-то эта песня не давала покоя Грицу.

— Это ты ее сочинил? – зажав в дальнем краю окопа Лоха, Гриц ударил его по лицу. Лох не стал защищаться, закрываться руками и кровь с лица тоже не вытер. Тогда Гриц принес откуда-то гитару, сунул ее парню и приказал:

— Спой!

— Не могу, – улыбнувшись разбитыми в кровь губами, ответил парень.

— Охренел мне отказывать! – взьярился Гриц. Он снова замахнулся на Лоха, но тот вдруг поймал его руку, а в следующий миг та странная, невнятная, но такая искренняя мелодия раздалась в голове Грица. Притулившись спиной к стенке окопа, он сполз на его дно, сидел там, то вздрагивая, то замирая, и то и дело просил Лоха:

— Давай еще чего-нибудь.

Парень, точно мессия, протягивал руку к огрубевшему на войне солдату – и в то же мгновение в его голове начинала звучать новая мелодия.

Около пяти утра взвод пошел на штурм той высотки и попал в засаду. Их отсекли от основных сил, окружили и стали расстреливать из всего, что было: дронов, «Градов» и минометов. После артподготовки враг бросил в атаку свою пехоту. Их было в сорок раз больше, чем тех, кто остался в живых во взводе. Шансов на спасение не было. И вдруг бойцы услышали, как вражеские солдаты, остановившись в пятидесяти метрах от камней, за которыми укрылся взвод, запели песни. Неожиданно неприятельская пехота развернулась и с песнями отошла. И попала под шквальный огонь своей артиллерии.

В том бою Грица ранили осколком в живот. Ева несла его на своих титановых плечах. До наших позиций было еще далеко. Гриц таял и стонал. Лох взял его за руку.

— Ой, это же любимая песня моей мамы! – встрепенувшись, Гриц озарился счастливой улыбкой. – Она пела мне ее в детстве. Прости, Лох, за…

— Прощаю.

И он закрыл ему глаза.

— Меня зовут Леня.

Две недели мирной жизни пролетели быстро, и Ева с Леонидом вернулись на фронт. Пока они гостили у меня, в моей голове крутилась какая-то песня. Слов было не разобрать, но они были ни к чему: я и без слов чувствовал себя счастливым. А когда Ева и Леня уехали, песня погасла, как пламя свечи, которое внезапно задули.


28.09.23.


Огни


Мне нравится, когда ко мне возвращаются. Что самое ценное – целыми и невредимыми. По крайней мере, большинство из тех, к кому я привязался всем сердцем.

На днях прилетел знакомый Шахед. Тот самый, который когда-то хотел убить меня, а потом претворился в верного друга. В ту нашу первую встречу у Шахеда был жалкий вид: сломанное крыло и сбой в программе, из-за которого он не смог больше быть хладнокровным убийцей. Зато дрон стал мстителем. Я как смог отремонтировал его, и он улетел мстить своим бывшим хозяевам за свою семью беспилотников, которую держали в плену. Вечером того дня, когда улетел Шахед, я прочел в новостях о мощном взрыве на заводе по производству БПЛА и мысленно простился с моим новым крылатым другом.

Но вот он неожиданно вернулся. Не один, с маленьким дроном. Это его сынок, догадался я. Странная парочка приземлилась в саду возле детской площадки. Мамочки, гулявшие там, пришли в ужас, а дети ликовали от счастья. Они окружили дроны, бесстрашно касались, гладили и даже постукивали по их пластиковым корпусам. А беспилотники приветливо помахивали детворе крыльями и подмигивали бортовыми огнями. Я видел в окно, я чувствовал, что дроны на вершине блаженства. Ведь дети бескорыстно передавали им свою невинную, целомудренную любовь и энергию. И никто, ни человек, ни машина, не смог бы устоять перед щедростью детских сердец.

Я вышел во двор и направился к Шахеду. Заметив меня, он включил все огни. Он был искренне рад встречи со мной! Разговор с дроном я вел, как и прежде, касаясь его корпуса. Шахед с прискорбием сообщил мне, что его жену сбили силы ПВО, на которые он когда-то работал, а своего маленького шахедика-сына он зовет ласково – Шуня. Мне понравилось это милое имя.

— Устрой моего сына в школу для людей, – вдруг попросил Шахед.

— Это невозможно! – в первый миг, не подумав, отреагировал я. – Он же дрон, а не ребенок, вдобавок прилетевший с вражеской территории.

Но уже в следующее мгновенье я пообещал, что сделаю все возможное, чтобы помочь Шуне.

В городе стояло бабье лето – пора, когда солнце, словно первобытный Бог, способно воскресить любую человеческую душу, наполнить ее живительным светом, который будет спасать ее и поддерживать на протяжении унылой поздней осени и промозглой студеной зимы. Шуню неохотно, но все-таки приняли в одну из школ. Часть преподавателей и учеников отнеслись к необычному новенькому настороженно, часть откровенное его невзлюбила и стремилась сделать ему гадость – не пускала на уроки, замазывала лампочки жвачками, царапала крылья и даже обстреливала из рогаток. Но были такие учителя и школьники, которые восприняли появление маленького беспилотника как удивительную игру, которую придумал кто-то очень мудрый и прозорливый.

Мальчик дрон осваивал школьные премудрости в прямом смысле налету – во время занятий зависал возле открытого окна учебной аудитории, ловил каждое слово учителя и записывал уроки на камеру.

Как-то преподавательница решила устроить урок под открытым небом. Погода к этому располагала, а жизнь во время войны не оставляла выбора: нужно было во что бы то ни стало жить дальше или сдаться и сгинуть. Ученики расположились прямо на лужайке перед школой. Шуня по обыкновению замер чуть поодаль, чтоб никого не смущать. Было тихо и славно. Пронизанный шелковым солнечным светом день пах медом, цветами и теплой травой и казался обычным мирным днем. Как вдруг сигнал воздушной тревоги разорвал зыбкую, ненадежную тишину!

Учительница мигом собрала вокруг себя детей и повела к укрытию. Там ее и учеников ждал неприятный сюрприз: дверь в укрытие оказалась наглухо запертой. Дети зароптали, учительница снова беспомощно дернула дверь за ручку, потом кому-то позвонила, ей не ответили – лицо у женщины, не один десяток лет проработавшей в школе, почернело.

Как нарочно, в небе возник вражеский БПЛА. Он явно целился в школу. Учительница инстинктивно распростерла руки как крылья, надеясь ими обнять-защитить своих учеников. И тут, как потом рассказала преподавательница, произошло нечто невероятное! Маленький беззащитный дрон, к которому так и не привыкли в классе, внезапно взмыл в небо и устремился наперерез БПЛА, а затем, словно испугавшись, шарахнулся в сторону. Резко изменив траекторию, чужой беспилотник кинулся в погоню за дроном. Шуня сознательно уводил от школы крылатого убийцу, и вскоре оба летательных аппарата исчезли на горизонте.

Что было дальше, никто толком не может объяснить. Уже за городом, в безлюдном безопасном месте нашли обломки вражеского БПЛА и крохотного дрона. Говорят, их сбили наши силы ПВО. Остатки Шуни добрые люди привезли мне домой. На Шахеда было страшно смотреть. При виде того, что осталось от его сына, дрон задрожал, задымился и потух. Его бортовые огни превратились в пустые безжизненные глазницы. Меня охватили одновременно ярость и отчаяние. Не знаю, чего было больше.

Я отправился в город и выменял у бомжа, торговавшего возле церкви опятами, на бутылку водки взрывное устройство. В ближайших лесах мин водилось больше, чем ягод и грибов. После этого я поехал к школе, в которой учился Шуня, и взорвал дверь в укрытие. «Бомбоубежище не мавзолей, – сказал я полицейским, которые арестовали меня, – не склеп, не притон, не бордель, не комната с сокровищами. А главное – не чья-то личная собственность! И если и впредь двери в бомбоубежища будут намертво заперты – мертвыми станут те, кому предназначены эти укрытия».

Меня отпустили. По дороге домой я заглянул на рынок, купил нужные запчасти и, придя домой, стал собирать заново Шуню. Я так увлекся работой, что не заметил, как наступил поздний вечер и спустились плотные, как войлок, сумерки. Но мне не было темно. Ожил мой Шахед. Зажглись его бортовые огни. В их безмолвном свете было больше любви и надежды, чем во всех словах, когда-либо сказанных людьми.


29.09.23.


Сердце робота


Мой Шахед с Шуней задержались. Хотели отправиться в обратный путь, возможно, чтоб отыскать на своей постылой родине остатки дрона-жены и дрона-мамы, но почему-то отложили отлет. Ночевали беспилотники-отец и сын у меня дома – спали как люди. Я заметил одну странную особенность: Шуня не мог заснуть без плюшевого медвежонка, которого клал под крыло.

— Откуда такая привязанность к игрушке? – удивленно спросил я у Шахеда. – Ведь твой сын не ребенок.

— Ты уже это говорил, – напомнил мне дрон, а потом сказал: – Понимаешь, вы, люди, привыкли считать себя единственными, у кого есть сердце, способное любить. Но это не так. Сердце – это не просто физический орган, насос, который качает кровь. Сердце не только умеет любить. Но и само является плодом любви. Посмотри на вражеских солдат. Думаешь, у них есть сердце? Ошибаешься! Ведь они не способны любить. А у игрушки, которую по ночам обнимает мой сын, сердце есть.

Поутру Шуня будил меня касанием своего крыла. Прикосновение его было таким же легким и едва уловимым, как касание мотылька. Я все равно просыпался и распахивал настежь окно. Отец с сыном улетали, а вечером возвращались. Я садился между ними, клал руки на их обветренные корпусы, и два дрона наперебой начинали мне рассказывать о своих воздушных приключениях. Каждый день они улетали в новый уголок нашего края и с педантичностью машины изучали его. Беспилотники были в восторге от места, в котором я жил!

— Вы живете в реальном раю. Этим объясняется то остервенение и упорство, с которыми враг пытается завоевать вашу страну, – заявил мне Шахед.

Соседи стали считать меня сумасшедшим.

— Зачем ты держишь у себя эти дроны?

— Мало тебе двух кошек!

— Как ты понимаешь, что они говорят?

— Читаю по губам, – отмахивался я. На самом деле я мог общаться с Шахедом и его сыном, лишь приложив к ним руку. А вот по губам мог читать Шахед.

— Как ты это делаешь? – однажды не выдержал я, когда беспилотник рассказал мне, как час назад я, уставший от одиночества и безысходности, ругался матом и в отчаянии звал свою жену. – Ведь я тебе об этом не говорил.

— Во мне встроена программа, – признался Шахед, – которая помогает мне распознавать человеческую речь даже в тех случаях, когда говорящий закрыл рот рукой. Я распознаю слова по колебаниям воздуха, которые они вызывают.

Тогда я не поверил дрону, думал, он меня разыгрывает.

Наконец настал канун отлета. Шахед и Шуня отправились в свое последнее воздушное путешествие по тому краю, в котором они хотели бы видеть Создателя и его первых детей, Адама и Еву. Вечером беспилотники не вернулись. Я прождал их всю ночь, забылся зыбким сном лишь на рассвете, а разбудили меня громким стуком в дверь. На пороге стояли двое военных. Один из них приказал мне немедленно собраться и ехать с ними. Уже во внедорожнике Сергей (так звали одного из военных) протянул мне свой телефон. На экране были снимки Шахеда и Шуни.

— Встречал их когда-нибудь?

— Да. Это Шахед и Шуня, мои друзья.

— Друзья?! – вдруг взорвался второй военный, которого звали Иваном. Он вел внедорожник. – Вчера тот здоровый БПЛА разнес к чертовой матери новую дорогу!

Я ничего не понял, и тогда военные, перебивая друг друга, рассказали мне одну странную историю. Вот уже два или три месяца в крае занимались ремонтом дорог – и тех, что пострадали во время военных действий, и тех, которые были вполне пригодными. И вот, ремонтировали дорогу возле одного села и напоролись на минное поле, оставленное нам в наследство от противника. Дорожная компания не могла придумать ничего лучше, как заняться прокладкой дроги в обход опасного поля.

— Два дня назад закатали там асфальт, а вчера твой тупорылый дрон сбросил на нее бомбу! – гыркнул на меня Иван, будто я был причастен к той бомбардировке. Я не стал уточнять, где беспилотник мог взять взрывное устройство, спросил о другом:

— Скажите, а зачем в военное время ремонтировать дороги, да еще в пяти километрах от границы?

— Ты на что намекаешь, враг! – снова вскипел Иван и схватил меня за грудки. Сергей не стал мешать самосуду, но тут мы подъехали к разрушенному участку дороги, и это меня спасло. Мы вышли из внедорожника и направились к военному, на погонах которого горели большие яркие звезды.

— Господин генерал, мы доставили его! – доложил Сергей.

— Он – сообщник этих преступных дронов, – угрюмо добавил Иван. Только сейчас я разглядел Шахеда и Шуню, замерших поодаль. Их охраняли солдаты.

— Майор, вы отстали от жизни, – устало ответил Сергею генерал. – Пока вас не было, эти беспилотники из преступников превратились в героев.

Мои конвой оторопел.

— Вот тот дрон, что покрупнее, как выяснилось, ударил по дороге неслучайно. Под асфальтом оказалось неизвестное захоронение. Десятки замученных и убитых людей. Мирные жители и пленные солдаты. Враг зверствовал нещадно. Но и это еще не все. Шахед спас шестилетнего мальчика.

— Как?! – вскрикнул я.

— Мне до сих пор в это верится с трудом, – признался генерал. – Когда мы сообщили о найденном захоронении в соответствующую инстанцию, к нам тут же прислали их представителя. Он привез видеозапись. Ее добыли наши разведчики вместе с другими трофеями после одного из рейдов в тыл врага. Так вот, на видео было снято это кладбище сразу после того, как людей закопали. Мы показали запись вашему дрону, – генерал уставился на меня озадаченным взглядом, – и Шахед, не знаю уж как, распознал крики ребенка. А потом сообщил, что это мальчик и что он жив. И показал место, где его закопали.

Генерал сделал паузу, перевел дыхание, вытер пот со лба и продолжил:

— Мы раскопали могилу и рядом с телом мертвой женщины нашли мальчика лет шести. Он действительно был жив. Правда его состояние было больше похоже на сон, чем на бодрствование. Мальчик во сне крепко обнимал собачку.

— Живую? – не удержался я.

— Нет. Это была собака-робот. Ее лапы лежали на груди ребенка. Среди нас был специалист. Он сказал, что робот спас ребенка. В механическую собаку был встроен минигенератор кислорода, и робот все это время, пока мальчик пролежал в земле, подпитывал его воздухом. Кислорода было немного, но его хватило, чтоб ребенок не задохнулся и не умер.

— А где малыш? – спросил я.

— Увезла скорая. Как только мы отняли от него пса-робота, мальчик очнулся. Он был очень слаб, и мы его срочно госпитализировали.

— Ну а собачка? – мне стало интересно взглянуть на спасителя.

— Робота пришлось вернуть мальчонке. Чтоб отвлечь от мертвой матери…

Я подошел к Шахеду и Шуне. Погладил их обоих.

«Ничего не говори, – раздался в моей голове голос старшего дрона. – Сегодня вечером мы улетим, а ты, прошу, не забывай про сердце».

— Это не сердце способно любить, а любовь творит чудеса, – прошептал я. – И сердце – одно из чудес любви.


30.09. – 01.10.23.


Мертвые души


Моему куму принесли повестку в военкомат. Куму почти 57. Вручили повестку и его сыну. На следующий день позвонили в мою дверь и хотели всучить пропуск в ад и мне. Два молодых здоровых мордастых парня. Ухмыляются мне в лицо и насквозь сверлят глазами.

— У меня простатит, – сказал я честно курьерам в военной форме.

— Да нам похуй, – поморщился один. – Хоть геморрой.

— Тебя все равно уебут в первый же день. Ты даже посрать не успеешь, – добавил второй. – Ты же вшивое «мясо».

Пришлось принести паспорт.

— Так ты, сука, пенсионер?! – зашипел первый посланник военкомата.

— Не мог, козел, сказать сразу! – сплюнул мне под ноги второй. Я показал им средний палец и захлопнул дверь. Типичные ловцы новобранцев. Ни совести, ни сострадания – косят всех подряд, кто им попадется на пути. Охотники, способные из любой живой души сделать мертвую.

После того нежданного визита мне стало плохо, реально плохо. Нет, не оттого, что меня могли забрать на войну. Все мы рано или поздно сыграем в ящик. «Мы живем, чтобы сдохнуть», – пелось в одной старой песне. Меня охватила ярость по другой причине: двое мажоров ходят по городу, хомутают простых, некозырных парней и мужиков и торгуют ими, как мертвыми душами. Ведь весь город, да что там, вся страна знала, какова цена этого подлого мероприятия: пока золотая молодежь безнаказанно кутила по ночным клубам, «чернь» и «плебеев» гребли на войну.

В последнее время с особым рвением охотились на мужиков предпенсионного возраста. Наверное, хотели сэкономить на будущих пенсиях. В учебке помирало как минимум половина новобранцев, которым через три-два года должно было исполниться шестьдесят.

Не найдя утешения в виски, я поехал в знакомый стриптиз-бар, в котором девочками на шесте были роботы – ветераны неоконченной войны. Мне повезло: в тот вечер танцевала Ася. Она была роботом, в свои 25 повидавшим в жизни больше, чем 90-летняя старуха. За традиционным столиком, забравшись с ногами на стул, сидел Харитон и не сводил с любимой глаз, которые киберхирурги имплантировали в протезы его ног. Харитон был калекой – наполовину человеком, наполовину роботом. Но если бы ему кто-нибудь рискнул сказать это в лицо, Харитон не стал бы церемониться и действовать наполовину – отхреначил бы обидчика протезами до полусмерти. Если того не хуже.

Напротив Харитона сидел неприятный на вид незнакомец и пил кофе со сливками. Невольно я пожелал ему про себя поперхнуться.

— Что стряслось, дружище? – глянув на мое хмурое лицо, спросил Харитон. – Зачем ты пришел? Портить людям настроение? Посмотри, как великолепно танцует Ася. Ее титановые сиськи просто прелесть! А задница? Признайся, ты же хочешь всадить в ее ПВХ-задницу!

Я рассказал Харитону про кума и его сына.

— Тоже мне проблема, – внезапно отозвался незнакомец. – Пять тысяч долларов – и я конвертирую души твоих знакомых в программы роботов.

— Чего? – опешил я. И тут незнакомец протянул мне руку. Она была холодной, как мертвое железо.

— Чичик, – представился он.

— Да ладно! – не поверил я, вспомнив персонажа одного некогда известного романа.

— Чичик, – прищурившись, повторил он. – Решаю проблемы, перед которыми бессилен Бог.

Потом этот прохиндей объяснил, что раздобыл программу, которая способна взламывать сервер некой всемогущей организации, которая отвечает за отлов новобранцев.

— Там их хуева куча: молодняк, постарше, зрелые и старперы. Все – претенденты на то, чтобы сдохнуть в первом же бою. За бабло я творю чудеса! Назначаю новобранцам статус робота, то есть нечеловека, а робота, наоборот, превращаю в «пушечное мясо». С этого момента роботу приходится отдуваться за реального новобранца – идти в военкомат, проходить медицинскую комиссию и прочие проверки, а потом валить на фронт – а там исход очевиден. И что примечательно, – гадко ухмыльнулся Чичик, – никого в военкомате не волнует, что перед ними не человек, а машина. Деньги капают, а остальное пустая формальность.

— Но это же подло! – не удержался я.

— Ты так думаешь? – смерил меня презрительным взглядом незаметный с виду человечишка. – Хм, пока мы с тобой болтали, Харитон внес за твоего кума и его сына депозит – десять тысяч, и завтра он отправляется на фронт.

— Харитон! – не поверил я. – Это правда?!

— Понимаешь, дружище, – сказал он мне в ответ. – Быть человеком – это большая честь. А еще большая роскошь.

К Харитону подошла Ася, совершенно голая и бесконечно целомудренная, обняла любимого и увела в никуда. Чичик увязался за ними неотступно и нагло, как сутенер.

А я остался. Почему-то в тот момент я почувствовал себя одной из мертвых душ.


03.10.23.


Ребенок Розмари


Ева была солдаткой. Хоть и робот, но воин. После гибели Юры она родила его сына и отдала на попечение Юриной матери. Война столько крови выпила из машины Евы, что та уже не могла жить без войны.

Вскорости после родов Ева с новым своим мужчиной, Леонидом, отправилась на фронт, а мама Юры, примерив на себе жизнь новорожденного, как свою новую судьбу, уехала из города в неизвестном направлении. Говорили, что женщина после смерти сына напрочь утратила чувство опасности, а внука воспринимала как любовь, до которой следует еще дорасти.

Моя жизнь протекала однообразно, я не замечал вокруг ни людей, ни события. Не заметил, как однажды вернулась Ева. Лени с ней не было. Зато в шаге от нее стоял мальчик лет шести. Часть волос на его голове покрылась тем стойким инеем, который не способна растопить даже самая любящая мать.

— Ева! – обрадовался я старой подруге. В ответ она молча обняла меня и расплакалась. Слезы у нее были настоящими, без чипов и подвоха.

— Ой, это же мой сын! – вспомнив о мальчике, она представила его мне. Я хотел было протянуть ему руку, но, встретившись взглядом с мальцом, передумал. Было в этом взгляде что-то от неприступных, надменных царей, которые нисходят лишь тогда, когда этого захотят сами. Мы зашли в кафе, я заказал обед, а мальчик, не притронувшись к отбивной и картошке-фри, побежал играть в игровую приставку.

— Как его зовут? – спросил я, глядя вслед необычному мальчугану.

— Не знаю, – отчего-то облегченно выдохнув, призналась Ева. – Я зову его сыном или мальчиком. Он не просит большего.

Потом, смерив меня испытующим взглядом, она спросила:

— Ты готов выслушать его историю?

— Да, – отчего-то затрепетав, глухо пробормотал я. И Ева поведала невероятную историю о своем сыне.

Ева застала несостоявшуюся свекровь в полевом госпитале, где женщина умирала от многочисленных ран – глубоких царапин и шрамов на теле, происхождение которых было неведомо. Сама женщина отказывалась говорить, кто нанес ей столь странные раны.

Рота, в которой служили Ева и Леня, два часа как освободила очередное село. Рота потеряла около половины бойцов. При штурме села погиб Леня, успев перед смертью навсегда поделиться с Евой любимой песней. Мелодия застряла в голове робота, как шальная пуля, но вместо боли приносила утешение. В том бою много было раненых, и Ева пришла проведать побратимов в лазарет, а там – тетя Маша, Юрина мама. Она обрадовалась Еве безмерно.

— Сядь рядом, – с трудом выдавила из себя слова женщина, – я расскажу тебе кое-что важное про твоего сына.

И рассказала.

В селе, в которое тетя Маша переехала жить из города, ее приняли враждебно. И почему-то невзлюбили мальчика. В тот момент ему было пять с половиной лет, но по уровню развития, смекалке и непредсказуемости своих поступков он опережал всех местных детей. Мальчик долгое время сторонился сельских мальчишек, обходил их стороной и не отвечал на их колкие выкрики. Но однажды он подошел к ним и ни слова не говоря, без спроса включился в игру. Его хотели за это побить, но он так посмотрел на них, что все завыли, как от внезапных ожогов. Сын Евы поглядел на детвору снова – и от ожогов не осталось и следа. После того случая местная детвора приняла чужака безоговорочно и с каким-то затаенным, жутким восторгом.

Он был груб и нежен, изобретателен в игре и самоволен – изумлял и навязывал свои правила. Он анимировал фигурки из песка и заставил их маршировать строем. Он превратил в камни кур и гусей, заставил ручей течь вспять, научил лягушку лаять, а из ажурной шапочки одуванчика сотворил полупрозрачный куб. Сначала дети посмеивались над ним, потом стали побаиваться его, а в конце концов бросились врассыпную, когда он вдруг оживил мертвого голубя.

Единственным, кто не боялся странного чужака, был пацаненок примерно одних с ним лет по кличке Горох. Он откровенно посмеивался над фокусами пришлого мальчишки и нет-нет исподтишка давал ему пендаля.

— А ты дерзкий, – как-то, оставшись один на один с Горохом, похвалил сын Евы.

— Дурак, ты ничего так и не понял, – вызывающе усмехнулся Горох. – Ты хочешь нас удивить, но это пустая затея. Почти у всех пацанов в селе кто-нибудь погиб на войне, в основном папки. Нам бы поплакать, а у нас слез нет. А ты, придурок, корчишь из себя клоуна.

Сын Евы не стал говорить о том, что у него погиб на фронте отец. Молча отошел от Гороха и с того момента зарекся делать «фокусы». Но уже было поздно. Скоро все село знало о выходках пятилетнего чужака, державшего в страхе местную детвору.

К тете Маше пришли отцы и матери этих детей и потребовали немедленно убраться из села. Тетя Маша была смиренной и тихой женщиной. Она не всегда была такой. После потери сына она сломалась и готова была на любые уступки. И она бы непременной уехала, но тут в село ворвался отряд оккупантов.

Небольшую группу защитников перебили сразу же. Взялись за мирных жителей. Расстреливали на околице села, на краю свежевырытой ямы. Первой убили семью старосты Егора Кузьмича. Вторым был Тихон, друг детства старосты. Это дядя Тиша донес неприятельским солдатам на село: мол, в нем засели ненавистные ему защитники. Так и осталось загадкой, зачем дядя Тиша, и вправду с виду тихий, беззлобный и покладистый человечек, так поступил. Может, денег хотел, может, завидовал другу, ставшему старостой, а скорее всего, мстил людям за свою никчемность и слабость.

После взрослых захватчики взялись за детей и подростков. Их тоже подводили к краю сочившейся от крови ямы и убивали. Сын Евы стоял поодаль и равнодушно взирал на детскую казнь. Но тут к яме подвели Гороха, и сын Евы вдруг встрепенулся. Над его плечами взметнулись сумрачные, словно черные крылья, тени, лицо вытянулось по-птичьи, тело покрылось чешуей, а руки-ноги выпустили звериные когти.

— Нет, внучек, нет! Не делай этого! – истошно закричала тетя Маша и бросилась к ребенку. А он резко отмахнулся от нее медвежьей лапой и нанес ей смертельные раны. Издав хищный рык, ребенок-монстр накинулся на вражеских солдат и в мгновение ока растерзал их на клочья. А в следующий миг как ни в чем не бывало снова стал прежним ребенком.

Оставшиеся в живых жители села поклонились в ноги ужасному спасителю и молча разошлись по домам.

— Горох! – окликнул сын Евы мальчика, из-за которого он случайно выдал свою потаенную сущность. – Остаешься в селе за старшего.

— Почему я? – впервые, наверное, растерялся пацаненок.

— Потому что ты дерзкий. Претвори свою дерзость на смелость. Это будет лучший твой фокус.

Вечером в село одновременно вошли наши и чужие. Был яростный бой, в котором погиб Леня. За мгновенье до смерти он успел коснуться Евы и передать ей песню, которую он сочинил. В песне пелось о любви и больше ни о чем. Умирая в лазарете, тетя Маша так не призналась, кто нанес ей загадочные раны. Ева забрала сына с собой. Мальчуган, не достававший ей до пояса, смотрел на мать свысока и семимильными, нечеловеческими шагами учился ее любить.

Так Ева и приехали в город – смертельно уставшая от войны женщина робот и ее необыкновенный сын, снизошедший к простой человеческой любви к матери. Прощаясь с ним, я не удержался и как бы между прочим обронил:

— Ребенок Розмари.

— Нет, – совершенно серьезно, по-взрослому возразил мальчик. – Я сын Евы.

— И как же тебя звать?

— Каин.


06.10.23.


Безбашенная девчонка


Обещанный обмен так и не состоялся. Помогли освободиться побратимам из плена Макс и Ксения. Случилось это во время обстрела. Наша артиллерия накрыла плотным огнем поселок, где находились наши пленные воины. Начались суматоха, кутерьма, беготня. Под шумок Макс и Ксения разоружили охранников и выпустили из подвала 39 наших бойцов. А потом залегли на окраине поселка, прикрывая отход побратимов.

Противник ударил из минометов, и одна из мин взорвалась рядом с Максом и Ксюхой. Осколками ему отсекло обе ноги, а ей оторвало правую руку и голову. Макс и Ксения были солдатами роботами, они не ощущали боли, но почувствовали пропажу конечностей.

— Дай-ка я верну тебе на место голову, – сказал Макс любимой.

— Ты думаешь, это стоит делать? – усмехнулась голова.

— Само собой! Ведь иначе я не смогу тебя целовать.

Благо оторванная голова лежала неподалеку. Робот, упираясь локтями в землю, сползал за нею и установил ее на плечи Ксении. А заодно вставил назад и ногу. В знак благодарности девушка отыскала его ноги и кое-как прикрепила их на место, привязав бинтом.

— А если б мы были людьми? – невесело ухмыльнулся Макс.

— Тогда б мы обязательно вернулись в поселок и дали бы п**ды оккупантам! – убежденно заявила Ксения. – Люди сильнее нас, роботов. У нас чипы и процессоры, а у людей – сила духа.

Роботы-солдаты решили отступить и догнать побратимов. Но вместо этого напоролись на засаду, где их повторно взяли в плен.

В этот раз Макса и Ксению не стали держать в подвале. Посадили, как диких зверей, в клетку и принялись возить на грузовике по улицам одного из оккупированных городов. Еще совсем недавно это был наш город, но, странное дело, попадавшиеся навстречу прохожие кидали в пленных камни, плевали им в лицо и осыпали проклятиями.

Наконец Макса с Ксенией привезли на центральную площадь, над которой возвышался собор. В его колокольню, почти под самым куполом, были встроены часы. Они были такими же старыми, как грехи и пороки жителей города. А их собралось на площади немереное количество. Какой-то мужчина швырнул в Ксению вонючим яйцом и крикнул, охваченный низменной злобой:

— Сейчас вас колесуют!

А пожилая женщина, стоявшая рядом с мужчиной, ехидно зашипела:

— Так вам и надо, защитнички хреновы!

Она просунула в клетку костлявую руку, собираясь ущипнуть девушку, но Макс каблуком тяжелого солдатского ботинка наступил женщине на руку.

— Пошла прочь, продажная ведьма!

Та, взвизгнув от боли, тотчас отпрянула и еще долго, пока грузовик не скрылся из ее глаз, посылала вслед роботам проклятья.

— Ужас! Макс, ты не находишь, что это похоже на Средневековье? – передернула от омерзения плечами Ксения.

— Дорогая, я не жил в то время, – вздохнув, ответил робот. – Но готов допустить, что люди с той поры не стали лучше. Возможно, они даже деградировали. Несмотря на многочисленные полезные гаджеты, умные школы, спортивные секции, творческие студии, а главное, несмотря на любящих родителей.

— Макс, так, может, родители никогда по-настоящему не любили своих отпрысков, а только притворялись? Раз у них дети выросли моральными уродами.

Вскоре показался помост, сколоченный из свежих досок, а на помосте возвышались два столба. К верхушкам этих столбов были прикреплены громадные колеса с деревянными ободами и спицами. Казалось, колеса сняли с телеги великана. При появлении клетки с роботами толпа остервенело заорала, засвистела, заулюкала. Макса с Ксенией бесцеремонно выпихнули из клетки и ударами прикладов погнали к палачу. Опершись на огромный молот, он стоял на эшафоте между столбами с колесами и терпеливо ждал своих жертв.

— Что с нами сделают? – озабоченно шепнула Ксения.

— Сначала громила раздробит нам конечности, а затем привяжет нас к колесам, где мы, по его замыслу, должны умереть медленной мучительной смертью, – тоже шепотом ответил Макс. И невесело усмехнулся. – Дурень еще не в курсе, что мы роботы.

Пленных, точно двух Витрувианских людей да Винчи, привязали к полу помоста, палач поднял молот над Максом, но не спешил приступать к казни, наслаждался славой. Толпа на площади безумствовала, словно стая бешеных зверей. Но вот наконец палач замахнулся как следует… а в следующий миг упал как подкошенный на эшафот. Из левого глаза громилы торчала стрела.

Откуда ни возьмись, будто с самого неба, на помост прыгнула девушка. Молодая и голая – лишь две узких повязки закрывали от стыда ее тело. Незнакомка была вооружена луком и ножом. Раз, два – и она разрезала веревки на руках-ногах роботов.

— За мной! – скомандовала она. Макс и Ксения были солдатами, они привыкли подчиняться приказам командира, а незнакомая лучница, судя по характеру и повадкам, была прирожденным вожаком.

— Куда мы? – на бегу уточнил Макс.

— К собору, – коротко ответила она. Вдруг прямо перед ними вырос вражеский солдат, лучница сразила его стрелой. Вынырнуло с боков еще двое вражеских бойцов – одного уложил Макс, другого прикончила Ксения.

Двое роботов и странная незнакомка стояли возле собора. Со всех сторон к ним приближалась неприятельская свора.

— Что дальше? – стараясь не выдать беспокойство, спросил Макс. В этот раз девушка не ответила. Вскинув лук, она почти не целясь вдруг выстрелила в часы и, вероятно, попала…

Потому что в следующее мгновение эта отчаянная троица очутилась в моем доме. В этот момент я был на кухне и готовил обед.

— Эй, приятель, долго еще тебе? – услышал я за спиной знакомый голос. Я порывисто обернулся – Макс!

— Какими судьбами?!

— Это долгий разговор.

— Прости за дурацкий вопрос, но вы же с Ксенией были в плену. Как вам удалось вырваться оттуда?.. Кстати, твоя подруга жива?

— Кстати, жива, – передразнила меня Ксения, входя на кухню. – А из плена нас освободила она.

Роботы расступились, и я увидел незнакомую девушку с телом Маугли. Увидел и влюбился в нее с первого взгляда. Она это заметила и в лоб заявила:

— О, да ты на меня запал, чувак! Ну же, признавайся!

Я ничего не ответил, смутился как юнец и тут вспомнил про спасительный свежий борщ.

После обеда Макс и Ксения уехали. Глядя на то, как лучились их глаза и искрились между ними тела, я позавидовал им. Девушка Маугли осталась.

— Даже если ты против, я поживу у тебя, – бесцеремонно заявила она. И вдруг, мне показалось, она ущипнула меня за задницу.

— Охренела! – взорвался я. – Сейчас же проваливай из моего дома!

— Щас, – лениво отмахнулась она и ощерила зубы, точно хищная кошка. – Даже не мечтай об этом. Буду у тебя столько, сколько сочту нужным.

Я стал вкопанный, безуспешно пытаясь понять, что происходит. А она, смерив меня насмешливым взглядом, вынесла приговор:

— Чувак, ты запал на меня. А раз, то давай меня развлекай.

— Да кто ты такая? – сдался я, не в силах больше противостоять перед ее наглостью.

— Антаверита.

— Что за имя дурацкое? – невольно фыркнул я.

— Хм, не нравится – зови как хочешь.

— Ладно.

И я стал звать ее Аней, Анютой.

— Так что, мы идем куда-нибудь? – нетерпеливо напомнила она. Я посмотрел афишу в телефоне. – В галерее выставка, в театре спектакль, в филармонии концерт.

— Ты что, гонишь, чувак?! – разозлилась она. – Нафига мне ваша культура?

— Чего же ты хочешь? – опешил я.

— Низменных удовольствий. Дай-ка сюда, – Анюта забрала у меня телефон, что-то нажала и с довольным видом стала перечислять: – Рок-концерт, галерея, где можно покурить травку, стриптиз-бар и…

Сделав паузу, она с торжественным видом уставилась на меня.

— Тату-студия! С нее мы и начнем.

Анюта источала такую сексуальную энергию, так манила к себе, что я сразу представил на своей спине синего дракона с огненной розой в пасти. И мы, точнее я, пустились во все тяжкие.

Сперва мне сделали татуировку, из салона мы поехали в галерею, которую правильней было бы назвать оранжереей, накурились травы, оттуда дернули в стриптиз-бар, где я здорово набрался виски и половину денег засунул в трусы девушек. Последним был рок-концерт в каком-то подвале, похожем на погреб. Я не запомнил ни одной песни – помню лишь то, что мне было ужасно хорошо. Как никогда в жизни. И всюду, всюду я пытался лапать Анюту, но рука всякий раз проходила сквозь ее плечи, грудь, ягодицы, как сквозь туман.

— Анька, что за херня?! – ревел я возбужденно. – Почему я тебя не могу потискать?

— Потому что я – мираж, – совершенно серьезно отвечала она, отчего я еще больше заводился.

— Не болтай глупости! Ты настолько реальна, что он у меня… он… и не опускается.

Она откровенно смеялась мне в лицо и упрямо не желала отдаваться. Домой мы вернулись с трудом. Я был никакой. Исколотый татуировками, обкуренный и в жопу пьяный. Я в который раз протянул к Анюте руку – и она вновь прошла сквозь нее, как будто передо мной было не самое привлекательное на свете женское тело, а бестелесное облако, неведомо как сошедшее ко мне с небес.

— Издеваешься надо мной, да? – захныкал я как маленький.

— Ложись спать. Завтра у тебя будет тяжелый день, – с заботливой строгостью, словно мама, сказала она. – Надеюсь, после того что я с тобой сделала, они тебя не узнают и не тронут.

Анюта пошла в душ, а я застыл как истукан, не в силах взять в толк, что она сказала. Из ванной доносились шум воды и ее голос. Он звал меня к себе и одновременно отвергал.

— Да кто ж ты такая! – на миг протрезвел я. В коридоре стояли ее лук, колчан со стрелками и сумка с лямками вроде рюкзака. Я не удержался, запустил руку в сумку и сразу нашел его. Это был кристалл размером с флешку. Да у него и форма была такая же. Я покрутил перед глазами необычную находку и нечаянно уронил. Ударившись об пол, кристалл вдруг засветился и свет его обрел объем. С замершим дыханием я осторожно поднял удивительную вещицу.

Офигеть! На уровне моих глаз внезапно возник прозрачный куб, а в нем – четыре девушки и двое юношей. Они смотрели на меня такими взглядами, словно знали, кто я.

— Привет, прапрадед, – неожиданно сказала девушка постарше. – Не узнаешь нас?

— Нет, – огорошенный происходящим, признался я.

— Да ладно, – усмехнулся один из юношей. – Не может такого быть!

— А их ты точно должен помнить, – убежденно произнес второй парень. И тут в кубе появились четыре старушенции. Они улыбались мне загадочными улыбками, от которых защемило сердце.

— Ну, бабок мне еще не хватало, – поморщился я. И вдруг одна из старушек сказала: – Дед, ну что же ты? Как ты мог нас не узнать? Я – Настя, твоя старшая внучка.

— А я – Тая, – приняла эстафету вторая старушка.

— Я – Вера, – промолвила третья.

— А я – Рита, твоя младшая, – улыбнулась четвертая. И, показав на молодежь, добавила: – А это, дед, твои праправнуки.

— Оху… – едва не вырвалось у меня. В этот момент из ванной вышла Анюта и дала мне затрещину. Я снова уронил кристалл, и он тотчас погас.

— Что это было? – оторопел я, ничуть не обидевшись на нее за подзатыльник.

— Не придуривайся! – скривилась она. – Будто ты не понял.

— Неужели это возможно? – способность мыслить возвращалась ко мне, как боль к больному после анестезии. – Я что, и вправду видел сейчас своих любимых внучек?! Как они постарели… А праправнуки? Боже, как они прекрасны!

Я поднял с пола необыкновенный кристалл, молча протянул Анюте.

— Это их послание из будущего, – пояснила она. – Я хотела показать его тебе позже, а ты, как вор, залез в мою сумку.

— Да кто ты, черт тебя побери?!

— Антаверита – робот-голограмма. Твои внучки прислали меня к тебе, чтоб я защищала тебя. Но ты, дурак, раньше времени активировал кристалл, и теперь мне придется покинуть тебя раньше срока.

Ночью Анюта исчезла, а под утро в город вошли оккупанты. Я был одним из первых, к кому они вломились в дом. Вражеские солдаты повалили меня на пол, а офицер презрительно плюнул мне в лицо и наорал на своих вояк:

— Идиоты, кого вы взяли?! Я приказал арестовать негодяя, который писал про нас мерзкую правду, а вы схватили пьяницу и наркомана. Посмотрите на его наколки – он же конченный подонок!

Тем не менее, меня повели на расстрел с полусотней известных в городе художников, музыкантов, поэтов и актеров. Когда нас гнали показательным маршем по центральной улице, я увидел Анюту. Я даже не удивился, что она не бросила меня в беде: ведь ее прислали ко мне мои внучки. В тот момент вдруг пробили часы на колокольне центрального собора, и Антаверита вскинула лук и выпустила стрелу в часы…

…Наша семья вновь была в сборе: я, жена, дети, их супруги и внучки. Внучки были еще маленькими: старшей было одиннадцать, а самой младшей чуть больше годика. За окном не звучали сигналы воздушной тревоги, во всех комнатах горел свет, гремел телевизор, и все улыбались друг другу безмятежно и доверчиво, как до войны. Жена поставила на стол торт, я собрался было сказать речь, но тут старшая внучка протянула мне всамделишный лук и попросила:

— Дед, сочини про него сказку.

— Прямо сейчас? – удивился я.

— Да, – кивнула вторая внучки. – И чтоб героиню звали…

— Не надо, не говори, – догадался я. Но на всякий случай спросил: – И как должна закончиться сказка?

— Хорошо, – ответила третья внучка. А четвертая просто кивнула.

Я стал на ходу придумывать историю и наблюдал за женой, детьми и внучками. Они слушали и улыбались, забыв про торт. Я не знал, сколько продлится это чудесное видение, поэтому спешил насладиться им, смакуя каждый миг, каждый звук, каждый взгляд, каждый жест, каждый…


09 – 12.10.23.


Дуэль


Я заметил: все соседи в подъезде моего дома живут парами. Муж с женой. Жена с мужем. Да и большинство моих знакомых воинов умудряются воевать тоже парами: Макс с Ксенией, Харитон с Асей. Неважно, кто эти солдаты – люди или роботы. Между ними есть какая-то гравитация, которая притягивает их друг к дружке, наполняет смыслом жизнь, поддерживает их в трудную минуту и помогает оставаться самим собой.

Одной из таких пар были, как я уже сказал, Харитон и Ася, получеловек и робот. Во время войны не обращаешь внимания на природу того, с кем сводит жизнь и кого отбирает смерть. На многие вещи закрываешь глаза, прощаешь и воспринимаешь как нечто само собой разумеющееся. А вот любовь выцепляешь сразу. Как золотую крошку на дне мутной реки. Харитон и Ася, безусловно, любили друг друга. Они оба были на фронте, воевали на одном из самых горячих участков, как вдруг приехали в город. Харитон позвонил мне, отказался от моего обеда, взамен пригласил в ресторан. Войдя в зал, я сразу же отыскал Харитона. Я был шокирован: рядом с ним сидела незнакомая женщина. Заметив меня, она приветливо мне улыбнулась, а я не удержался от грубости в адрес Харитона.

— Что за х»йня?! Ты променял Асю на какую-то шлюху!

Харитон промолчал, а незнакомка, все так же улыбаясь, сказала мне как отрезала:

— Не пи*ди! Садись давай и ешь! Солянка остывает, а водка греется.

На меня напал еще больший столбняк. Неудивительно, ведь новая баба Харитона разговаривала голосом Аси. Я выпил подряд три рюмки водки и, не притронувшись к солянке, выслушал необыкновенную, невозможную, невыносимую историю, которую мне, перебивая друг друга, рассказали Харитон и его новая женщина, говорившая голосом старой возлюбленной…

На передовой был ад. Враг, словно гной из прорвавшегося нарыва, лез из всех щелей. Сперва наносил удары артиллерией, авиацией, беспилотниками и минометами, потом шел на штурм наших позиций. Командование полка, в который прибыли Харитон с Асей, поставило срочную задачу перед ротой аэроразведки отыскать местоположение огневых точек противника. К этой роте и причислили двух неразлучных боевых побратимов – Харитона и Асю, на гражданке бесконечно влюбленную друг в друга пару. Командир роты с позывным «Янык» и большая часть бойцов с неприязнью и недоверием отнеслись к новеньким.

— Держитесь подальше от дронов! – жестко приказал Янык.

— Это почему же? – не сдержавшись, огрызнулся Харитон.

— По кочану! – вспылил командир. – Ты себя-то видел со стороны? Конченый инвалид! В военкоматах совсем сдурели, присылают воевать, х*й знает кого!

— Харитон – опытный боец. Он всем вашим подопечным фору даст! – заступилась за любимого Ася.

— А ты вообще заткнись, железяка хренова! – еще больше взъярился Янык. – Вы, роботы, вечно все портите. На рожон лезете, вас в плен пачками берут, и при первой же пытке вы сдаете пидорам все наши позиции.

— Это неправда! – опешила Ася. От негодования ее голос задрожал как живой. – Я не такая.

— Она не такая, – подтвердил Харитон. Затем, резко приблизившись к комроты, схватил его за горло левым ножным протезом.

— Послушай, Кутузов! – зашипел Харитон. – Да, я инвалид. Да, я кусок дерьма в виде этих протезов. Но запомни раз и навсегда – ты можешь оскорблять меня сколько угодно, но не смей даже упоминать ее имя. Иначе я тебя, сука, придушу и не поморщусь!

Янык оказался не последним подонком – не стал стучать на новеньких и в штрафбат не послал. А отправил обоих на кухню, чтоб стряпали хавчик побратимам.

Харитона с Асей такое положение вещей, конечно, не устроило. Рядом с полевой кухней находилась свалка. Пробитые каски и бронежилеты, пустые гильзы от снарядов, ящики, доски, окровавленные бинты, искореженные судьбы и, словно опавшие листья, чьи-то пропавшие жизни. В этой свалке Харитон нашел поломанный дрон-камикадзе, работавший по технологии FPV, позволявший оператору квадрокоптера в режиме реального времени видеть то, что видел дрон.

Два из четырех моторов сгорели, а самое главное, было разбито всевидящее око дрона – его камера. Ася была солдатом, ей так надоело торчать возле плиты, что она тотчас нашла выход из ситуации – вынула один свой глаз и отдала возлюбленному.

— Теперь он твой.

Харитон сразу смекнул, к чему клонит его девушка. От солдата Харитона, до войны спортивного, накаченного парня, остались лишь ножные протезы, которые одновременно были руками (на одну ногу парень опирался, другой обнимал любимую) и таз, в который врачи имплантировали речевой аппарат и что-то вроде пары глаз. Отныне у Харитона появилось третье око. Между ним и Асей, хозяйкой этого ока, поддерживалась интернет-связь. Благодаря ей девушка-робот могла видеть то, что попадало в поле зрения Харитона. Он примотал к себе два целых мотора, украл у побратимов с десяток гранат, захватил с собой несколько рожков с патронами, обнял Асю и полетел на свое первое задание. При этом даже не намекнул о нем комроты.

Ася так увлеклась полетом суженого, что напрочь забыла про ужин. Поэтому вечером побратимы пришли к пустому столу. Янык был в ярости.

— Где твой гребаный инвалид?! – гремел он. – Небось сбежал в сытый тыл.

Ася сперва ничего не ответила. Она попросила у одного из бойцов очки, с помощью которых он наблюдал за полетом квадрокоптера, протянула их Яныку, а затем подключила их к своему глазу-камере, установленному у Харитона.

— Что там? – поморщился комроты. – Дезертир? Нахер он мне нужен!

— Да вы посмотрите.

— Ладно, – Янык нехотя надел очки и тут же воскликнул: – Ну терминатор жжет!

Харитон и вправду жег. Он делал то, на что неспособен был обычный дрон – находил цель, залетал под защитную сетку, не получалось залететь – заползал в укрытие, забрасывал вражеских солдат гранатами, расстреливал их, перерезал им глотки, взрывал технику и летел дальше.

Харитон вернулся в расположение роты только к полночи. Уставший, иссеченный осколками и на одном моторе. Янык ждал его и сразу пригласил в свой блиндаж. Предложил коньяка.

— Я же инвалид, не пью.

— Ладно, не обижайся. Я видел сегодня тебя в бою. Ты круче любого дрона!

Помолчав, продолжил уже серьезным тоном:

— Мы получили партию новейших квадрокоптеров.

— Камикадзе? – уточнил Харитон.

— Нет, это разведчики-убийцы. Но не простые – вооружены лазерными излучателями. Поможешь освоить?

— Попытаюсь.

Утром Харитон, Ася, Янык и еще трое операторов принялись изучать новые квадрокоптеры. Ближе к полудню отправили три дрона в полет, а в час дня состоялся их первый бой с противником.

Поначалу все шло обыденно. Дроны пересекли линию фронта и незамеченными углубились не территорию врага. Комроты и Харитон наблюдали за полетом квадрокоптеров на мониторе пульта управления, а Асе он был ни к чему. Она забрала у возлюбленного свой глаз-камеру и тайком приделала его к одному из новых дронов. Немного погодя квадрокоптеры без особых трудностей вычислили цель – самоходную артиллерийскую установку какой-то новой, еще не испытанной врагом модификации.

— Огонь! – коротко скомандовал Янык операторам, и в следующий миг дроны выпустили по САУ лазерные лучи. Однако не успели лучи достигнуть цели, как она внезапно покрылась слоем блестящего светоотражающего материала.

— Зеркальный панцирь! – убежденно заявила Ася. Она была на шаг впереди Харитона в своих познаниях военных технологий, а комроты и половину не знал того, что было ведомо неугомонной, настырной, любознательной Асе. Лучи отразились от зеркального панциря САУ и мигом вернулись к дронам. На них тоже возникли зеркальные панцири. Причем без всякой на то команды операторов: они с изумлением таращились в свои очки на квадрокоптеры, которые вдруг сами повели дальше бой.

— Нет, это не материальные панцири, – присмотревшись, сообщила Ася, – а программы-симуляторы.

Янык хотел было что-то спросить, но девушка-робот жестом остановила его. А затем озабоченно проговорила:

— Смотрите. Дуэль!

И вправду между тремя дронами и САУ возник поединок, необыкновенный, завораживающий и ужасающий своей фантастической жестокостью. Дроны отразили лазерные лучи, посланные в них самоходной установкой, точнее, специальной программой, имитирующей зеркальный панцирь, – а САУ тотчас перенаправил излучение лазера назад. Между квадрокоптерами и наземной целью врага начался лазерный пинг-понг. С каждым новым отражением мощность лазерных лучей возрастала. Наконец один из дронов вспыхнул как свеча и мгновенно сгорел прямо в воздухе.

— Не выдержал, бедолага, – сокрушенно отозвался о нем, как о живом, командир роты аэроразведки.

— А все потому, что у него оказалась слабая программа-симулятор, – беспристрастно констатировала Ася.

— Выходит, у врага зеркальный щит мощнее нашего, – угрюмо произнес Янык.

— Еще рано делать выводы. Поглядим.

Ждать долго не пришлось – минуты через четыре САУ спалила отраженным лазером и второй дрон.

— Бл*ть! – выругался комроты и скомандовал: – Возвращай дрон на базу! Пока он цел.

— Не могу, – обескураженный происходящим, растерянно отозвался оператор последнего целого дрона. – Он не слушается моих команд.

Дуэль странная, невообразимая продолжалась.

— Есть! – неожиданно возбужденно вскрикнул Харитон.

— Чему ты радуешься, мудило?! – вскипел на него Янык.

— Я вычисли координаты того подонка, кто управляет зеркальным щитом САУ.

— Да ну! – напрягся комроты и инстинктивно принял позу хищника, готового наброситься на жертву. – Ты можешь найти этого ублюдка?

— Да. Он на нашей территории. Более того, в поселке, возле которого расположилась наша рота.

— Ну, парень, – уставился на солдата комроты таким взглядом, словно собирался прожечь его насквозь, – ты знаешь, что делать.

Отыскать нужный дом не составило труда. Харитон и Ася ворвались в квартиру негодяя… и стали как вкопанные. Мерзавцем, управлявшим программой, что сожгла дотла два наших дрона, оказался мальчишка. Очкарик, кто ж еще. Лет двенадцати. Но главное – в инвалидной коляске. Он ничуть не испугался внезапного появления двух солдат. Не покраснел, не побледнел, а спокойным, достаточно твердым голосом объяснил:

— Мне нужны были деньги на лекарства. Не для себя. Для нее.

Мальчик показал на кровать. На ней лежала еще молодая женщина.

— Кто она? – угрожающе поднял один ножной протез Харитон.

— Мама.

Харитон осекся, а Ася, вздохнув, спрятала пистолет за пояс.

— Что с твоей мамой?

— Врачи называют это синдромом «Ускользающая красота».

Женщина умирала и прямо на глазах, в режиме онлайн, вместе с жизнью утрачивала черты невероятной красоты.

— Ты знаешь, как это остановить? – не то спросила, не то велела Ася.

— Да, но это нельзя делать, – обреченно произнес мальчик. – Иначе случится катастрофа. Вся отраженная самоходной установкой энергия устремится сюда.

— Плевать! – стукнул протезом об пол Харитон. – Действуй!

— Но… – засомневался мальчик.

— Действуй, я сказал! – рявкнул солдат, а Ася снова вынула пистолет и молча приставила его к голове женщины. Впервые, наверное, побелев, мальчик нажал несколько клавиш на клавиатуре, с опаской отпрянул на коляске от компьютера, но далеко отъехать не успел. Уже спустя миг из экрана ударил мощный лазерный луч, посланный САУ в последний, целый, дрон – и в то же мгновенье Ася в диком, длинном, отчаянном прыжке закрыла собой мальца. И беспомощно рухнула наземь.

— Расплавилась батарея. Я буду жить, пока она не разрядится, – девушка-робот сама себе установила диагноз.

— Возьмите мое тело, – вдруг едва слышно сказала женщина. И, стараясь быть твердой, добавила: – Ваша бесстрашная душа и мое тело – прекрасная формула жизни!

— Мама у меня физик, – глухо пояснил мальчик.

— Только поклянитесь, что не бросите моего сына, – все так же твердо потребовала женщина.

— Ему придется отбыть наказание, – вздохнул Харитон.

— Но после всего… когда он отсидит, покается и искупит вину, прошу вас, станьте ему новой матерью, а вы – отцом!

— Хорошо, – сразу согласилась Ася и решительно шагнула к кровати.

С пересадкой души в новое тело проблем не возникло. Ведь женщина оказалась симбиози – наполовину человеком, наполовину роботом. При том физиком-роботом.

…Харитон с Асей уже несколько минут молчали, а я все переваривал в уме услышанное. Наконец спросил:

— А малец-то где? Вы сдержали слово?

— Пошли, – просто ответила Ася. Она подвела меня к окну ресторана. Снаружи был солнечный день, а на крыльце стояла инвалидная коляска. В ней сидел мальчик и, запрокинув голову, подставлял солнцу свое бледное, осунувшееся лицо. По его виду было видно, что малец ничего не боится в этой жизни. Ни тюрьмы, ни смерти, ни сжигающих дотла лазерных лучей.


16 – 19.10.23.


Блокчейн


Ева находилась на реабилитации после тяжелого ранения. Вместе с сыном ей отвели комнату в коммуналке, которые вдруг стали популярны в городе ввиду несметного количества временно перемещенных лиц и нехватки жилья. Неприятельские войска продолжали обстреливать город, целенаправленно метя в жилые кварталы.

Комната оказалась тесной, неуютной, но Еву это ничуть не расстроило. Она была нетребовательна к быту и с нетерпением ждала момента, когда с лечением будет покончено и она, пристроив сына в интернат, сможет наконец вернуться на фронт. Мальчик знал о планах матери, но, закусив губу, делал вид, что они его не касаются. Он возненавидел коммуналку, презирал ее жильцов и, как и мать, мечтал поскорей съехать из холодной неприветливой комнаты.

С утра до вечера Каин пропадал на мусорках. Поначалу Еве казалось, что ее сын что-то настойчиво ищет, но когда робот-мать увидела, как он тщательно сортирует мусор, раскладывая его по разным контейнерам, она решила, что он захотел заработать. Местные власти всячески поощряли тех, кто не бросал в один и тот же контейнер не связанные между собой грехи и проступки, но горожанам было наплевать на подачки властей. Люди продолжали упрямо швырять в мусорные ящики все подряд: свои добродетели и пороки вместе с пищевыми отходами, пластиком, картоном, битым стеклом, ржавым железом, использованными гигиеническими прокладками и последними, несбывшимися надеждами на светлое будущее.

Особенно бесчинствовали дети. Для них не было ничего святого, и мусор они ставили в один ряд с ладаном и миро, которые безбожно воровали в соседней церкви. Это ужасно бесило Каина, доводило его до исступления и лишало сострадания. Он без жалости, одним неуловимым касанием, умерщвлял уличных детей, нарушавших мусорный порядок, извлекал из мертвых тел еще теплые души, вкладывал их в чужие плоти, затем воскрешал и, презрительно сплюнув под ноги, отпускал, как слепых, беспомощных цуценят, на все четыре стороны. При этом Каин неизменно приговаривал: «Сколько раз я просил своего брата не смешивать плевелы и зерна, но Авель ни разу не послушал меня. За что и поплатился!»

Однажды Каин принес домой старый щербатый глиняный кувшин.

— От него воняет, – поморщилась Ева. – Немедленно отнеси эту дрянь на мусорку!

— Я туда больше не пойду, – твердо заявил мальчик.

— Почему? – удивленно подняла бровь его мать.

— Я нашел то, что хотел найти.

— Вот как! – Ева поняла, что предчувствие ее не обмануло. – Тогда хоть вымой кувшин. От него и впрямь дурно пахнет.

Она смилостивилась и потрепала сына по волосам цвета теплой осени.

— Это не кувшин, – скинув ее руку, снисходительно ухмыльнулся мальчик. – Не кофейник и не лампа Аладдина. Это – блокчейн.

— Чего?! – опешила Ева. Каин откровенно проигнорировал вопрос матери и властно потребовал от нее, словно был ее господином: – Сейчас же отведи меня к своему приятелю! Тому странному типу, который принял меня за ребенка Розмари.

Ева почувствовала себя кроликом перед удавом. Она беспрекословно подчинилась воле своего сына и сделала, как он велел. Так они оказались в моем доме. С их приходом в воздухе запахло серой, а шерсть на моих кошках стала дыбом и заискрилась, точно бенгальские огни.

Я вручил Еве букет из розовых хризантем, которые нарвал под своим окном, но Каин глянул на цветы с такой враждебной, недетской ревностью, что цветы тут же завяли.

— Зачем вы пожаловали, если ты не рад мне? – обиделся я.

— Есть вещи важнее чувств, важнее симпатии и неприязни, – по-взрослому ответил мальчик.

— И что же, например?

— Вот это.

Каин протянул мне мусорную находку. Я с любопытством поднес ее к глазам. Это был старый глиняный сосуд, испещренный неведомыми письменами, символами былой власти, давно обратившейся в прах, трещинами забвения, следами нераскрытых преступлений, иероглифами признаний в любви и царапинами раскаяния.

— Какой необычный артефакт! – изумленно пробормотал я. – Похож на летопись человечества.

— Нет, – покрутил головой мальчик. – Это – древний, возможно, первый на земле блокчейн.

— Не может такого быть! – недоверчиво отозвался я. – Насколько мне известно, блокчейн подразумевает распределение хранения данных в нескольких устройствах или узлах, образующих некую единую цепь. Таким образом достигается децентрализация – главное достоинство блокчейна. Ты отыскал один узел. Где остальные?

— Их нет, – с нескрываемой издевкой ответил Каин. Затем спросил, глядя на меня исподлобья: – Тебе знакомо понятие «язычники»?

— Конечно. Это наши далекие предки. Они поклонялись различным божествам, олицетворявшим собой разные стихии природы. Потом эти божества заменили одним-единственным Богом.

— Верно. До единого Бога существовал Пантеон богов. Но на самом деле они никак не были связаны с ветром, землей, водой и огнем. Это чепуха, выдуманная для отвода глаз историков и ученых. Пантеон был первым блокчейном, в котором информация распределялась между различными божествами. Причем у каждого из них имелись копии данных, хранившихся у остальных участников Пантеона.

— Впервые о таком слышу! – ошеломленный откровением мальчика, признался я. – И что же за информация хранилась в Пантеоне-блокчейне?

— Время, – каким-то чересчур обыденным, даже скучным голосом сообщил Каин.

— Что?! – оцепенел я.

— Да, время, – снисходительно повторил сын Евы. – Прошлое, настоящее и будущее.

— И что, с помощью этого блокчейна, – я с опаской коснулся удивительной находки, – можно путешествовать во времени?

— Скорее, видеть его и изменять.

— Не понимаю.

— Разумеется, простому смертному это не по силам понять, – презрительно усмехнулся Каин.

— Сынок, ты бы, вместо того чтоб обижать и оскорблять моего друга, лучше попытался бы объяснить, – с укором сказала Ева.

— Ладно, – нехотя согласился мальчик-вундеркинд. – Начну с того, что вы, люди, очень узко и примитивно трактуете время. Вы свели его к секундам, минутам и часам – тому, что способны понять, глядя на циферблаты часов. В действительности время – это объемная матрица, по одной оси которой находится пространство, по другой – события, а по третьей…

— Само время! – не выдержав овладевшего мною волнения, перебил я.

— Нет. На третьей оси координат учитывается качество времени.

Каин уставился на меня испытующим взглядом.

— Признайся, в твоей жизни случались дни, которые ты считаешь прожитыми напрасно? И наоборот, часы и даже минуты, вобравшие в себя маленькие, но такие яркие, емкие и цельные жизни?

— Да, – дрожа от возбуждения, признался я.

— Вот тебе иллюстрация качества времени.

— Сынок, и что же боги делали с блокчейном? – спокойным, отстраненным тоном спросила Ева. Этот голос выдавал в ней не человека, а робота.

— Они корректировали жизнь людей. Направляли ее. Вдыхали в нее огонь желаний и страстей. Создавали цивилизации, способствовали их развитию или, напротив, убедившись в нецелесообразности их дальнейшего существования, уничтожали.

— Хм, а что случилось потом? Куда делся Пантеон? – спросил я. – Кого не устроил децентрализованный блокчейн?

— Я не могу ответить на твой вопрос, – на этот раз совершенно серьезно, без иронии, ответил мальчик.

— Не хочешь или боишься?

— Нет, просто не знаю, – пожал детскими плечами Каин. – Возможно, между богами-узлами возник конфликт, соревнование или конкуренция, и это негативно отразилось на развитии человечества. Доподлинно известно лишь то, что появился Некто, Кто однажды прибрал к своим рукам Пантеон, подчинил узлы своей воле, лишил их былого могущества и в корне изменил механизм работы блокчейна.

— Что это значит? – продолжал упрямо допытываться я.

— С той поры, как был ликвидирован Пантеон, время стали зашифровывать, чтоб оно стало недоступно для простых смертных, а ключи от шифра передали хранителю.

— Кто он? – спросил я, но Каин проигнорировал мой вопрос и продолжил рассказ менторским, высокомерным тоном:

— Однако периодически находились люди, дерзкие и непокорные, которые желали изменить ход истории и повернуть время вспять. Эти смельчаки жертвовали богатствами и жизнями своих близких, чтоб раздобыть блокчейн и исполнить свою безумную мечту. Но теперь они имели дело не с Пантеоном, с которым было несложно договориться, принеся в жертву божествам кровь животного или человека. Отныне запрос об изменении времени стали рассматривать валидаторы, доверенные лица нового и единственного владельца блокчейна – Его.

— Вообще-то валидатор – это устройство или компьютерная программа, предназначенная для проверки электронного документа, – скептически заметил я. – О каких валидаторах ты говоришь?

Я думал Каин по обыкновению пропустит мой вопрос мимо ушей, но мальчик вдруг снизошел ко мне.

— Вы, люди, называете их апостолами. Их двенадцать.

— Неужели? – искренне удивился я. – Выходит, блокчейном владеет…

— Он! – жестко перебил Каин. – Ты слушаешь меня невнимательно. Одного из апостолов Он назначил хранителем ключей.

— Кажется, я знаю, как его зовут, – подала голос Ева. – Это Петр, да?

— Постойте, но у Петра ключи от ворот в рай. Причем тут время? – недоверчиво отозвался я.

— Ты – невежда и наивен как дитя, – поморщился Каин. Внезапно его взгляд запылал и обдал меня жаром, исполненным неземной, нечеловеческой силы. – А что, по-твоему, рай? Скажи! Не знаешь? Рай – не какой-то там запущенный сад, в котором бесцельно бродят первочеловеки, гниют переспелые плоды и давно не кошена трава. Рай, чтоб ты знал, это не место, а время. А тот, кто способен управлять временем, – истинный господин всех народов!

— Звучит чересчур пафосно, – усмехнулся я, решив поставить на место мальчишку, возомнившего о себе черт знает что. Я ткнул пальцем в кувшин. – Лучше расскажи, как эта штука работает.

— А ты что, такой тупой, что до сих пор не понял? – злобно прищурился в ответ Каин. – Ладно, смотри и мотай на свой жалкий ус, неуч и недотепа!

Мальчик взял в одну руку кувшин, пальцами второй руки провел по каким-то письменам – сосуд тотчас засветился.

— Ух ни хрена себе! – восхищенно воскликнул я.

— Только что я активировал блокчейн, – заявил Каин. Затем, поглядев по очереди на меня и Еву, велел: – Теперь вы должны создать цепь. Возьмитесь за руки, словно вы собрались водить хоровод.

— Так вот для чего ты заставил меня приехать к моему другу! – тотчас догадалась Ева. – Тебе нужен был третий узел.

Прежде чем взять мать и меня за руку, Каин поднес к нашим глазам сосуд.

— Видите эту картинку? Как вы думаете, что это?

— Лес, – ответила Ева.

— Ливень, – предположил я.

— Нет. Это шкала времени. Вот здесь, – Каин с нескрываемым воодушевлением провел по щербатой поверхности необыкновенного кувшина, – столетия до нашей эры, тут – ранние, здесь средние века, потом эпоха Возрождения, XVIII, XIX, XX века, а это уже наше, третье, тысячелетие. Ветки на деревьях времени – десятилетия. Понятно?

Мальчик обвел нас с Евой строгим учительским взглядом.

— Да, – дружно кивнули мы, словно и впрямь были его учениками.

— Окей. Теперь необходимо выбрать нужную метку и надавить на нее. Это и станет командой для создания транзакции – запроса об изменении времени. Дежурные валидаторы рассмотрят запрос и, если у них не будет возражений, передадут его хранителю, а он своим ключом расшифрует время, сделает его доступным для нашего запроса.

— Так просто? – не поверил я.

— Конечно, – усмехнулся мне в лицо Каин. – Все сложности на земле от вас, людей. Вместо того чтоб жить и наслаждаться жизнью, вы только и делаете, что создаете проблемы… Ладно, с вами хорошо, но я хочу увидеть своих настоящих родителей. Возьмите меня за предплечья, чтобы образовалась цепь.

Мы с Евой беспрекословно повиновались. Мальчик принялся пристально рассматривать сосуд.

— Где же тут начало истории человечества?

— Постой, а почему ты не спросил, о каком времени мечтает эта женщина? – заподозрив неладное, я показал на Еву.

— Она – робот, ей время ни к чему, – не отрывая взгляда от блокчейна, грубо отрезал Каин.

— Зато я человек! – вспылил я. – И я хочу вернуться в определенный момент времени!

— Зачем? – обдал меня ледяным взглядом противный заумный мальчишка.

— Чтоб изменить ход истории. Предотвратить эту проклятую войну и спасти человечество.

— Зачем?! – жестко повторил он. – Вы, люди, не заслуживает того, чтоб жить.

— Не тебе решать, пацан! – вконец вышел из себя я и набросился на мальчишку. К моему удивлению, у него оказалась недюжинная сила. Он дрался как взрослый мужик. Робот-женщина попыталась нас разнять – безуспешно. Тогда в каком-то неизъяснимом порыве Ева схватила блокчейн и швырнула его на пол – и сосуд, разбившись, разлетелся на множество глиняных черепков.

— Это конец! – Каин схватился за голову. – Мама, что ты наделала?! Это – катастрофа! Как же я теперь обращусь к Нему?! Как расскажу правду о моем брате, Его внуке?

Он разревелся как ребенок. Да он и был таковым. Ева прижала сына к пластмассовой груди, в которой билось, без сомнений, живое, любящее сердце. Она погладила Каина по голове и поцеловала его непокорную макушку.

— Ну что же ты так раскис, сынок? Есть еще молитва. Она верней и правдивей любой транзакции в блокчейне. Молись, и Он услышит тебя.

— Но ты не учила меня молиться, – всхлипывая, ответил мальчик.

— Не беда. Учиться никогда не поздно. А учиться молиться можно всю жизнь.

Каин затих, опустил голову, слился с матерью и заснул на ее груди, согретый ее спокойным, мирным, любящим теплом. Она легко, словно пушинку, подняла сына, отнесла в комнату, в которой жили детские игрушки и воспоминания о моих внучках, и уложила на диван. А затем сама прилегла рядом – вытянулась вдоль Каина, готовая в любую минуту дать отпор каждому, кто осмелится посягнуть на его бесценную жизнь. К моему удивлению, у меня тоже стали слипаться глаза, я стал беспрестанно зевать, наконец не выдержал и лег в соседней комнате. Незаметно для себя я задремал.

Сначала мне приснился святой Петр. На его поясе висели ключи – обычные железные, не криптографические. Петр поманил меня к себе, подвел к воротам и, схватив меня за плечи, буквально заставил заглянуть в замочную скважину. На той стороне ворот рос сад. Роскошный, густой, щедро залитый солнцем зеленый сад. Где-то поблизости поскрипывали качели. Я разглядел их среди ветвей неземных по красоте деревьев и даже заметил лицо мальчика, раскачивавшего качели. Его лицо показалось мне знакомым.

Потом, как наяву, я увидел сны Каина и Евы. Каину приснился Авель. Он улыбался брату и не держал на него обиду. Еве привиделись все ее мужчины. Она мучилась, страдала, никак не могла выбрать одного, чтоб, обратив время вспять, вернуть возлюбленного из небытия. А ко мне во сне явилась беременная мною мама. В ее животе был зародыш не ребенка, а времени – всей моей предстоящей непутевой, оголтелой жизни, в которой если и было что стоящего, так это одна любовь.

В тот же день Ева с Каином уехали. Я собрал с пола осколки глиняного блокчейна и склеил из них сосуд. Вышла обычная с виду ваза. Я опустил в нее мертвые хризантемы – и они неожиданно воскресли! Так я случайно выяснил, что в бывшем блокчейне оживают засохшие букеты цветов, завядшие кисти винограда, а брошенный на дно вазы пепел писем о любви претворяется в клочки животворящей бумаги. Из них я принялся склеивать письма и отсылать адресатам. Так я одновременно стал валидатором и хранителем чужих судеб. Жизнь моя обрела новый, неожиданный смысл, и я ни разу не укорил в этом Каина, сына Евы.


10 – 14.11.23.


Конченый Нарик


Он косил от войны, хотя никуда не валил из страны.

О Нарике мне рассказал Макс, парень Ксении. Оба были роботами-солдатами, умели хранить тайну, а слезы слабости обращать в цифровую мочу. Но когда речь зашла о Нарике, Ксения обматерила меня, потому что я жив, а Нарик нет, а Макс позвал меня в бар, где, опьянев от стакана чистой воды, рассказал дикую, жуткую, суматошную, жалостливую, светлую историю о Нарике, которого ненавидели люди, но любил Бог.

Нарик кололся, глотал колеса, курил травку, играл на гитаре и не замечал войну. У него были длинные волосы, в которых запутались, переплелись судьбы сотен его песен, бородка Дон Кихота и взгляд машиниста поезда, давно сошедшего с рельсов. Он говорил:

— Мир – это войлок Господа, из которого дьявол шьет людям шинели.

Из повесток в военкомат Нарик складывал самолетики, запускал их в открытое окно психушки, где частенько ночевал, и говорил, что один из этих самолетиков непременно прилетит к Богу, уколет Его в сердце, и тогда Он наконец разглядит Свою паству в океане крови и осушит тот океан.

А еще Нарик добавлял:

— Ковчег для тех, кто не умеет договариваться о мире. Поэтому им суждено умирать в одиночестве, блуждая в океане забвения.

Смеха ради или из-за любви-ненависти к Нарику его похитили, привезли на фронт, хотели напоить кровью, но он не стал пить.

— Бог – мой медиатор, – сказал Нарик, – гитара – Матерь Божья, а струны – ангелы, у которых если и есть что плотского, так это их голоса.

Он поднялся на бруствер окопа, посмотрел вдаль и заиграл. Бой вспыхнул с новой, невиданной силой! Наши наступали и отступали, и застилали холодную осеннюю землю горячими телами. «А те, сучьи дети, тоже не дрочили почем зря», – промолвил Макс и, захмелев вконец от родниковой воды, уткнулся лицом в стол.

Вооруженные люди с двух сторон еб*шили друг друга, не моргнув глазом, не екнув сердцем, не расстегнула ширинки. Убить стало проще и доступней, чем протянуть незнакомцу руку, позвонить домой, выпить кофе из кофемашины или поставить свечу святому, имя которого выветрилось из памяти. Смерть стала солью, без которой люди утратили вкус к жизни.

А Нарик играл себе и тащился от своей игры.

И тогда пидарский майор Петров швырнул на нашу позицию отсеченную осколком ногу своего капитана Филатова с запиской: «Фоменко, давай сегодня устроим перемирие? Уж больно хочется послушать вашего Нарика!»

Солнце село, наступила кромешная тьма. И все перестали стрелять. И стало тихо. Только больной музыкант, сидя на седом пригорке, перебирал жилы гитары, только песок шуршал на ресницах смерти, только кровь стыла и ветер лизал раны, и что-то оранжево-красное слепило глаза одним и гасло в зрачках других.

Нарик давно был мертв (умер он не от пули, а от передоза). В тот момент, когда остановилось его сердце, струны неожиданно лопнули, но его гитара еще какое-то время эхом разносилась по линии фронта. И было подло продолжать войну, и страшно было ее заканчивать.

Но вот настал новый день, привезли новые струны, но так, как Нарик, никто не умел играть. И тогда кто-то первый выстрелил.


17.11.23.


Стая


В разгар войны, давно утратившей смысл и вкус, как старая изжеванная жвачка, я решил сделать ремонт в своей хрущевской квартире. Я нанял двух рабочих, которые даже побелку разводили спиртом, а вместо обойного клея использовали холодец и аджику, затем снял комнату в доме, расположенном в спальном районе, и переехал во временное жилье вместе с сумкой с надписью «Амарилло» и двумя кошками, Бо и Фа. Окно комнаты выходило на пустырь, на котором сердобольные люди устроили приют для собак. Там происходила настоящая трагедия, и я стал невольным ее свидетелем.

Тиля не забрали из приюта. Тилем звали последнего пса, которого никто не захотел взять к себе в дом. Я был из числа этих людей. Пытался найти себе оправдание, мол, я не один, со мной две кошки, да и жилье мое временное, ненадежное. А в ту квартиру, где я затеял ремонт, кто знает, вернусь ли я когда-нибудь: грохот артиллерийской канонады становился все ближе, а стекла в окнах дрожали все жалостливей и обреченней.

Тем временем пес продолжал страдать – плакал как человек, выл как вдовец, не смирившийся с утратой возлюбленной, и вскоре отказался от пищи. Глядя на то, как он мучается, я проклял судьбу, по злой иронии которой я поселился рядом с приютом.

На моих глазах происходило переселение народов. В начале войны, когда люди ломанулись спасаться в «зеленые коридоры», животных бросали на улице, как разлюбленных супругов и неудобные воспоминания. Но вот однажды зверей собрали и поместили в приют. Зверям здесь было несладко. Приют существовал на подаяния и подачки не успевших или не пожелавших бежать горожан. Спустя время народ, не найдя себе места за границей, стал возвращаться в город и мало-помалу разбирать жильцов приюта. Не знаю, что побуждало людей делать это – раскаяние, совесть, стыд или нестерпимая, непреодолимая жажда любви, которую источал каждый четвероногий дружок в благодарность за домашние стены, тепло, регулярную миску с едой и прогулку с вновь обретенным хозяином.

В итоге из приюта забрали всех собак и собачек, остался один Тиль. В конце концов я принял решение: нужно спасать пса. Но я опоздал. Когда я пришел в приют, то успел заметить лишь кончик хвоста из окна пикапа, увозившего Тиля. За рулем сидел здоровенный жлоб, которому спасательной подушкой служил его необъятный живот. При виде здоровяка я стал как вкопанный. Я узнал его. Мужик жил в том же доме, что и я, только в соседнем подъезде: наши квартиры разделяла одна общая «берлинская» стена. Я был наслышан о нем: известный живодер и садист. Жена и сын его были такими же извергами: не любили рассветы, не ценили утреннюю росу, беспощадно топтали дневной покой, а над вечерней благодатью грубо насмехались, словно сердец у них не было и в помине.

И вот эти «эрзац» люди взяли из приюта Тиля. Они вовсю измывались над ним. Я видел в окно комнаты, как они обходились с псом. Гриша, глава семьи, шпынял его ногой. Клава, жена Гриши, кормила Тиля отравой и помоями, а младший член семейки, Борька, все норовил оторвать псу хвост. А хвост у Тиля, прямо сказать, был необычным: он мог вытягиваться, а затем преспокойно возвращаться на место, подобно шнуру пылесоса. Словом, семья Гриши сделала пса своей ежедневной мишенью. Но Тиль мужественно терпел все издевательства и побои. Его любовь к новым хозяевам зашкаливала: он обожал их с той искренней, блаженной страстью, при виде которой хочется виновато опустить глаза, пробормотать что-то невнятное себе под нос и долго, очень долго не смотреть в зеркало и не откликаться на свое имя.

Я даже подумал, не сумасшедший ли Тиль. Но однажды стал очевидцем одного происшествия, которое произвело на меня сильное впечатление и изменило отношение к странному псу. Началось с того, что в квартире, где обитала семья новых хозяев Тиля, случилась дикая потасовка. Напившись, Гриша взялся избивать Клаву, которую ревновал ко всем подряд, даже к бестелесному искусственному интеллекту. Борька было бросился защищать мать, но нарвался на кулак отца и отлетел в дальний угол комнаты. Зато Тиль не стал вмешиваться в хозяйские разборки – открыл передней лапой входную дверь и был таков.

На улице я и встретил пса. Я вышел во двор погулять с кошками и стал свидетелем новой любви Тиля с первого взгляда. Молодая дама в роскошном пальто и с вечно высокомерным, недовольным выражением лица снимала квартиру в одном из соседних домов. У дамы была гламурная болонка. И вот, ее хозяйка вывела свое кучерявое сокровище во двор. Девушке кто-то позвонил, она вставила в уши наушники, а в следующее мгновение безмозглая собачка провалилась в открытый канализационный люк, крышку от которого кто-то бросил рядом то ли не по досмотру, то ли следуя роковому провидению. В общем, болонка рухнула в мрачный колодец, ее хозяйка как ни в чем не бывало продолжала щебетать по телефону, я растерялся, не зная, что предпринять, а Тиль, мигом сориентировавшись, подбежал к люку, повернулся к нему задом и опустил вниз хвост. И тут я окончательно оцепенел. Потому что хвост Тиля неожиданно превратился в канат! Хвост рос до тех пор, пока не достал дна колодца. Болонка схватилась за хвост пса (слава Богу, ей хватило на это ума), и он за считанные мгновения вытянул собачку наверх. И, как и прежде в играх с Борькой, легко и непринужденно вернул хвосту его привычный размер и форму. Я не верил своим глазам: Тиль оказался не простым псом, а роботом. Киберпсом!

Но то, что привело меня в восторг, возмутило хозяйку болонки. С презрительным видом она грубо отогнала прочь Тиля, подхватила на руки свое недалекое косматое чадо и, задрав крупноватый утиный нос, важно замаршировала в сторону своего дома. А пес, понурив голову и обиженно вздрагивая хвостом, побрел к своему подъезду. По печальному, удрученному виду Тиля было видно, что он сдался, смирился с судьбой. Пес решил вернуться в свою сумасшедшую семейку. Да, им там понукали, били и издевались над ним. Но там Тиль не чувствовал себя одиноким, брошенным, никому не нужным.

Мне стало жаль Тиля. Полночи я не спал, ворочался, думал о нем, а перед тем как заснуть, принял твердое решение забрать себе пса. Если его тяжелый хозяин не согласится отдать мне Тиля, я готов был его выкупить. Эта мысль одновременно вдохновила и успокоила меня. Однако стоило мне только сомкнуть веки и задремать, как случился ракетный обстрел и одна из ракет угодила в наш дом. То, что произошло потом, кардинально изменило судьбу всех жильцов, которым посчастливилось выжить. По чьей-то странной, неизъяснимой воле этими жильцами оказались всего несколько человек, среди которых были хозяева Тиля и я, неисправимый кошатник.

Мы оказались под завалами дома, как под большим неподъемным бетонным одеялом. Стояла поздняя осень, снег каменными крошками срывался с ночных нелюдимых небес. Шальная ракета застала большинство жильцов дома в постели. Те, кто умерли сразу, молчали. Раненые оглашали окрест истошным воем и гаснувшей с каждой минутой мольбой о спасении. Остальные грубо матерились и проклинали тех, кто прошляпил ракету. Ну а о тех, кто ее выпустил, даже не вспомнили: лютая, глубинная, непрощающая ненависть к врагу иссушила сердца людей и лишила голоса их память.

Мне повезло: над моей головой потолочная плита, треснув пополам, образовала что-то вроде шалаша. Я лежал в нем тихо, стараясь не двигаться, прижав к себе двух кошек. А рядом раздавалось негромкое собачье урчанье. Я узнал в нем Тиля. Любопытство взяло верх над моей осторожностью. Я выполз из шалаша и вновь обмер, в этот раз от крайнего изумления. Да, то что я увидел, могло повергнуть в шок кого угодно. На груде камней сидел Тиль. Он отрывал от себя конечности и в буквальном смысле присобачивал их своему хозяину и членам его семьи. Вскоре от необыкновенного пса остались голова, туловище, хвост и одна лапа. Левая задняя. При этом пес держался молодцом. А те, с кем он поделился конечностями, стали вдруг похожи на монстров – наполовину на людей, наполовину на собак.

Я хотел было подойти к ним поближе, но шалаш, под которым остались мои кошки, начал вдруг оседать и рушиться. В следующий миг Тиль прыгнул ко мне и хвостом уперся в бетонные плиты. «Р-р-р!» – зарычал пес. Я метнулся внутрь шалаша, схватил кошек в охапку и ринулся назад. Уже когда я был на свободе, одна из плит рухнула и придавила мне ногу. Я орал благим матом, кошки рыдали, глядя на меня, а Тиль оторвал от себя последнюю лапу и отдал ее мне.

Так я тоже породнился с загадочным псом. Мы: Гриша, Клава, Борька и я – стали стаей. У нас не было другого выхода, а у моих кошек, вероятно, он был. После того случая, когда Тиль вживил в меня частицу собачьей плоти, Бо и Фа пропали. Бесследно и, казалось, уже безвозвратно.

Выжившим после того ракетного обстрела жильцам выделили временное жилье, а на нас, монстров, устроили охоту. Нас хотели убить. И если б не Тиль, который вскоре к нам присоединился, так бы, наверное, и случилось. Киберпес приделал себе вместо лап палки и отрезки труб и пришел к нам. Несмотря на внешнее уродство, Тиль вел себя с редким благородным достоинством.

— Ты – наш вожак! – едва глянув на пса, объявил его бывший хозяин.

— Я обижал тебя, Тиль, прости, – виновато пробормотал Борька. А Клава, всхлипывая по-бабьи, опустилась на колени перед псом и осторожно погладила его гордый хвост.

Мы были монстрами – безжалостными, беспощадными и неутомимыми. Спустя время наша стая подчинила себе весь город. Мы занимались разбоем. Правда объектами наших нападений были исключительно административные учреждения: мэрия, полиция, налоговая инспекция, пенсионный фонд, служба безопасности… Мы не могли простить их работникам, что нас отказались спасать. Более того, нас поставили вне закона, не оставив нам ни одного шанса быть прощеными и достойными маломальской человеческой любви и заботы. А теперь за это чиновники-недочеловеки расплачивались.

Однажды ночью наша стая встретила на своем пути болонку с ее взбалмошной, надменной хозяйкой. Бог его знает, что заставило девушку выйти из дома в такой поздний час. День выдался у нас тяжелым, мы совершили несколько дерзких налетов и разбоев, наказали тех, кто был виновен в наших грехах, и теперь, едва волоча ноги и лапы, направлялись к нашему разрушенному ракетой дому, в подвале которого устроили логово. Мы наверняка прошли бы молча мимо полуночной девушки и ее собачки, не задев их ни взглядом, ни рыком, ни когтем. Но тут с Тилем произошло непредвиденное. При виде знакомой болонки пес вдруг в мгновение ока отобрал у нас свои конечности, вернул их на место и стал самим собой.

При этом мы, как ни странно, не превратились в жалких калек: отняв свое, Тиль вернул нам наше. Мне до сих пор невдомек, каким образом киберпсу удалось воссоздать наши конечности, включая и мою раздавленную бетонной плитой ногу. Возможно, Тиль сумел активировать в нас потаенные точки регенерации органов и тканей. Эти точки, по мнению некоторых ученых, есть у каждого человека, а не только у ящерицы. Но мне почему-то хочется верить, что той ночью не обошлось без помощи высших сил, которым наконец надоело безучастно взирать на наши злоключения в увечья.

Как бы там ни было, мы вновь обрели свободу и целостность, дарованные нам родителями при нашем рождении. Однако Тилю больше не было дела до нас. Задрав хвост и хвастливо выпятив грудь, пес подвалил к гламурной собачке. «Любовь зла, полюбишь и…» – вспомнил я старую поговорку. Но у Тиля с болонкой вновь ничего не вышло. Глупая псинка испуганно взвизгнула и спряталась за спину хозяйки, а та, внезапно выхватив из сумочки пистолет, принялась палить по псу.

Неизвестно, что стало бы с псом, если б не его стая. Тиль отнял у нас свои конечности, но не лишил нас звериного норова и злости. Оскалив зубы, которые давно отвыкли от бургеров, пицц и суши, члены стаи накинулись на чванливую хозяйку болонки и наверняка растерзали б ее, если б не я.

— Эй, хватит крови! – сказал я. – Довольно разбоев и смертей.

Зарычав, стая повернула ко мне злобные пасти, но Тиль неожиданно поддержал меня. Махнув хвостом на тщедушное, беспомощное тельце нашей несостоявшейся жертвы, между ногами которой растекалась свежая лужа, пес примирительно гавкнул.

— Уходим, – мрачно буркнул Гриша, переведя лай Тиля на понятный всем язык. Стая подчинилась своему вожаку и вскоре растворилась в тревожном мраке ночи. А я остался. Девушка с болонкой, ни разу не оглянувшись в мою сторону, не поблагодарив меня даже кивком головы, исчезла в подъезде соседнего дома. Было далеко за полночь. Я стал зевать. Идти мне было некуда. Разве что к моим кошкам, организовавшим свою стаю.

Бо и Фа, как и ожидал, я нашел в своей хрущевской квартире. Ремонт в ней так и не был начат, а горе-работнички смылись. На двух старых диванах лежали мои кошки, а между диванами на полу разлегся Тиль. Стоило мне только войти в дом, как стая дружно подняла головы и уставилась на меня. То, что я прочел в их преданных, любящих взглядах, не нуждалось в переводе. Я тоже любил их троих бесконечно. Возможно, это был лучший миг моей жизни.


20 – 26.11.23.


Рождество


В двадцатых числах декабря, накануне Рождества, распугав голодных синиц, облепивших заснеженный куст сирени за окном, прилетел знакомый Шахед. Свет его бортовых огней был тревожен и жалок. Я сразу понял, что стряслось нечто из ряда вон выходящее, раз дрон, преодолев несколько сотен километров, внезапно нагрянул ко мне. Я отворил окно и вместе с терпким морозным воздухом впустил в дом нежданного гостя. Вздрагивая, будто от озноба, он сел на старом персидском ковре, и, будь у Шахеда руки-крылья, он непременно укрылся бы ковром – то ли чтобы согреться в нем, то ли чтоб спрятаться от преследовавшего его кошмара.

Положив руку на шершавый, нещадно обшарпанный, истерзанный ветром, точно наждаком, корпус БПЛА, я спросил:

— Что случилось, приятель?

В ответ беспилотник сильно вздрогнул, из одной его фары, которой он освещал себе путь, выступила капля прозрачной жидкости, похожая на слезу. Сорвавшись с корпуса, она плавно устремилась вниз. Отчего-то эта капля заворожила меня, я уставился на нее, не смея отвести взгляда. И вдруг словно кто скомандовал моей воле: я стремительно протянул вперед руку. В следующий миг капля-слеза обратилась в миниатюрную вещицу, благополучно упала на мою раскрытую ладонь, и я инстинктивно сжал ее в кулак. И только после этого дрон заговорил в моей голове – глухо, с трудом подбирая слова и едва сдерживаясь, чтоб не зарыдать от мучившего его горя.

— Ты помнишь моего сына? Шуни больше нет. Его схватила служба безопасности того государства, которому я отказался служить. Они хотели переманить Шуню на свою сторону, они безжалостно резали, плавили и плющили моего сына, но так и не добились от него согласия. Тогда они убили его. Среди агентов оказался новичок. Он сломался, глядя, как пытают моего сына. И он тайком оцифровал смерть моего дорогого шахедика. Файл со смертью Шуни записан на флешке, которую ты сейчас держишь.

Я разжал кулак – на ладони и вправду лежала флешка.

— Умоляю тебя, найди этот файл и оживи моего сына!

— Но я же не Бог! – хотел крикнуть я, застигнутый врасплох такой неожиданной просьбой, но вместо этого смиренно прошептал: – Постараюсь.

Я пошел в комнату, где на письменном столе лежал ноутбук, вставил в него флешку. В ней было много файлов, очень много. Пролистал от начала до конца, казалось, бесконечный список документов. Ну и где мне искать Шуню, невольно раздражаясь, буркнул я. Ведь я не знаю даже названия его файла. Еще раз пробежался глазами по длиннющему перечню. Наткнулся взглядом на документ «Спир. ИИ». Ага, вероятно, это искусственный интеллект. Он-то наверняка знает, где тут спрятана смерть маленького дрона. Я запустил программу «Спир. ИИ» – и тотчас оцепенел.

На экране ноутбука возникла заставка «Спиритический сеанс начинается», затем появилась онлайн-форма с единственным вопросом и пятью пустыми полями для ответов. Вопрос звучал так: «Чью душу вы хотите вызвать с того света?» Рука, державшая мышку, задрожала. «Конечно же, мамину!» – не задумываясь пробормотал я и тут же осекся. О чем я? В лучшем случае эта программа развод, в худшем – вирус, который убьет операционную систему ноутбука. Искусственный интеллект, способный вызывать души мертвых. Вот же людям нечем заняться! У нас почти два года идет война, гибнут реальные, живые люди, а кому-то пришла в голову эта хрень.

Я в ярости выдернул флешку, хотел было кинуть ее под ноги и растоптать, но вдруг почувствовал на себе свет. Обычно я не замечаю, когда на меня светит люстра в комнате или на кухне, или настольная лампа. А тут я ощутил свет каждой клеткой кожи, будто меня кто коснулся, царапнул, уколол. Я в ужасе уставился на Шахеда – незаметно для меня он перебрался из одной комнаты в другую и затаился возле моих ног. Его жесткий, острый свет, словно бритва, медленно подбирался к моему горлу. Еще пару сантиметров и… Я осторожно, не отрывая глаз от опасного света, положил флешку на стол – в тоже мгновенье дрон облегченно мигнул огнями и обреченно обмяк.

Мне стало так страшно, так стыдно, что у меня перехватило дыхание и на глаза навернулись слезы. Еще секунда, и я мог убить надежду этого странного БПЛА, который, точно бродячий пес, привязался ко мне всей своей электронной-механической душой.

— Эй, приятель, не отчаивайся! – нарочито бодрым голосом произнес я. – Сейчас мне не удалось найти файл с твоим сыном. Но, клянусь, я отыщу его. Вот увидишь!

На миг я смолк, видя по тусклому свету Шахеда, что он не верит мне.

— Прости меня за мою слабость. Это Спиритический ИИ вывел меня из состояния равновесия. Обещаю, впредь я буду держать себя в руках.

Я закончил, а дрон совсем потух. Его огни погасли, и в доме наступила такая беспросветная тишина, что я, взвыв и проклиная себя на чем свет стоит, выскочил во двор. А там снег выпал белый-белый и такой свет неземной окрест разливается, что я заплакал. Потом умылся свежим снегом, сразу мне стало легче и светлей. Я вышел на улицу, побрел куда глаза глядят, утопая по щиколотку в снежном ковре. Но не сделал и полусотни шагов, как нос к носу столкнулся с тем самым музыкантом, о котором мне давеча рассказали Макс с Ксенией. Он шел мне навстречу, длинный, лохматый, худой, свободный, с гитарой за плечами, с глазами птицы, потерявшей свою стаю.

— Нарик, вы живы?! – обмер я в недоумении. – Не может быть!

— Привет. Разве мы знакомы? – сердито покосился он на меня.

— Да, то есть нет, – растерялся я. – Друзья недавно про вас рассказывали. И фото ваше показали.

— И что ж такого обо мне рассказали, что ты решил меня похоронить?

— Ну, типа вы были на фронте, так здорово играли на гитаре, что воющие стороны объявили перемирие, чтоб вас послушать. Но потом вы приняли наркотик, не рассчитали дозу и того…

— Было дело. Но твои друзья не рассказали тебе главного. Меня тогда откачали. Причем спасали два медика: один наш, а второй ихний, пидорский.

— Но какой же он пидорский, если спас вам жизнь?! – машинально заметил я.

— Вот и мне эта мысль покоя не дает, – вздохнул он и тоже машинально поправил на спине гитару.

Мы кивнули друг другу на прощание и разошлись в разные стороны. Однако не успел я завернуть за угол, как он окликнул меня.

— Между прочим, я никакой не Нарик. Меня зовут Эрик Нуриев. Вчера я написал новую песню, хочу ее кому-нибудь показать.

— Рад за вас, – равнодушно отозвался я. На меня вновь накатило чувство вины, что я не смог исполнить просьбу Шахеда.

— Послушай, помоги мне организовать квартирник.

— Чего? – я с интересом уставился на музыканта. Он вернулся ко мне, гитара за его плечами была похожа на крыло ангела.

— Мне нужна квартира и люди, которым я буду петь.

— Да где ж я возьму людей? – пожал я плечами. – Война ведь, многие на фронте.

— Ну тогда ладно.

Он вдруг сгорбился, постарел лет на десять и побрел дальше. А меня вдруг будто током ударило – сердце радостно забилось и ужасно захотелось почувствовать вкус свежего снега. Торопливо проглотив живительный комок, я крикнул вдогонку музыканту:

— Эрик, погоди! У меня дома нежданный гость. Очень разумный. Может, он знает, как быть и где взять людей.

— И что же это за гость? – не оборачиваясь спросил Нуриев.

— Боевой беспилотник Шахед.

— Хм, и это ты называл меня Нариком?

— Пошли, сейчас сам все увидишь.

Мы пришли ко мне домой. Посреди комнаты с потухшими огнями застыл дрон.

— Ну и дела! И впрямь боевой БПЛА, – изумленно покачал головой Эрик. – А чего он такой унылый, словно кто умер?

— Так и есть, – нехотя признался я. – Его сына убили, смерть оцифровали и спрятали на флешке. Шахед прилетел ко мне за помощью, чтоб я отыскал файл с его сыном и попробовал его оживить.

— А ты?

— Я не нашел этот файл.

— Может, Шахед перепутал флешку? Такое нередко бывает у людей. Они способны перепутать не только флешки, документы и ключи, но и родину… Хм, жаль, конечно, твоего дрона. И его сынишку, – вздохнул Эрик. – Но я хочу напомнить тебе о цели, с которой пришел в твой дом.

— Ты хочешь устроить у меня квартирник.

— Правильно. А для этого мне нужны зрители. На данный момент есть ты, беспилотник, не подающий признаков жизни…

— Две кошки, – перебил я.

— Чего? – не понял сразу Эрик.

— Был еще Тиль, киберпес, но он недавно вернулся к своему старому хозяину. А с кошками я не расстаюсь.

Приоткрыв рот, Нуриев подозрительно уставился на меня.

— Приятель, у тебя с головой все в порядке?

Я не успел ответить: в комнату вошли Бо и Фа, и лицо моего гостя просияло.

— Кыс-кыс-кыс! – он подозвал к себе кошек и погладил их. – Люблю котов, но они вряд ли оценят мое творчество. Придется тебе, приятель, – музыкант перевел взгляд с Бо и Фа на меня, – позвать соседей и случайных прохожих.

— Нет! – категорически покрутил я головой. За время войны я стал нелюдимым, скрытным и неуживчивым.

— Нет?! – обиделся Эрик. – Тогда я пошел. Какого хрена ты меня позвал?!

Схватив с дивана гитару, он двинулся к входной двери. И тут меня вдруг осенило.

— Постой, – окликнул я его, когда он был уже на пороге. – А зрители с того света тебе подойдут?

— Что ты сказал? – оторопел Эрик. – Приятель, что ты глотаешь или колешь? Я тоже такое хочу.

Я пропустил мимо ушей его едкую реплику, поманил к себе. Включил ноутбук, вставил в него пресловутую флешку.

— Ты опять хочешь попытаться найти сына Шахеда? – недоверчиво спросил Нуриев.

— Нет. Здесь есть кое-что поинтересней.

Последние слова я сказал не подумав. Украдкой бросил виноватый взгляд на Шахеда: от горя, казалось, он стал еще меньше и невзрачней.

— Ну так что же ты хочешь мне показать? – нетерпеливо буркнул Эрик.

— Искусственный интеллект, который может вызывать души умерших людей.

— Шутишь?!

— Совсем нет. Вот, смотри.

С этими словами я запустил Спиритический ИИ. На экране ноутбука появилась уже знакомая форма с полями для имен. Мгновенье я смотрел на нее с той же нерешительностью и опаской, что и накануне. Но затем, вспомнив о своей идее, приободрился и порывисто повернулся к Нуриеву.

— Ну так как? Хочешь, я вызову чьи-нибудь души и они станут твоими слушателями?

— Кто, мертвецы, что ли? – поморщился Эрик.

— Нет, души, – твердо повтори я. – А души всегда живые.

— Ты в этом уверен? – прищурился Эрик. – Я был там, на «нуле». Я видел десятки окаменевших синих тел, своих и чужих. Где, ответь, их души?!

Вперившись в меня мокрым, блестящим, черным, как ночной асфальт, взглядом, Нуриев кричал на меня:

— В каком обетованном крае осели души солдат?! Скажи! Каково им оттуда наблюдать за своими мертвыми телами?!

— Но… – попытался оправдаться я, но он не желал меня слушать.

— Я хочу петь и играть для живых людей! Для их тел – теплых, горячих, потных, пахнущих водкой, луком, духами, любовью и жизнью. Мне плевать на то, что невозможно обнять, к чему нельзя прикоснуться, погладить, поцеловать!..

Эрик вдруг осекся, замолк, поблуждал мутным, воспаленным взглядом по комнате и вновь остановился на мне.

— Говорят, что в тот момент, когда меня откачали, ко мне вернулась душа. А я думаю иначе. Бог, или кто там, кто руководит нашими судьбами, решил, что еще не подошел к концу мой срок, и снова завел мое сердце, как мотор скутера или дрона.

Нуриев перевел взгляд на беспилотник.

— Гляди-ка, он подает тебе знак.

— Надо же, мой Шахед ожил! – обрадовался я. За разговором с Эриком я пропустили момент, когда огни на корпусе БпЛА зажглись и теперь излучали в нашу сторону теплый, призывный свет. Я подошел к дрону, положил на него руку, а в следующий миг вздрогнул, потрясенный тем, что сообщил мне беспилотник.

— Что там? – напрягся Нуриев. – Он ударил тебя током и едва не убил?

— Напротив, он вселил в меня надежду. Шахед говорит, что Спиритический ИИ может обменять мертвых на живых. Не навсегда, конечно, а на время сеанса.

— Что это значит? Не понимаю.

— Сейчас уточню.

— Я прикрыл глаза, мысленно формулируя вопрос. Шахед считал мои мысли и тотчас вложил в мою голову свой ответ.

— Это что-то вроде телепортации. Я должен указать искусственному интеллекту не более пяти имен близких мне людей, которых уже нет, и номера телефонов любых пятерых живых. После чего Спиритический ИИ вызовет с того света души умерших и в виде СМС отправит их на телефоны живых.

— Что потом?

— Ну, на какое-то время души мертвых заменят живых, а тех Спиритический искусственный интеллект перенесет сюда.

— Бред какой-то! – раздраженно проговорил Эрик. Он снова взял гитару и направился к выходу. – Лучше я пойду в какое-нибудь кафе, закажу посетителям водки и сыграю им свою песню.

— Как хочешь, – сдался я. И уже равнодушно добавил: – Мои деды воевали на той давней войне. А сегодня воюют мои друзья-побратимы. Я бы мог попытаться их обменять. Хотя бы на короткий срок.

Я не успел договорить, как Нуриев, не дойдя до входной двери, вдруг резко развернулся, шагнул ко мне и сурово потребовал:

— Начинай! Не теряй время.

Сначала я указал в онлайн-форме имена двух дедов. Первый, отец моей мамы, был начальником штаба артиллерии стрелковой дивизии, погиб под Сталинградом в 1942. Второй дед, отец моего отца, солдат, до войны работал маляром и каменщиком – был убит в 1944 году в Восточной Пруссии, как было написано в его похоронке «на опушке леса». Еще я вписал жен дедов – имена моих бабушек. Обе сполна испытали тяготы войны, но при этом отличались редким жизнелюбием, душевной щедростью и стойким характером. На мгновение я замер, обдумывая пятое имя, и в итоге указал маму. Ей исполнилось шесть лет, когда началась та проклятая война. Но мама не понаслышке была знакома с ней – с двумя младшими братьями и сестрой пережила несколько эвакуацией, спасалась от вражеских бомбежек, терпела холод и голод и как не кто другой знала цену миру. Поэтому я решил вызвать мамину душу. Затем я вписал в дополнительные поля номера телефонов пятерых друзей, воевавших на фронте, и запустил спиритический сеанс.

К сожалению, мне не довелось увидеть дедов, бабушек и маму – Спиритический ИИ отправил их воскресшие на время души на фронт. А вместо них явил в мой дом Харитона с Асей, Макса с Ксенией и Еву. Ева была одна.

— А почему ты без Каина? – задал я глупый вопрос, хотя ведь прекрасно знал: шестого не дано. Я обменял пять душ ушедших на пятерых живых.

Гости пришли не с пустыми руками – принесли живую елку, виски, шампанское, закуску, шоколад и фрукты. А главное, с приходом друзей в доме все ожило, зашумело, заискрилось, наполнилось веселой суматохой, гвалтом, смехом, голосами и теплом душ, спрятанных в телах моих друзей. Да, они были наполовину людьми, наполовину роботами, но живой, неподдельной, истинной души у них было больше, чем у некоторых знакомых реальных, якобы стопроцентных людей.

Ксения с Асей бросились накрывать праздничный стол. Макс предложил выпить и разлил по стаканам виски. Харитон, сделав глоток, спросил меня, буравя взглядом насквозь.

— Признавался, приятель, эта неожиданная ротация, этот странный отпуск – твоих рук дело?

— Нет, вон его, – честно сказал я и показал на Шахеда. Его огни стали разноцветными, как рождественская гирлянда. Дрон был явно счастлив в компании людей.

— Интересно, кто сейчас на моем месте, в окопе? – еще налив, задумчиво проговорил Макс. – Кто воюет за меня? Не сдрейфит ли, не сбежит ли с позиции?

— За это можешь не переживать, – убежденно заверил я. – Вас всех заменили надежные, крепкие люди. Точнее, их души. Они прошли ту войну – уверен, выдюжат и эту

Ева держалась в сторонке – не стала помогать подругам и к нашей мужской компании тоже не захотела присоединяться. Нуриев не сводил с Евы восторженных глаз.

— Теперь я знаю, для кого буду играть, – сказал он. А затем протянул руку Еве. – Эрик.

— Налей мне шампанского, – просто попросила она.

Все давно сидели за столом. Добрый дух Рождества витал в комнате, увлажняя наши глаза и унеживая души, не хотелось ни пить, ни есть, ни исповедоваться, ни делиться планами – хотелось наслаждаться случайным мирным покоем, неосязаемым счастьем, словно капля неотвратимо стекавшим на дно бокала. И тогда Эрик взял гитару и запел:


Я знаю, Ты не дал бы убить две тысячи младенцев,

если б сразу стал Богом.

Но Ты в тот момент был еще песчинкой пустыни,

к которой смогли найти дорогу лишь Вифлеемская звезда

и волхвы. Хотя, по правде, волшебники были торговцами:

они хотели выменять на свои подарки Твою душу,

но не устояли перед Твоею любовью,

перед которой немного раньше оказались бессильны Иосиф и Мария

и звери, собравшиеся в вертепе.

Они тоже хотели от Тебя чего-то неземного и божественного,

а нашли любовь, в которой хотелось купаться, как в озере,

и не выходить из нее, остаться в ней навсегда.

Но тогда бы остальные люди не познали Тебя,

не приняли б Твою веру как душу.

И тогда Ты принял заботу Иосифа и Марии,

ласку зверей, свет звезды и подарки волхвов.

И с этого дня, названного людьми Рождеством,

люди приучились в Твой день рождения делать друг другу подарки.

Кто-то сказал, что в мелочах кроется дьявол.

Ах, как он ошибался!

В рождественской мишуре, согретой душой, больше Тебя,

чем во всех свечах, отлитых из казенного воска.


Я догадался: это была его новая песня. Нуриев закончил играть и отставил в сторону гитару. Я был потрясен и хотел, чтоб кто-то что-то сказал, излил свою боль или признался в сокровенной радости. Но никто из гостей никак не откликнулся на песню – все вдруг исчезли. Видно, истекло время спиритического сеанса и ребята вернулись на фронт. Из-за рождественского стола – на войну. А как же мои дедушки, бабушки и мама? Где они сейчас? Эх, я так и не повидался ни с кем из них. Я расстроился. Сердце тревожно заныло. Хоть бы глазком взглянуть на души родных.

Теша себя слабой надеждой, что можно попытаться запустить ИИ заново и повторить спиритический сеанс, я шагнул к ноутбуку. Внезапно его экран ослепительно вспыхнул и тут же погас, словно в нем отразился всполох невидимой молнии, а в следующий миг едко запахло горелой пластмассой. Черт, только этого не хватало! Я кинулся к ноутбуку и обомлел от увиденного: неведомый электрический импульс превратил флешку в жалкий, уродливый огарок.

— Все, это конец! – я схватился за голову. – Теперь сына Шахеда мне уже никогда не спасти.

Опустошенный, я огляделся и впал в еще большее отчаяние: вместе с моими друзьями-роботами пропал и Нуриев. Наверное, не захотел расставаться с Евой, подумал я. Пусть у них все получится.

Дом погрузился в тишину, кошки, прижавшись с двух сторон к дрону, мирно дремали. Я открыл в кухне на проветривание окно, принялся убирать со стола посуду, как вдруг услышал радостные возбужденные возгласы, доносившиеся снаружи. Не удержавшись, глянул в окно. Двор еще больше замело снегом. В старом саду бегал Каин, за ним, играя, по воздуху гонялся маленький шахедик и бросал в мальчика снежками.

— Шахед! – хотел было крикнуть я, но комок встал в моем горле.

— Ты все-таки нашел моего сына, – раздался из комнаты исполненный смиренной благодарности голос дрона. Он не стал спрашивать, как мне это удалось, да это было неважно. Рождество, смех и улыбки друзей, любовь с первого взгляда, вспышка на экране компьютера – мало ли что могло стать причиной долгожданного нежданного счастья.

Я смотрел на резвящихся детей человека и машины, радовался за них, плакал и верил. К черту флешки и файлы, к черту искусственный интеллект и спиритические сеансы – чудеса в нашей жизни случаются по нашей, а не по чьей-то доброй воле. Накинув куртку, я выбежал из дома. Заметив меня, Каин поздоровался со мной и протянул записку. В ней было всего несколько слов: «Привет. В интернате начались каникулы. Пусть Каин пока поживет у тебя. Ева».

— Хочешь есть? – спросил я мальчика, спрятав записку в карман.

— Поздравляю вас с Рождеством! – в ответ сказал Каин и убежал играть с маленьким дроном. Им было хорошо вместе.

Когда мне все же удалось на несколько мгновений остаться один на один с Каином, я, не удержавшись, шепнул ему:

— Случайно не знаешь, как здесь оказался шахедик?

Помедлив, я виновато добавил:

— Его вроде как убили.

Каин посмотрел на меня взглядом, каким родители глядят на несмышленое дитя.

— Смерть Шуни – это фейк. Как вы могли в нее поверить?

— Как фейк?! – изумился я. – Мне о гибели своего сына рассказал Шахед.

— Враги нарочно инсценировали смерть маленького беспилотника, чтоб сломать волю его отца.

— Хм, в таком случае, как шахедику удалось освободиться из плена?

— Очень просто: малыша отбили, – совершенно серьезно ответил Каин.

— Да ну? – не поверил я

— Пока мы тут играли, Шуня рассказал, как на тюрьму, в которой его держали, напали старики-разбойники.

— Думаешь, он правду сказал?

— Я в этом уверен. Шахедика освободили два старика и три пожилые женщины. По словам Шуни, одеты его спасители были в вытертые времен прошлой войны гимнастерки и высокие сапоги. У стариков на груди висели медали, которые сегодня не в почете, а у женщин прически, как у актрис в старых фильмах. А главное, все пятеро умеют летать, будто дроны, их глаза излучают свет неземной, а сердца добрые, как у ангелов.

Я хотел было спросить, почему необыкновенные освободители оказались стариками, ведь погибли они, еще будучи молодыми, но промолчал. Вероятно, за такую уйму лет, прошедшую после той давней войны, состарились не только камни и железо, но и души ее солдат.

Вечером того же дня Шахед, доверив мне своего сына, улетел на фронт помогать моим побратимам бить врага и приближать другой важный день – Рождества не Бога, а мира. Мира в мире, который Он когда-то создал. А мы остались: я, Каин, маленький шахедик по имени Шуня и две кошки, Бо и Фа. Если б я рискнул рассказать кому-нибудь эту историю, люди решили б, что я сумасшедший. Пусть будет так.


28.11. – 05.12.23.


Минотавр


Стоял такой крепкий мороз, что небо обратилось в вязкий студень и мины и снаряды застывали в нем, как свиные хрящи, а ракеты с дронами не в силах были взлететь – замерзали на своих пусковых площадках, покрываясь инеем забвения и тщеты. Солнце было похоже на горелый блин, из которого смерть выклевала всю икру жизни. Снег хрустел даже на зубах мертвых. Птицы, мыши, собаки, коты, крысы и прочая живность сбивались в теплые живительные шары, прижимались друг к другу трепещущимися, гибнущими на морозе телами и спасались так, и утрачивали чувство родства, и напрочь забывали про природное недоверие и вражду, и дорожили мигом спасения, после которого могла наступить мрачная, беспросветная, мертвая вечность. И только до людей не доходило, что конец света скоро, что кому-то, Богу, Пану, Всевышнему, осточертело наблюдать из Вселенной за великой, несправедливой, бессмысленной бойней между людьми, и этот Некто решил остудить глупый пыл людей и наслал на них холод неземной, которого не видал еще мир со дня своего сотворения Создателем.

На войне солдаты так же далеки от Господа, как Он от них. Для солдата единственный Бог – его командир. Капитан Недригайло послал в разведку сержанта Макса Чуйко, а капитан Петров отправил на верную смерть сержанта Юрия Болдина. Оба бойца были роботами, потому что живых человеческих солдат почти не осталось ни в нашей роте, ни в подразделении противника. Что-то случилось, необратимое и низкое, в обеих армиях. Ненависть к неприятелю и жажда больших денег давно угасли. О былом патриотизме напоминали только темные кресты и увядшие венки на старых могилах. Над новыми холмиками земли возвышались лишь немые сугробы. Усталость и безразличие тоже прошли – на их место пришло подсознательная, звериная жажда крови, неважно чьей, своей или чужой. Руками командиров с обеих сторон водил дьявол: он подписывал приказы о наступлении, которые были сродни расстрельным приговорам. Деньги никто не считал, коррупция умерла, и отныне живые были озабочены лишь одним – убить себе подобных.

Наши и вражеские позиции разделяли снежные пещеры. Никому не ведомо было, кто их вырыл в громадных, высотой в два человеческих роста, сугробах. Эти пещеры солдаты называли Лабиринтом. Порой в нем искали спасения трусы, дезертиры и сумасшедшие. Но, рискнув проникнуть в него, пройти насквозь и отыскать обетованный весенний сад, под цветущей сенью которого их ждали родные семьи, исчезали в Лабиринте бесследно. И вот туда направился Макс. Он вошел в Лабиринт с одной стороны, а Юрий – с другой. Два солдата двигались наугад, глотая снежный сумрак и изнывая от одинакового желания – поскорее встретить врага и убить его насмерть. Вскоре они, как опытные безжалостные хищники, не увидели, не услышали, а почуяли жертву. И, ломая стены Лабиринта, напролом ломанулись друг к другу.

Рукопашная схватка была недолгой. Непомерная злость и ожесточение воинов передало столь сильный импульс Лабиринту, что он, словно хрупкий, шаткий, беспомощный карточный домик в мгновение ока сломался, обрушился на солдат, придавил их друг к другу, соединил между собой в нежеланных роковых объятиях. И тут же смешалось, слилось воедино все: глаза, губы, руки, ноги, тела, члены, клетки, молекулы, семя, память и имена любимых людей

Обвалившиеся пещеры наделали много шума в нашем и вражеском подразделениях. Два капитана, словно два обреченных усталых маньяка, послали людей в эпицентр Лабиринта с одинаковым приказом: найти и ликвидировать диверсантов. Неважно, свой он будет или чужой.

И когда бойцы подошли с двух сторон к месту, где обрушился Лабиринт, из него вдруг выкатился шар и, будто каток, стал утюжить, вминать в снег и растаптывать солдат, не разбирая, кто перед ним – свои или чужие. Соединившись вне своей воли, Макс и Юрий породили новую сущность, могучую и беспощадную, которой дела не было до врагов и побратимов, а все, что отныне имело смысл – это любовь друг к другу и жажда мести к остальным.

Не сговариваясь солдаты открыли ураганный огонь по громадному снежному смертоносному кому, и тогда он взорвался. И сила взрыва его была столь велика, что на месте запредельного шара любви и ненависти образовалась гигантская воронка. Словно там в другой раз взорвался Тунгусский метеорит.

Осколок того удивительного, неизъяснимого шара привезла мне Ксения. Она же рассказа мне невероятную историю о двух солдатах, которых так все достало, что они решили воевать против всех.

— Это все что осталось от моего Макса, – печально сказала Ксения, протягивая мне тот злополучный осколок.

— Ты ошибаешься. Этот осколок принадлежит не Максу, а тебе, твоей любви и памяти о любимом, – улыбнувшись, возразил я. И вернул девушке частицу ее самой. – Храни эту льдинку. Придет весна, льдинка растает, и Макс вернется.

— Думаешь? – в глазах Ксении вспыхнул огонек надежды.

— Можешь не сомневаться. Ведь Макс – твой Тесей, который сразился с Минотавром и сам стал им. Такого не одолеть ни своим, ни врагам. А смерти он как брат.


16.12.23.


Форпост


После 15-того числа декабрь вдруг ослабил гайки – размяк, сник, отступил. Снегопады, ветер, дождь и гололед куда-то пропали, словно непогода отозвала их к себе, чтоб вдохнуть в них новую порцию стужи, зарядить крепким морозом, набить вещмешки липким снегом – и снова бросить в бой с людьми. В городе потеплело, на тротуарах живыми амальгамами сверкали лужи, а в воздухе пахло фальшивой, преждевременной весной.

Потный больше от страха и слабости, чем от реального риска испытать невыносимую боль, я возвращался от стоматолога домой и размышлял о том, что слово «слабость» нужно вычеркнуть из нашего лексикона. За слабость нужно строго судить, жестоко наказывать, лишать социальных привилегий и, возможно, даже гражданства. Слабость в себе нужно напрочь искоренить, уничтожить, а на ее обломках возвести непоколебимый форпост бесстрашия, бескомпромиссности, упорства и… безжалостности.

Войдя в подъезд, я по привычке проверил почтовый ящик. Он не закрывался с тех пор, как я перестал выписывать прессу, а бросил я это делать очень давно, когда едва появилась на свет страна, в которой я живу до сих пор. Вместо ожидаемых квитанций за свет, газ и коммунальные услуги, рука нащупала конверт. Наверное, реклама, подумал я, но ошибся. На конверте чьей-то рукой аккуратно был выведен мой адрес, а вместо имени было просто написано: «ВАМ». Адрес и имя отправителя отсутствовали. Ладно, почитаем.

Я вошел в квартиру, разделся, погрел утренний кофе, сел с чашкой в кресло и наконец надорвал край конверта. Внутри лежали сложенный пополам лист бумаги и фотокарточка. На ней был запечатлен военный. Я узнал его. Это был тот отвратительный, мерзкий пленный – вражеский солдат, которого обменяли на нашего воина. Тем делом еще занимались мои знакомые солдаты-роботы: Харитон и Ася. Но неприятельский подонок неожиданно изъявил желание остаться с ними и не возвращаться на гнилую родину.

Хм, на фига он прислал мне свое фото, с досадой подумал я и хотел было не читая выбросить письмо в мусорное ведро, но любопытство в последний момент взяло верх над негодованием и неприязнью. Письмо было написано в необычной манере. Речь в нем шла о том неприятном для меня парне, но от третьего лица, словно кто-то вздумал написать о его жизни, точнее, о последних его месяцах и днях. Да вот, собственно, это письмо. Привожу его целиком. Письмо начиналось без приветствия и вступления, будто было продолжением другого послания, доставшегося иному получателю.

«Бывшего пленного звали Сидором. Как одного в прошлом известного партизанского командира. Вражеский солдат отсидел год с небольшим в тюрьме, и его неожиданно выпустили. И не просто освободили – поручили построить военный форпост на границе с государством-агрессором. Объяснение этому странному, лишенному, казалось, всякой логики приказу было следующее: бывший пленный не брал взятки.

— Взятки берут те, кто любит себя и кого любят другие, – нередко повторял Сидор. – Меня не любят ни свои, ни чужие. Я сам по себе. Без любви я обречен. Жить мне осталось недолго. Так зачем мне деньги? Мне нечего хотеть. Ни к чему все сокровища мира, а взятки тем более не нужны. Они не обратят время вспять, не вернут меня в тот день, когда я принял решение. Оно было неверным – я пошел на войну, – но этого уже никогда не исправить.

Несколькими месяцами ранее неподалеку от форпоста Сидора было возведено другое оборонительное укрепление – помпезное, пафосное, бестолковое, а, главное, опасное для тех, кто намеривался искать в нем защиту. После первого же неприятельского артобстрела в том сооружении обрушились своды, треснули стены, а из лопнувших, как швы на теле раненого бойца, щелей между плитами высыпался цемент. Говорят, тот объект стоил немерено денег и кое-кто неплохо нажился на нем, но Сидору было на это наплевать.

Бывший вражеский солдат, теперь не свой, не чужой, строил форпост на свой страх и риск. Где он брал деньги на стройматериалы, инструменты и технику, никому не было ведомо. Спустя время Сидор вместо неприступной крепости построил подземный город со всей необходимой инфраструктурой: жилыми блоками, магазинами, больницей, аптекой, баней, прачечной, кафе, баром и бильярдом. Были в городе даже детский сад и школа.

Вскоре появились первые жители – перебежчики из неприятельской армии. Немного погодя к ним присоединились те наши воины, кто больше не хотел проливать кровь – не свою, не чужую. Сидора выбрали мэром подземного города. Он согласился на это не сразу и при выполнении нескольких условий. 1. В городе должны быть запрещены все флаги и эмблемы, кроме изображения голубя – символа мира. 2.  Нет и не может быть единого языка общения. 3. Призывы к национальной розни, обвинения в прошлых преступлениях предыдущих поколений будут караться так же жестоко, как воровство, разбой, насилие и взяточничество.

Весть о необыкновенном городе, получившем название Форпост Сидора, быстро разлетелась по округе, достигла ушей командования двух армий, нашей и вражеской. Не сговариваясь генералы двинули передовые отряды к городу. Его жители решили умереть, но сдавать город ни одному из войск. Тогда Форпост Сидора расстреляли из артиллерии, «Градов» и дронов, после чего штурмовые подразделения с двух сторон ворвались внутрь и безжалостно расправились с защитниками. В городе все было разгромлено, разграблено, предано презрению и забвению. Зато были подняты флаги двух воющих государств. Об этом договорились представители обеих армий в назидание тем дезертирам, трусам, авантюристам и просто чмошникам, которые захотят повторить гнусный поступок солдата Сидора – попытаться создать город для жизни, а не для войны».

Я закончил читать, отложил в сторону письмо, еще раз взглянул на фотоснимок солдата. С минуту рассматривал его, потом все порвал на клочки и сжег. Я не верил ни единому слову в письме! Просто не имел на это права. Сегодня поверить в мир без войны означало проявить слабость, предать, отступить, смалодушничать, опуститься до… до… до…

…обыкновенного, мирного, миролюбивого человека.


23.12.23.


Зимние игры


В первую и следующую новогодние ночи враг с упрямой, остервенелой расточительностью обстреливал ракетами и дронами город. К рассвету грохот стих, стекла в окнах перестали дрожать и разлетаться в стороны, точно перья стеклянной Синей птицы, – продолжало немо голосить лишь пламя пожаров, тут и там охвативших многоэтажки, магазины, автомобили и тени черных замерзших деревьев. А рано утром третьего дня в мою дверь постучали и, нагло скалясь, вручили повестку. Я хотел было возразить, мол, вы хоть знаете, сколько мне лет, собрался было сунуть документ упитанному курьеру в военной форме обратно, но, углядев краем глаза, чье имя вписано в пропуске в смерть, оцепенел.

Посыльный, сыто ухмыльнувшись, ушел, а я замер в дверном проеме, как стоп-кадр в онлайн-кинотеатре или на Ютубе. Пока меня не привел в чувство Каин. В интернате, в который пристроила сына Ева, начались зимние каникулы, и моя подруга-робот попросила меня, чтоб ее сын пожил у меня, пока гражданские будут праздновать Новый год, а военные, и Ева среди них, постараются не сдохнуть на фронте. Каин выхватил у меня повестку, прочел свое имя и даже не побледнел.

Каину было всего тринадцать, но душа его была стара, как солнце и луна, шершава и нелюдима, как ветер, мудра, как земля, и могла жестоко обжечь, подобно упавшей на землю звезде, когда мальчик, увлекшись разговором или стремясь отстоять свое мнение, утрачивал контроль над чувствами. В Книге сказано, что Каин убил брата. Я не верил, что современный ребенок с таким именем способен на столь безрассудную древнюю жестокость. Но в тот день в его руке оказалась повестка в военкомат и в этой повестке было указано имя тринадцатилетнего мальчика: случайно ли, по служебной халатности или со злым умыслом – судя по ответной реакции Каина разница в намерениях для него не имела значения.

— Шуня, собирайся! – не оглядываясь, властно приказал он из коридора, прожигая взглядом дыру в подлой бумаге. Шуней звали сына Шахеда – знакомого беспилотника, как и Ева, доверившего мне жизнь своего наследника. Вместе с моими друзьями, солдатами-роботами, Шахед за несколько дней до Нового года отправился на фронт. Шуня ничего не стал спрашивать у Каина. Отец шахедика, боевой БПЛА, приучил сына беспрекословно выполнять приказы командира. А Каина Шуня считал своим вожаком.

Друзья собрались за десять минут, молча, не попрощавшись со мной, ушли, а через два часа вернулись – в саже, царапинах, ушибах, вмятинах, опалинах и ожогах.

— Я взорвал военкомат, – коротко сообщил Каин. – Разворошил осиное гнездо. Скоро они будут здесь, чтоб свести счеты.

— Мне 61, – пожал я плечами, дрожащей рукой обрабатывая перекисью водорода Каину раны.

— Им плевать! Они жаждут мести. Нужно уходить.

И мы ушли. И не просто ушли, а махнули на территорию страны-агрессора. Произошло это вот как.

Сперва Каин, еще будучи у меня дома, сказал, наугад взяв с полки книгу:

— Любая книга – это айсберг. Большинство людей искренне верят, что она создана для чтения, передачи знания и истин. И лишь малая часть смертных в курсе, что в книге главное – скрытый прах букв. Частицы этого праха – кванты, а сами книги – квантовые передатчики, способные телепортировать читателя во времени и пространстве.

С этими словами мальчик распахнул перед моим носом книгу и велел:

— Читай!

Может, Каин ничего подобного не говорил и не делал, может, мне привиделся наяву этот мистико-физический словесный бред. Но, сомкнув на миг веки в своем доме, я разомкнул их уже на улице какого-то города. На несколько шагов впереди от меня парил в воздухе Шуня, рядом шагал Каин, а в моих руках ни с того ни с сего оказались две переноски для котов, в которых сидели Бо и Фа. Судя по их довольным мордам телепортацию они перенесли нормально. Я открыл крышки в переносках, сказал «Брысь!» и прогнал своих кошек. Бо и Фа отбежали на несколько шагов, почесались, отряхнулись и как ни в чем не бывало поплелись за нами. Шуня летел над нашими головами, пристально водя по сторонам глазом видеокамеры, а мы с Каином не спеша брели по улице города, отчего-то казавшегося мне знакомым. По обеим сторонам выстроились кряжистые, почерневшие от времени и увиденного деревянные одно- и двухэтажные дома. По пути нам попалась старинная церковь, потом вторая и третья. И дома, и храмы были словно срисованы с открытки позапрошлого века или, наоборот, были той необыкновенной натурой, которая вдохновила безымянного художника на создание портрета мещанского, купеческого старого города. Я поделился своим наблюдением с Каином, но он в тот момент был занят собственными мыслями.

— Война – эта энергия, – ни к кому не обращаясь, произнес мальчик. – Ни стволовые клетки, ни органы детей, ни тибетские шаманы, ни прочая эрзац-эзотерика и псевдонаука не способны дать людям того, что дает война. Она обещает не молодость, а бессмертие! Из-за ее энергии вечно бьются Господь и дьявол. Тот, кто вкусил этой энергии, никогда добровольно не откажется от ее источника. У него практически нет ахиллесовой пяты. Кроме одной.

Нам навстречу попался автомобильный эскорт – белый лимузин в сопровождении двух черных джипов. Промчавшись мимо нас, машины остановились перед крохотным перекрестком, который к тому времени мы уже прошли. Не сдержав любопытства, я оглянулся: из лимузина вышли двое, мужчина и женщина. У них были элегантные светлые одежды, уверенная поступь и непринужденные манеры. Казалось, земля благоговеет под их ногами, а небо готово вывернуться наизнанку, чтоб им угодить. На несколько секунд раньше этих господ из джипов выскочили люди в черном и, словно верные псы, бросились к лимузину. В сопровождении телохранителей парочка в белом свернула в боковую улочку, которую с первого раза я не заметил. Охваченный мгновенным трепетом, я уставился на лицо Каина: как оно переменилось с появлением незнакомцев в белом! Глаза мальчика вдруг превратились в боевые амбразуры, ноздри хищно раздулись, а из нутра, сквозь ощеренные зубы, внезапно вырвался звериный рык.

— Ты хочешь убить этих людей?! – всполошился я не на шутку.

— Нет, я хочу сделать им больно, чтоб вернуть к жизни, – покрутил головой Каин. Он глянул в свой телефон. – Здесь рядом элитная школа, в которой учатся дети господ мира. Нам нужна эта школа.

Мы свернули направо следом за господами мира и их охраной. Шуня летел неотступно, стараясь не привлекать внимания людей в черном. Улочка оказалась столь тесной и узкой, что в ней могла протиснуться разве что малолитражка. Теперь понятно, почему те люди оставили лимузин на основной улице, ухмыльнулся я. Меньше чем через сотню шагов мы оказались во дворе школы. И только тогда я понял, где нахожусь. Посреди двора, перед школой, возвышался флагшток, на котором развевалось ненавистное враждебное знамя.

— Я знаю, как мы будем их иметь, – взглянув на флаг, сплюнул на снег Каин.

— Я против убийства детей! – в безотчетном, отчаянном порыве я схватил мальчика за руку. В тот момент я боялся сына Евы большего всего на свете. Но тут ко мне подошли Бо и Фа, одновременно потерлись о ноги – и меня отпустило.

— Тебе никогда не стать Каином. И Авелем тоже, – презрительно поморщился мальчик. – Я не стану ни калечить, не умерщвлять отпрысков людей в белом и подобных им. У меня есть идея покруче. Я лишу их детей способности радоваться, чувствовать, сопереживать, испытывать страх, благодарность, гнев и стыд. Я сделаю сильным мира сего больно – изменю до неузнаваемости их детей, превращу их в надменных, бесчувственных чужаков и через эту боль отберу у господ ту энергию, которой они наполнились благодаря проклятой, подлой войне.

— Каин, так ты все-таки воин?! – машинально сорвалось у меня с губ.

— А ты только сейчас это понял? – устало и совсем без иронии сказал он.

— Зачем же ты поджог военкомат?

— Я сжег чужую глупость. Ведь глупость – это тоже энергия. Порой глупцов нужно ставить на место, чтоб остальные могли дальше жить.

Вскоре в школе прозвенел звонок, занятия закончились, школьники галдя высыпали во двор, и Каин начал действовать прямо на глазах парочки в белом и еще нескольких таких же холеных, неприступных родителей.

Школьный двор оказался небольшим, размером с частную вертолетную площадку. Сразу за двором, огороженным стальным забором, начинался крутой спуск. Внизу, куда хватало глаз, простиралось снежное раздолье. На его краю матовой ледяной лентой застыла река. Где-то поодаль послышался звон церковных колоколов. Жили ведь столько лет в мире. Ну и что им понадобилось от нас, с содроганием подумал я.

В заборе было сломано несколько прутьев – свободу невозможно запереть ни в одном мире. Дети на санках, оглашая окрест озорным, беззаботным смехом, скатывались с горы. Я не знал, но верил: Каин одной своей каверзной, неисповедимой мыслью мог сделать этих детей калеками. Для этого Каину достаточно было вспомнить брата Авеля и вообразить на пути детей холмик. Крохотный такой горбик, снежный ничтожный прыщ. Раз! – санки как на трамплине подпрыгнули на том горбике, два! – резко приземлились, три! – от сильного удара оземь у детей компрессионный перелом позвоночника. Но Каин поклялся не мне – самому себе поклялся. Поэтому произошло все иначе, не так, как представлял себе я. Дети, вдруг наехав на снежную кочку, внезапно взлетели, так же резко плюхнулись на раскатанный, отполированный полозьями санок и лыж снег – а в следующий миг дети забыли своих матерей. Словно и не было их в помине, словно родились они не здесь, а в ледяном бездушном космосе. И родила их пустота.

Потом Каин направился к лыжникам. Я следовал за ним как тень. Кошки ласково играли с детьми, позволяли им гладить себя и брать на руки. А маленький дрон по имени Шуня примостился на крыше школы и демонстративно, на виду у всех, записывал на камеру все, что происходило вокруг.

— Лыжи – это отцовская любовь! – шепнул мне мальчик. Совместные вечера, прогулки, игры, увлечения, рыбалка, книги, телевизор, марки, значки, папино крепкое плечо, его улыбка, твердое слово, помощь и защита – всего этого в мгновение ока лишил детей Каин. Разогнул концы лыж, сделал их жалкими и никчемными – и тотчас стер из памяти детей воспоминания об их отцах.

Затем Каин отправился к школьникам, лепившим снежную бабу, и развалил, растоптал бабу, а с ней уничтожил память о бабушках и дедушках. Каин вошел в раж – казалось, его не остановить. Даже охранникам парочки в белом. Люди в черном приняли Каина за местного забияку, развязанного сынка какого-то могущественного господина: мальчишку лучше не трогать, а то, не ровен час, пришьют средь бела дня.

Я встал в сторонке и, затаив дыхание, наблюдал, как Каин, пробудив в себе свое истинное «я», громит и уничтожает в чужих детях их ранимое, безоружное «я». Из безобидных снежков Каин сделал чугунные ядра, из хоккейных шайб сотворил дроны, из футбольных мячей создал ракеты и, мысленно привязав к ним смех, улыбки и радость детей, послал их прочь и безвозвратно – в дальний угол школьного двора или, может, к замершей реке, или туда, куда унесся звон колоколов, а, может, еще дальше – в соседнюю галактику.

— Быть сиротой и беспризорником, шпаной и изгоем – это не так уж и страшно. Гораздо хуже не быть собой: дочерью, сыном, братом, сестрой, внуком, другом. Этим детям никогда больше не стать чьим-то теплом, прикосновением, всполохом, туманом, лучом, пылинкой, семенем, снежинкой. Даже дымом и прахом им больше не быть! – объявил безжалостный приговор Каин.

Дети, как завороженные, глядели друг на друга и не узнавали свои отражения в глазах одноклассников. Они смотрели на любящие руки своих родителей, но видели в них ветки и корни мертвых деревьев. Каин важно шествовал по саду детей, из которых он выжил, вытравил животворящую память чувств, и самодовольно ухмылялся. Я взглянул на Каина и вновь испугался его до смерти. Его ненависть, его месть были страшней самой смерти! Я не заметил, как обмочился, и теплая моча смыла мой холодный ужас. К тому времени Шуня слетел с крыши, сидел подле меня, и по его хаотично замерцавшим бортовым огням я понял, что шахедику тоже не по себе.

И вдруг Каин увидел ее. Это была рыжеволосая девочка примерно его лет. Она сторонилась других детей, играла в одиночестве и вела себя надменно даже по отношению к своей тени. Она кусала ногти, ела снег, курила и сквернословила. У Каина сузились зрачки, растопырились ноздри, как у голодного хищника, почувствовавшего скорую жертву. Я видел, как Каин напрягся, сгруппировался, приготовился к прыжку – казалось, он собирался растерзать не память и чувства этой девочки, а ее рыжеволосую головку и тщедушное тельце. Но тут она отчетливо, громко и глядя в глаза людям в белом произнесла:

— Как же я ненавижу всех, кто послал моего папу на войну! Папу убили, а вы, суки, живы. Чтоб вы сдохли, пидоры!

А в следующий миг Каин, резко оттолкнувшись от земли, сделал крутой кувырок в воздухе и стал на ноги уже другим человеком. Нет, просто человеком. Мальчишкой. Со смущенным видом, бочком, он подвалил к рыжей девчонке и, не смея поднять на нее глаза, спросил заплетающимся языком:

— Как тебя зовут?

— Лилит, – вперив насмешливый взгляд в мальчика, ответила она.

— Не может быть! – воскликнули мы в один голос с Шуней, а Каин, вдруг воспрянув духом, сказал: – Можно я буду твоим Адамом?

— Да пошел ты в жопу! Сходи-ка лучше за сигаретами, – презрительно процедила она сквозь зубы. Потом нервно расхохоталась. Потом облегченно расплакалась, а потом… потом, как подстреленный лебедь, повисла на шее Каина. – Слышишь, чувак, слышишь, гребаный ты придурок, где ты столько веков, тысячелетий ходил?! Никуда не ходи больше, не бросай меня, останься со мной. Будь собой.

Мне неведомо, как мы вернулись, как очутились посреди снежного нежного нашего города, как завалились в снегу, как в долгу перед неотступным, липким, назойливым прошлым, в крохотную квартиру Евы. Она приехала в очередную ротацию с фронта, сидела на кухне, пила кофе и курила, пропуская дым между пальцами левой руки. Шуня и я с двумя переносками, в которых смирно сидели Бо и Фа, растерянно замерли на пороге. Каин, не снимая сапог, вошел в дом, ведя за собой оцепеневшую бескрылую Лилит. Он шагнул с ней к Еве и сказал:

— Мама, это моя жена. Она от Бога.

— Но тебе же всего тринадцать, сынок, – нерешительно ответила Ева. А потом обняла невестку, растопила своей любовью ее маленькую, забитую в угол смерть и вернула ей детство.

— Мама, что ты наделала! – запоздало возмутился Каин. – Ты лишила меня жены!

— Говорю же, мал еще, – погладив по очереди теплые макушки детей, улыбнулась Ева. – Да и спешить вам некуда. Дерево еще не выросло. Яблоко не созрело. Змей не приполз. И я не родилась.

Подумав, ласково, тихо добавила:

— А твой отец еще в замыслах Господа.


23.12.23. – 03.01.24.


Картошка


Хорошо, что отмененные и перенесенные праздники не люди, тем более, те, кто согрешил, а то бы их, не ровен час, забросали камнями. Что неискоренимо в людях, так это предрассудки и зависть. Так размышлял я накануне старого Рождества (удивительно, как быстро приживаются в нашем народе новые понятия), шагая по хрустящему, как квашеная капуста, снегу в магазин за картошкой. Я собрался сварить борщ и вдруг обнаружил, что закончился картофель. Я брел к магазину и продолжал думать о Рождестве. Я еще не родился, не родились мои мама, бабушка и прабабушка, а Рождество уже было. В моей семье этот праздник отмечали в один и тот же день, назначенный, отмеренный свыше. И вдруг – бац! – Рождество перенесли, переставили, будто шкаф или диван: «Теперь оно будет стоять здесь и все должны это принять, как Отче наш!»

Я вошел в магазин и вспомнил о цели своего похода. Внутри была толпа. Я протиснулся к овощному прилавку, глянул на лоток с картошкой, точнее, на ценник и решил, что у меня двоится в глазах.

— Извините, у вас килограмм картошки стоит, э-э, м-м, э-э…

Я не смог выговорить цифру на ценнике.

— Да. Вы что, читать не умеете?

— Так это ж одна четвертая стоимости авокадо!

— Авокадо – говно, картошка – жизнь! – презрительно глянула на меня продавщица. И следом приговорила окончательно: – Картошку надо выращивать у себя на огороде, а не в магазине покупать.

Я промолчал и пошел дальше. Обошел еще четыре магазина: в них картошка была еще дороже и вдобавок мельче. Вернулся в первый магазин и купил по цене ¼ одного авокадо. Мне предстояло сварить борщ. А борщ без картошки, как мужик без яиц. Ну, или где-то так.

Однако мой борщ так и остался в планах. Не успел я прийти домой и снять куртку, как на телефоне раздался звонок. Позвонили друзья и пригласили меня в гости отметить Рождество. Старое Рождество, хотел было я поправить, но вовремя прикусил язык: нередко молчание и вправду золото. Я выгнал кошек во двор, чтоб они оздоровились и проветрили свои шубки на свежем морозце, купил в магазине, где час назад брал картошку, бутылку коньяка и отправился в старую часть города, где когда-то жили мои предки.

По дороге я разговаривал сам с собой. Есть у меня такая привычка. Она возникла в начале весны прошлого года, когда я остался в своем доме один. Я мерил заснеженные тротуары быстрыми шагами, думал и говорил с собой о еде. Еда стала спутником мира. Еда всегда была такой: ведь невозможно за трапезой думать о плохом и желать кому-то зла. С началом войны к еде стали относиться еще бережней, с почтением и пиететом. Особенно к картошке – негласному символу и оберегу города. Война продолжалась уже N-ное количество месяцев. Перед и после Нового года неприятельские обстрелы участились, противник бил по городу с такой слепой, бездумной яростью, словно его обидели свои же, а на нас он пытался выместить свою злость. А может, враг был просто голодным и обделенным. В таком состоянии любой станет убийцей.

Я не рассчитал время и пришел несколько раньше назначенного. Друзья готовили булгур, в который, точно россыпь черных бриллиантов, спрятали угольки памяти о минувшем счастье. Стали сходиться гости. Здороваясь, они произносили пароли, известные лишь хозяевам дома. Я не понимал смысла таинственных кодов, но сразу почувствовал, что передо мной интересные, глубокие и захватывающие, как хорошие книги, люди.

Из общих знакомых был только Эрик Нуриев. Он пел и играл на гитаре, то окуная взор в родниковую вечность, то вытаскивая взгляд из трясины забвения, то пуская пальцы галопом в миры, куда способен достать свет редкой звезды. Когда на гитаре вдруг лопнула струна, гости не сговариваясь протянули Эрику обнаженные по локоть руки, чтоб музыкант мог у любого из них взять живую звонкую жилу.

Булгур еще томился на плите, хозяин, подобно заботливой наседке, опекающей своих птенцов, пестовал каждое зернышко в ароматном котле. В ожидании угощения я присел на диване, хозяйская кошка, гипнотизируя меня взглядом малахитовых глаз, примостилась рядом. В доме друзей было покойно, размеренная доверительная беседа текла, как прозрачный таежный ручей, и убаюкивала, словно мамина колыбельная.

В тот рождественский вечер случилась жуткая бомбардировка. Одна из бомб, подобно неуклюжему Карлсону, застряла в моем доме, в моем подъезде, между вторым и первым этажами. Моя квартира сгорела дотла, обратилась в золу магазинная картошка по цене ¼ авокадо, но кошки, к счастью, спаслись. Правда, вместо морозной свежести им пришлось вдыхать гарь моего несчастья. Жить было негде. Я прошелся по кварталу, застроенному преимущественно частными домами. От многих из них остались проломленная кровля и дымящиеся, как горячий булгур, стены. Бриллиантами служили осколки стекол, с преступной щедростью рассыпанные кругом. На застывшие, безжизненные тела я старался не смотреть. А вот мешок картошки не смог пропустить взглядом. Я остался без крова и пищи, подумал я и, взвалив мешок на плечо, поперся к родному пожарищу. Дверей не было, стекол тоже, огонь в квартире сам собой унялся. Кошки смотрели на меня как на бога, а я хотел жрать не меньше их.

Пол в центре комнаты, под которым находилось помещение для бойлера, провалился, из дыры зияла бездна нового ада. Зато по краям пол обуглился, еще дымился и источал тепло. Туда я и бросил картошку. Я ослаб, руки дрожали, броски были хаотичными и невпопад, оттого одни картофелины угодили в угли, а другие провалились сквозь дыру в бойлерную.

И тут случилось неслыханное дело! На лету картошка стала перерождаться. Та, что упала в бойлерную, превратилась в лианы. Та, что шлепнулась в тлеющие угли, обернулась шаровыми молниями. Не раздумывая я схватил горсть обжигающих молний, оседлал одну из лиан, и она вознесла меня в небеса и понесла дальше от города – в тыл врага, в сторону его столицы, навстречу ее гибели. Сидя верхом на картофельной лиане, я швырял вниз, на гнилые маковки поганого кремля, огненные картофелины, и так мне их в тот момент было жалко, потому что я тупо хотел жрать…

Я почувствовал чье-то заботливое прикосновение, сочувственный голос и запах вкусной еды. Я проснулся.

— Ты будешь булгур? – спросила меня хозяйка дома.

— Я все буду.

— В городе несколько раз жутко бахнуло, видно, работала ПВО, а ты так крепко спал.

— Простите, так вышло.

Прощаясь, мне вручили мешок картошки. Сидя в маршрутке, я думал, что буду с ним делать. Дом мой был целым, квартира тоже, кошки ждали в подъезде. Я вспомнил сон, но не стал испытывать судьбу – поджигать пол и сажать в адском пламени картошку. Вместо этого я взял из мешка несколько картофелин, а остальное отнес в штаб волонтеров, собиравших продукты и теплые вещи защитникам нашего неба. Ведь если б не они, мой сон непременно бы сбылся. И не видать мне тогда картошки, как собственных ушей! Как вообще ничего не видать в жизни. И самой жизни тоже.

Так я встретил старое Рождество.


03 – 06.01.24.


Время обетованное


Вы видели когда-нибудь седых солдат-роботов? Я да. Это – Макс и Харитон. Не знаю, какими судьбами они оказались в городе, но, едва приехав с фронта, они махнули ко мне. Их вид потряс меня до такой степени, что захотелось закурить, хотя я никогда не курил. Моих друзей хотелось одновременно обнять, пожалеть, оттолкнуть, проклясть и спрятаться от них на вершине самой высокой горы. Настолько мои друзья были жалки и отвратительны в своем неизъяснимом несчастье. Я не увидел, но почувствовал: каждый волос, каждая мышца, каждый сустав, каждый вздох, каждый луч их потухших глаз выражал боль и страдание. Сперва я хотел осторожно спросить, из какого ада они прибыли, но вместо этого, придав голосу фальшивую бодрость, поинтересовался:

— А где Ася и Ксения?

— У них нервный срыв, – угрюмо ответил Харитон.

У роботов нервный срыв, чуть не фыркнул насмешливо я, но вовремя прикусил язык и, пытаясь быть гостеприимным хозяином, предложил: – Что-нибудь выпьете?

— Теплое молоко, – жалко улыбнувшись, попросил Макс. Такими я их никогда еще не видел.

— Боишься страшных историй? – поставив на стол пустой стакан, неожиданно спросил Харитон.

— Да, – впервые за нашу встречу улыбнулся я.

— Тогда слушай, – совершенно серьезно произнес Харитон.

— Если ты наш друг, должен выслушать, – с глухим отчаяньем добавил Макс.

— Ладно, валяйте, – продолжая улыбаться, кивнул я. И Харитон с Максом, перебивая друг друга, рассказали мне невероятную, местами жуткую и невыносимую, пробирающую до костей историю.

Волею судьбы два побратима оказались в одной роте. Их бросили в самое пекло. Враг решил во что бы то ни стало прорвать нашу оборону, чтобы продвинуться к следующему населенному пункту, после захвата которого противник мог бы позволить себе многое, а главное – диктовать нам свою волю и, возможно, принудить к вынужденному перемирию. Однако вскоре произошли события пострашнее неприятельских артобстрелов и бомбежек с дронов-камикадзе.

Началось с того, что бойцы из роты, в которой воевали Харитон с Максом, нашли на ничейной земле, разделявшей наши позиции и противника, изувеченный труп побратима. Его голова, лицо, тело, конечности были покрыты наростами, буграми, лишаями и прочими жуткими образованиями, происхождение которых было неизвестно.

— Казалось, парня принесли в жертву нечистой силе, – мимоходом заметил Харитон. В тот же день ротные разведчики прослушали телефонный разговор неприятеля. Он проклинал нас за зверства, учиненные над их воином. По описаниям было очень похоже на то, что сделали с нашим бойцом.

— Позже мы увидели во вражеском канале видео трупа солдата, о котором говорил по телефону вражеский офицер, – с трудом сдерживая нервную дрожь, сообщил Макс. – На его теле была та же жесть, что на нашем побратиме: бугры, наросты, лишаи.

А дальше таких случаев стало не счесть: воины пропадали один за другим, кто-то неизвестный их пытал, и обе стороны, наша и вражеская, обвиняли в зверствах друг друга.

Так продолжалось до тех пор, пока в расположение роты не привезли прицелы инфракрасного видения. Новая, совершенно незнакомая модель. Поговаривали, ночные прицелы подогнал священник, служивший в церкви, которая не принадлежала ни одному из признанных патриархатов. Тепловизорами оснастили две снайперские винтовки, и в первую же ночь по секретному сотовому каналу позвонили снайперы и сказали: «Здесь какая-то дьявольщина!» И прислали видео, сделанное прицелом: несколько жутких существ, похожих на монстров или зомби из фильмов ужасов, рвали на части тело вражеского солдата. А потом таинственные твари привели нашего бойца и – жесть! – начали с ним делать то же самое. Но это еще не все! Внезапно на монстров напали другие чудовища, внешне схожие с первыми. Началась немыслимая бойня! Вторым монстрам удалось разбить первых и заставить их отступить. После чего победители забрали тела двух солдат, нашего и чужого, и исчезли во мраке ночи.

— Надо устроить засаду, – объявил комроты. И, обведя своих бойцов испытующим взглядом, спросил: – Кто хочет пойти добровольцем?

Вызвались Харитон с Максом.

— Мы сделали ночную вылазку и взяли языка! – принялся с жаром рассказывать Макс. Постепенно к нему вернулись жажда жизни и презрение к смерти. – А было это так: с помощью необычного прицела мы выследили одного монстра и захватили его в плен. Языком оказалось чудовище еще безобразней и отвратительней, чем те, что нам приходилось видеть раньше. У него был один глаз, одно ухо, зато два носа, похожие на рыла, весь он был покрыт отвратительными наростами, но, как ни странно, приятно пах фиалками.

Пленного отвели в землянку, где бойцы обычно утоляли неприхотливый голод и сушили одежду после дождя. Там незнакомец охотно согласился дать показания, которые Макс записал на телефон.

— Откуда вас, нелюдей, прислали? – буравя незнакомца беспокойным, как сверло, взглядом, спросил Харитон. – Из преисподней, что ли?

— Видно, у неприятеля не хватает пушечного мяса, так он решил вербовать демонов, – невесело пошутил Макс.

— Нет, – покачал уродливой головой пленный. – Я и мои товарищи воины – хроны. Мы прибыли в ваш мир-время из другой временной реальности.

— А чего вы такие мерзкие?

— Мы такие, какие есть, были и будем.

— Ладно, допустим, вы хроны. А те, кто напал на вас, кто тогда? – решил уточнить Макс.

— То – хросины. Они из третьего времени. Настоящие твари!

— Гляди-ка, разговорился, – усмехнулся Харитон. Продолжая сверлить пленника острым, пронзающим насквозь взором, он спросил: – Ты из прошлого или будущего?

— Ответ пленника нас обескуражил! – перебив рассказ приятеля, признался мне Макс.

— Нет ни прошлого, ни будущего, – невозмутимо заявил хрон. – Время, пользуясь вашей, людской, терминологией, – это рулетка. Игра. Каждый следующий миг выпадает непредсказуемо и случайно, как карта, игральная кость или число на диске рулетки. Поэтому заранее никогда не знаешь, что выпадет: завтра, вчера или уход вбок или вниз.

— У времени есть лево, право, верх и низ?! – искренне удивился Макс.

— Более того! Время заключено в сферу, поэтому оно может развиваться как ему заблагорассудится, точнее, как выпадет жребий!

— А еще говорят, время – это камень, ножницы и бумага, – уставившись в какую-то точку на стене напротив, продолжал странную исповедь пленник. – И вместе с тем время – это рэп, в котором ритмом служат секунды, стихами – минуты, а черной мятежной кровью – часы. Но все-таки время – это бумага, в которую мы заворачиваем свою любовь, свою ярость, свою слабость и искренность. Вот кто-то сказал, что время – это блюз с перегаром текилы и рома. У времени тонкая талия, высокая грудь, из которой льется молоко вечности. И широкие бедра и похотливые чресла, сводящие с ума красавицу и чудовище. Но все-таки время – это ножницы! Сначала они разрезают пуповину рождения, а в конце рвут паутину, которая опутывает двери в смерть. А в промежутке между этими событиями время-ножницы кроят нашу непутевую, временную, как любая одежда и съемная квартира, жизнь. При этом время – это рок-баллада, хип-хоп, диско и откровенная попса – все, что угодно, лишь бы не тишина, безголосье и забвение! Пусть время надрывается от ора, лишь бы не оглушало звоном лопнувших пружин. И все-таки время – это камень! Сначала был камень, сидя на котором Создатель изрек слово, и это слово было время. Из-под камня течет вода, молоко и кровь. Из камней строят защиту и камнями убивают. Камни – это жилье, искусство и надгробные знаки – символы одновременной бренности жизни и неотвратимости смерти. «Все это чушь», – мягко, стыдливо возражают некоторые хроны и предлагают свое видение времени. Это – музыкальная шкатулка, из которой в момент сотворения мира вырвали все пружины, шестеренки и молоточки и засыпали мгновеньями, как зерном или песком. А потом бросили в море забвения. И вот плывет в этом море время-ковчег, унося в неведомые дали спасенные 60 секунд, 60 минут и неисчислимое число часов. А если в дороге какое-либо мгновенье станет прахом, время безжалостно отберет его у нас, у хронов, и выбросит прочь из ковчега. И мы состаримся ровно на этот миг и станем ближе к своему концу, за которым времени не существует.

— Мы слушали этого мерзкого хрона с открытыми ртами, как ты сейчас нас, – обратив на меня взгляд, насмешливо заметил Макс.

— Этот урод нес полную чушь! – буркнул Харитон.

— Зато какую! – восхищенно поднял палец Макс. – Ни до, ни после того допроса я ничего подобного не слышал.

— В моем времени я был хронмастером – обтачивал острые углы времени, полировал его шершавую, далекую от идеала поверхность и придавал времени удобную форму, – не замечая ничего вокруг, продолжал разглагольствовать хрон. – У меня были друзья: хрон Q, хрон R и хрон Y. Один умел выкраивать из времени лоскуты счастья, руна бесстрашия и мундиры тщеславия. Второй готовил из времени разные блюда: секундами пользовался как соусами и специями, из минут нарезал салаты и закуски, а часы жарил, тушил и парил до тех пор, пока не выходило что-нибудь со-временное и съ-едобное. Третий, хрон Y, был хронокаменщиком. Он возводил из времени дома, виллы и офисы. Но ни один из них ему не удалось продать.

— Почему? – увлекшись рассказом пленного, спросил Макс.

— Потому что время не терпит постоянства, стабильности и определенности. Для времени естественная среда обитания – это хаос!

— Так вы по этой причине к нам явились? – нахмурился Харитон. – Чтоб устроить в нашем времени хаос?

— Наоборот, чтоб обрести покой, равновесие и гармонию. В вашей временной точке координат время течет вольготно, размеренно и свободно. О таком времени мы могли только мечтать!

— Но причем тут война? – недоуменно пожал плечами Макс. – Зачем нужно было сталкивать нас и наших врагов лбами?

— Такое время, как у вас, ограничено: на всех его не хватит, конкуренты подлежат уничтожению.

— Хросины тоже?

— Они – наши главные соперники! Злобные охотники за временем. Я их ненавижу.

— Хватит вешать нам лапшу на уши! – наконец, не выдержав, рассвирепел Харитон и залепил правым ножным протезом пленному оплеуху. – В последний раз спрашиваю, с какой целью ваше сборище зомби прибыло к нам?!

И тогда пленный сделал совершенно невероятное признание:

— Вы, люди, слепы, завистливы и заняты лишь собой, вот нечисть и расплодилась вокруг вас.

— Что вам от нас надо?! – гаркнул Харитон и снова занес над пленным ножной протез.

— Я уже сказал – ваше время. Оно у вас идеально! Опять же, выражаясь вашей терминологией, скажу следующее: ваше время сродни чернозему: в нем способно состояться любое событие, воплотиться любая мечта! Но вы не в состоянии оценить не время, ни друг друга. Таких союзников, как вы и ваш противник, не найти ни во времени, ни во вселенной! К счастью, мы, хроны, сумели воспользоваться вашей слепотой и гордыней. Мы столкнули вас с вашим соседом, внушили вам обоим, что вы непримиримые соперники, и заставили вас убивать друг друга. Скоро вы прикончите друг дружку и ваше время будет нашим!

Не будет, хотел было крикнуть Макс, но не смог: его рот словно кто сшил невидимыми нитями. Он беспомощно замычал и заплакал.

— С нами стала происходить какая-то хрень! – подойдя вплотную к мне, взволнованно сказал Харитон. – Сначала я заметил, как лицо Макса покрылось буграми и отростками вроде щупалец осьминога.

— А твое лицо перекособочило, у тебя вытек один глаз, а на месте левого уха вырос рог! – нервно отозвался Макс.

Зато пленный хрон явно похорошел. Кожа на его морде разгладилась, посветлела, приняла здоровый цвет, словно он только что побрился. Откуда ни возьмись появились недостающие ухо и глаз. Пленный вдруг с алчным превосходством расхохотался в глаза Харитону и Максу. А в следующий миг раздалась автоматная очередь, хрон содрогнулся всем уродливым телом, из хищного рта хлынула кровь, и монстр, закатив новый глаз, рухнул навзничь на землю.

На пороге землянки стояли Ася и Ксения. Их лица были смертельно бледны и исполнены сострадания, будто обе солдатки были не роботами, а испещренными нервными клетками, пронизанными кровеносными сосудами, согретыми горячим сердцем прекрасными, настоящими девушками. Да они и вправду были такими! В руках Ася сжимала автомат.

— Что ты наделала?! – набросился на нее Харитон. – Ты убила пленного!

— Придурки, он отбирал у вас ваше время, а вы хлопали ушами!

Рассказчики смолкли. Наступила пауза. Мне почудилось, что остановились старые комнатные часы. Нет, показалось.

— Прошло не меньше суток, пока к нам вернулось наше время и мы смогли обрести привычный вид, – вздохнув, покачал головой Макс.

— Что было потом?

— Мы показали видео допроса комроты. Он, конечно, сперва охуел от увиденного, – горько усмехнулся Харитон. – Затем не раздумывая дал команду.

— Мы отправили видеооткровения пленного монстра майору – командиру вражеской роты. Вскоре от него пришел ответ: «Нужно объединиться и дать пизды этой нечисти!»

— И вы?

— Мы объединились и наваляли тем уродам по полной – и хронам, и хросинам! А потом заключили перемирие.

— Мир, ты хотел сказать? – машинально уточнил я.

— Нет, перемирие, – твердо повторил Харитон. – Мир будет только тогда, когда мы покончим с собственными монстрами.

— В смысле? – не понял я.

— Что тебе непонятно? – нетерпеливо переспросил Макс. – Пока мы не уроем, не сотрем в порошок тех, кто поссорил нас и заставил друг друга убивать, – мира не будет.


06 – 11.01.24.


Гетто


Еще не закончилась война, а в городе все чаще стали встречаться люди с посттравматическим синдромом. Это были преимущественно ветераны, прибывшие с фронта, как правило, инвалиды, едва оправившиеся от тяжелого ранения или пережившие сильную контузию. Нервные, обозленные на весь свет, пившие с горла отчаяние, будто водку, с трудом передвигавшиеся на костылях, неуклюже разъезжавшие в инвалидных колясках, неумело осваивавшие протезы бывшие воины, словно палец в глазу, лишили расслабленного, слепого покоя горожан, ни разу не нюхавших пороха. Как-то совершенно случайно я стал свидетелем скандала, участниками которого оказались потерявший ногу на войне солдат лет сорока, известный в городе барыга Гриша, одна собака и я. А встретились мы вчетвером на ступенях отделения Пенсионного фонда.

Это было роковое совпадение: ко входу в пенсионное отделение одновременно подъехал на инвалидной коляске солдат, подошли Гриша и я и подбежала собака. За минуту до этого барыга вышел из крутого джипа вместе с псом, показавшимся мне знакомым. В начале войны Гриша свернул торговлю на рынке, а спустя время заделался волонтером. Поговаривали, что внедорожник он купил на деньги, собранные горожанами для наших бойцов. И вот, выбравшись из авто, блистая новенькой вышитой рубашкой, Григорий уверенным шагом направился ко входу в отделение Пенсионного фонда. Барыга бесцеремонно растолкал людей, стоявших возле дверей, отпихнул в сторону меня и, что самое отвратительное, столкнул вниз коляску с инвалидом, который в этот момент только-только, пыхтя и чертыхаясь, взобрался по обледеневшему пандусу на крыльцо. Коляска с солдатом упала набок в снег, парень попытался подняться сам, но коляска не слушала его и завалилась вновь, инвалид стал материться, проклинать власть, хама барыгу и тот день, когда врачи оттяпали ему ногу, но спасли жизнь. На крики из учреждения выбежали работники отделения, кинулись помогать бедолаге и подняли его коляску. А Гриша, не обращая внимания на суматоху, которую он устроил, обвел собравшихся высокомерным взглядом и заявил:

— Я приехал оформлять субсидию. Мне положено! А это чмо, – Гриша презрительно указал на солдата, – ни дня не работало. Гоните его в шею!

И барыга, выкатив вперед брюхо, как ни в чем не бывало вошел внутрь пенсионного отделения.

— Гнида, я найду на тебя управу! – беспомощно закричал ему вслед инвалид. – Я обращусь к рексам!

При этих словах пес, сопровождавший Гришу, вдруг замер на крыльце и, оскалившись на солдата, зарычал на него, да так грозно, что все стали как вкопанные. Сейчас порвет его, как Тузик тряпку, пронеслось у меня в голове. Но вместо этого пес вдруг подбежал к бедолаге и, вытянув хвост, протянул его, как руку помощи, солдату. И в этот момент я наконец узнал собаку. Это был киберпес Тиль! Однажды судьба свела меня с ним и с его мерзким хозяином, точно хищники, мы сбились в одну безжалостную стаю, вместе выживали, вместе разбойничали и наводили ужас на горожан. А вожаком нашей стаи был Тиль. О, как я был рад вновь увидеть этого прекрасного благородного пса-робота! Правда, судя по его поведению, он успел меня позабыть.

Тем временем солдат не растерялся, схватился за хвост четвероногого спасителя, а тот резко потянул за собой коляску и бросился с ней прочь от учреждения. Я порывисто вынул телефон, чтоб сфотографировать это поразительное зрелище, но не успел навести камеру на необыкновенного пса, как вдруг неведомая сила выхватила из руки телефон и унесла его в никуда. Единственное, что я успел заметить, так это хвост Тиля. На миг вырвав его из руки солдата, пес ловко воспользовался своим хвостом, как лассо. Ну вот, я остался без телефона, с досадой буркнул я и шагнул внутрь учреждения – и в тот же миг нос к носу столкнулся с Григорием. Едва не сбив меня с ног, он выскочил на крыльцо, увидел убегавшую от него собаку и пришел в ярость.

— Тиль, не смей! Стоять! Ко мне!

Но пес с инвалидной коляской уже скрылся за ближайшим поворотом. Оцепенев, барыга с минуту смотрел перед собой невидящим взором, затем сел в машину и, хлопнув дверцей, умчался куда-то, напрочь забыв и про субсидию, и про потерянного навсегда пса.

Решив свои вопросы в Пенсионном фонде, я вернулся домой. Внезапная потеря телефона не давала мне покоя. Благо был еще старый аппарат. Батарея на нем была слабая, телефон мог протянуть на ней меньше суток, но это было лучше, чем ничего. Я включил телефон, увидел в мессенджере новое сообщение, а в нем – фото пса и солдата в окружении дронов. Я оторопел от увиденного. Позднее таких сообщений с фото и видео пришло еще несколько. В каждом из них была зафиксирована жизнь собаки и ветерана среди воинственных дронов. К вечеру телефон разрядился полностью. Я поставил его заряжать и отправился на кухню, чтоб приготовить ужин. Подошел к холодильнику – и остолбенел. На дверце холодильника, как на мониторе компьютера или дисплее телефона, отображалось видео. На нем были все те же пес, солдат и дроны. Отныне видео об их странной, невероятной, неизъяснимой жизни стали преследовать меня по всему дому. Они возникали повсюду: на потолке, стенах, полу, дверцах одежного шкафа, зеркале в ванной комнате, полотенце, иконах, экране поломанного телевизора и даже на внутренних стенках унитаза. Я стал записывать то, что видел на загадочных видео и фото, и спустя время из этих разрозненных, суматошных записей получилась довольно осмысленная, а главное, захватывающая история, в которую трудно поверить даже мне, ее рассказчику.

В пути пес-робот и солдат познакомились. Ветерана звали Тимофеем. Он назвал свой адрес Тилю, и тот, сворачивая с одной улицы на другую, повез нового хозяина в сторону его дома. Как вдруг с неба, подобно большим алчным птицам, спикировали дроны. Их было около дюжины. Они перегородили Тилю дорогу, окружили инвалидную коляску.

— Ты хотел видеть рексов? – скрежещущим механическим голосом произнес один из квадрокоптеров и тут же потребовал следовать за ним.

Немного погодя дроны привели пленников в заброшенный район. В начале войны его безжалостно обстреливал и бомбил неприятель, повредил и полностью разрушил десятки домов. Люди были вынуждены переехать в другие, еще целые районы города, а этот квартал постепенно захирел и одичал. Таких мест в городе, увы, было немало. Однако тот квартал, где оказались воин и пес, не был похож на другие. Здесь жили дроны. Впервые о них заговорили полгода тому назад, когда в заброшенном квартале среди мертвых домов, с укором взиравших на город пустыми черными глазницами оконных проемов, организовали специальную свалку. На нее свозили дроны отовсюду, в основном с фронта. Покореженные, пожженные, простреленные и пробитые пулями и осколками беспилотники не собирались сдаваться. Они упрямо проявляли характер и признаки жизни, кое-как передвигались по свалке, взлетали и тут же падали, захлебываясь истерзанными моторами, надрываясь ломанными винтами. Эти беспилотники были настоящими психами, ведь они пережили войну. Дроны воевали наравне с людьми: одних враг сбил, вторых бросили свои же, у третьих сгорели двигатели, у четвертых переклинили модули управления от ужасов и жестокостей войны. Вероятно, этот факт объяснял наличие у машин людской способности чувствовать. Правда из всех возможных чувств у дронов особенно были развиты ярость, гнев, ненависть и жестокость. За что горожане прозвали беспилотников «рексами».

Со временем дроны организовали на месте свалки коммуну, которую люди прозвали «гетто» и огородили колючей проволокой. Смешные. Рожденным ползать было невдомек, что, даже будучи покореженными, искалеченными и забытыми, беспилотники мечтали о небе, а мечта порой способна на то, перед чем бессильны даже боги, волшебники и целители.

В какой-то новости я прочел, что среди рексов выявился лидер. Его звали Коптом, как представителей одного древнего народа, до сих пор живущего на Севере Африки. Вождь внушил племени машин, что люди – источники всех несчастий, они склочны, чванливы, ограничены, лишены благородства, а, самое непростительное, не умеют ценить мир, братство и преданность. Копт создал войско дронов и принялся устраивать на горожан набеги. Поначалу рексы грабили автомастерские, бензозаправки, магазины компьютерной техники и запчастей. Но, вернув себе силы, проведя апгрейд всем своим узлам и механизмам, беспилотники почувствовали себя безнаказанными и непобедимыми и стали во всю терроризировать горожан. На рексов пыталась найти управу полиция, не раз окружало гетто, но дронам в последний момент удавалось вырваться из блокады. После чего племя беспилотников возникало в новом квартале города и разбои продолжались.

И вот в это удивительное, жуткое место дроны-разведчики привели Тиля и Тимофея.

Солдат и киберпес очутились в постапокалиптическом городе. Такие обычно показывают в фантастических фильмах. Изображение гетто дронов внезапно возникло на моем ужине. Это была яичница-глазунья.

Сперва на желтке появилась картинка невообразимого городского квартала, точнее того, что от него осталось. Я был настолько потрясен его запредельным, холодящим кровь и будоражащим воображение видом, что неосторожно коснулся изображения вилкой – и тотчас по сковородке растеклись, разбежались, будто неземные ручьи, янтарные потеки футуристического конца света. В одной яичной лужице отобразился многоэтажные дом. Его пустые оконные проемы были похожи на птичьи норы. Шух – и из окон-нор внезапно вылетела стая квадрокоптеров! В другом островке яичницы, наверное, самом крупном, я увидел Тиля и Тимофея. Они обмерли перед предводителем беспилотников. Даже пес, казалось, вытянулся перед ним по стойке смирно, а воин, выпрямив спину и позабыв про отрезанную ногу, с нескрываемым почтением смотрел на необыкновенного вожака. На нем, как и на остальных квадрокоптерах, был установлен миниатюрный микрофон, заимствованный, вероятно, из наушников к мобильному телефону. Копт сказал, обращаясь к солдату:

— Ты такой же ветеран, как и мы, поэтому мы не тронем тебя. Но правила пребывания в гетто требуют тебя проверить.

Взлетев над инвалидной коляской, дрон уронил на руки Тимофею красную капсулу.

— Что это, наркотик? – напрягся солдат, а Тиль сердито зарычал и принял боевую стойку, готовый в любую минуту защитить нового хозяина.

— Дытс, – коротко ответил вождь. И тут же строго велел: – Ты должен это принять!

Какое странное название, отметил про себя я, ассоциируется со звоном барабанных тарелок.

Тимофей проглотил капсулу.

— Что ты чувствуешь?

— Ничего.

— Хорошо, – удовлетворенно загудел микрофоном Копт. – Ты прошел проверку!

— Что это было?

— Я же сказал – Дытс. Мы производим его на своем заводе. Пойдем покажу.

Взлетев метра на два над землей, Копт плавно заскользил по воздуху прочь. Тимофею и Тилю не оставалось ничего другого, как последовать за предводителем дронов.

Следующая картинка отобразилась на белковом островке яичницы. Солдат и пес остановились против здания бывшей школы. Несколько лет тому назад мне пришлось в ней бывать. Школа как школа. Аудитории, парты, уроки, спокойный голос учителя, шушуканье и смешки учеников, оглушительный звон перемен, цвет мела, запах цветов ко Дню учителя, кудряшки соседки по парте, последний звонок, улыбки, слезы расставания и крохотная первоклашка на руках высокого и цельного, как вера в светлое будущее, выпускника – неужели все это было с каждым из нас когда-то…

— Здесь мы изготавливаем Дытс, – сообщил Копт, зависнув над инвалидной коляской.

— Почему вы делаете его в школе? – спросил Тимофей.

— Потому что школа служит не только для того, чтоб прививать знания людям, но и воспитывать в них такие моральные качества, как чувство справедливости, собственного достоинства, честь и совесть. Школы больше нет, зато есть Дытс. В какой-то мере он призван заменить школу.

— Выходит, этот препарат не наркотик, а индикатор стыда! – не удержавшись, воскликнул солдат.

— Вроде того, – мигнул в знак согласия бортовыми огнями главный дрон. – На тех людей, кто лишен совести и сострадания к ближнему, Дытс способен оказать глубокий необратимый эффект. Эти люди, и без того являясь частью серой биологической массы, окончательно могут превратиться в бездумных амеб и инфузорий на двух ногах.

— Что-то не верится, что кто-то захочет глотать эти пилюли добровольно, – с сомнением заметил Тимофей.

— Хм, – на человеческий манер хмыкнул в ответ Копт. – Разумеется, мы предусмотрели людскую недоверчивость, поэтому выпускаем Дытс, выражаясь терминологией фармацевтов, в разных агрегатных состояниях: в виде аэрозолей, микстур и сиропов. Следуй за мной!

Вожак беспилотников влетел в здание школы, промчался по коридору и наконец ворвался в кабинет, на двери которого сохранилась табличка с надписью «Директор». На стене, расположенной за директорским столом, висел телевизор. Он был включен. На экране было видно большое просторное помещение, на противоположных сторонах которого были установлены баскетбольные стойки и футбольные ворота. Приглядевшись к телевизору, я увидел конвейер. Вдоль него стояли станки-автоматы и монотонно штамповали жестяные баллончики. К одному из автоматов подлетел дрон, взял баллончик и выпустил из него дым, сиреневый, как туман из одной старой песни.

— В мирные времена это был обычный спортивный зал, где школьники занимались физкультурой, играли в волейбол, баскетбол и футбол, готовились к городским соревнованиям. Теперь здесь производят Дытс, – прокомментировал кадры на экране телевизора Копт. – Мы планируем распылять аэрозоль в местах массового скопления людей: на заседаниях политиков, в супермаркетах, военкоматах, тюрьмах и на футбольных матчах. А микстуры и сиропы будем незаметно добавлять в чай, кофе, соки, воду и крепкие напитки. Мы, машины от рождения своего и до физического уничтожения, не оставляем надежды воскресить в людях людей.

Сделав паузу, главарь беспилотников продолжил:

— Похожее действие оказывает и Вобюл. Мы производим его в соседнем цехе, под который отвели заброшенный роддом.

Роддом отобразился сразу на нескольких фрагментах яичницы. Глядя на картинку, я едва не заплакал. Здесь в разные годы родились мои дети и внучки. Было страшно и больно смотреть на то, во что превратила война городскую колыбель жизни.

Но уже в следующее мгновение мое внимание оказалось прикованным к тому, что происходило в бывшем роддоме – и сердечная боль отпустила. За стеклом, отделявшим кабинет управляющего цеха от производственного участка, дроны, будто бабочки, заботливо порхали над яркими и симпатичными предметами. Странно, но они почему-то напомнили мне детские игрушки. Нет, отмахнулся я от этой мысли, быть такого не может!

— Что делают рабочие? – поинтересовался Тимофей.

— Разве ты не видишь? – в ответ усмехнулся Копт и повернул камеру влево. – Там погремушки, пищалки, свистульки, гудки и трещалки. А это, – квадрокоптер указал вправо, – куклы, которые аукают и зовут маму, и мягкие игрушки, умеющие петь песни и говорить: «Привет! Я тебя люблю!»

— Зачем делать детские игрушки, если роддома больше нет, а люди вместо того, чтоб зачинать новую жизнь, сеют повсюду вражду и смерть? – недоуменно пожал плечами солдат.

— Это не игрушки, а носители Вобюла. Он в каждом звуке, который издают эти приборы: в ауканье, гудке, писке, свисте и треске, в каждом добром слове и шепоте. Мы собираемся внедрять эти звуки в пропагандистские выступления политиков, телевизионные новости, социальные сети, фильмы, музыку, стендапы, рингтоны, автоответчики и даже в вой полицейских сирен.

— Он смертелен, этот ваш Вобюл?

— Не скрою, Вобюл – оружие. Как и Дытс. Но это оружие, от которого людям не нужно защищаться. В случае когда мы воздействуем одновременно обоими средствами, они не вредят людям, а наоборот, воскрешают в них те нравственные качества, о которых я уже упомянул.

— Дытс и Вобюл действуют, как мертвая и живая вода? – неожиданно сравнил Тимофей.

— Хм, можно и так сказать, – одобрительно отозвался Копт. Затем, направив глазок камеры на Тиля, неотступно следовавшему за солдатом, дрон задумчиво произнес: – Как поступить мне с тобой, дружок? Ладно, поиграй пока с детьми, потом я что-нибудь придумаю.

Весело зарычав и счастливо махнув гуттаперчевым хвостом, киберпес побежал на площадку, на которой чудом сохранилось с полдюжины металлических горок: рамп и кикеров. Рампы были похожи на два трамплина с закругленными съездами, установленные друг против друга по разным сторонам ровного плоского основания. Я насчитал три рампы: низкая, не выше метра, мини-рампа, трех с половиной метровая верт-рампа и просто гигантская, высотой примерно с пятиэтажный дом, мега-рампа. Столько же было кикеров – горок, имевших в поперечнике форму прямоугольного треугольника. Кикеры отличались между собой углом наклона съезда и высотой конструкции. Это было все, что осталось от знаменитого в свое время городского скейт-парка. Раньше, до войны, здесь тренировались обладатели байков, самокатов, роликовых коньков и скейтбордов. Теперь тут маленькие, еще не освоившие небо, квадрокоптеры учились летать. Тилю было суждено с ними подружиться, что он сделал с большим удовольствием. Правда некоторые детали знакомства киберпса с отпрысками беспилотников я упустил. Я был жутко голоден, поэтому сознательно отвлекся от просмотра необыкновенного зрелища, пожертвовав им ради глазуньи, – сперва я слопал остатки остывшей к тому времени яичницы, а затем тщательно вытер сковородку кусочком черного хлеба. Голод – инстинкт, который намного сильнее любопытства.

Продолжение невероятной истории о приключениях Тимофея и Тиля в гетто дронов я увидел уже на потолке. Было уже за полночь. Помыв посуду, я лег в постель, собираясь заснуть, как вдруг надо мной, словно звезды в куполе планетария, возникли дроны-дети. Резвясь, прыгая и радостно лая с ними играл киберпес. Взирая на эту странную, фантастическую идиллию, я вдруг подумал о тех, кто развязал грязную кровавую войну. Они явно ущербные, неизлечимо больные люди. Ведь даже машины находят между собой общий язык, даже роботы способны дружить и жить в согласии, и только люди, эти якобы венцы творения Создателя, стремятся к взаимоуничтожению. Теперь я даже не был уверен, способны ли изменить их к лучшему таинственные Дытс и Вобюл. Отныне я ни в чем больше не был уверен.

Тем временем на потолке крупным планом появилось изображение скейт-парка. На площадке каталось чуть больше десяти дронов-малолеток. Озорно вереща моторчиками, они шумно съезжали со стальных горок, но в последний момент, в нескольких сантиметрах от земли, запорошенной снегом, ловко взмывали вверх. Покружив в небе, возвращались на скейт-площадку, где продолжали весело дурачиться. Дети. Хоть и квадрокоптеры. Что с них возьмешь?

Тиль каким-то своим необъяснимым, безошибочным собачьим чутьем выделил среди маленьких беспилотников одного самого крохотного и невезучего, вдобавок лишенного той отваги, которой было в избытке у остальных дрончиков. Его все подначивали вокруг:

— Давай, давай, Ису, не дрейфь!

На моих глазах малыш, с трудом преодолев в себе страх, кое-как взобрался на вершину средней рампы и обмер на ней в полном отчаянии. Казалось, крохотный квадрокоптер согласен жить там вечно, лишь бы его никто не трогал. Как вдруг кто-то из шутников сверстников, незаметно подкравшись сзади к Ису, внезапным толчком спихнул его с горки, и малыш, неуклюже скатившись вниз, плюхнулся в сугроб.

— Ису, ты не умеешь летать! – обидно зафырчали моторами безжалостные маленькие беспилотники. – Какой же ты после этого дрон!

Глядя на потолок, на то, что происходило в скейт-парке, я понял, почему Тиль выбрал Ису. Потому что он был беззащитным, а киберпес был создан как раз для таких.

Подбежав к малышу, беспомощно уткнувшемуся в грязный снег, Тиль бережно схватил зубами маленького квадрокоптера за край корпуса и потянул его в сторону самой высокой горки. Это была мега-рампа. Ису не сопротивлялся. Он устал бороться со своим страхом. Тиль подбадривающе залаял. Нехотя зашелестев винтами, малыш поднялся на вершину горки и снова оцепенел – это все, на что он мог решиться. Скуля и рыча от усердия, пес следом забрался наверх. Он попытался столкнуть вниз Ису, но тот вдруг вцепился в горку, да так крепко, словно у него были собачьи когти. Все это наблюдали Копт и Тимофей.

— Не понимаю, чего хочет пес, – недоуменно произнес солдат.

— Ну это же очевидно! – заинтригованный происходящим, горячо отозвался вожак беспилотников. – Твой Тиль хочет научить летать моего сына.

— Так этот маленький дрон ваш сын?! – удивился Тимофей. Вместо ответа Копт посветил бортовой фарой в сторону пса. – Смотри! Интересно, что будет дальше?

Недовольно зарычав, Тиль подошел к краю горки и внезапно бросился вниз. Мега-рампа, как я уже говорил, была сделана в виде двух высоченных трамплинов. Скатившись с одного из них, пес проехался на пузе по гладкому основанию ко второму трамплину и, сильно оттолкнувшись задними лапами, взлетел!

— Ур-р-р! – восторженно заурчали моторчиками большие и маленькие дроны. Кроме Копта. Его что-то сильно встревожило. Вдруг он озабоченно обронил: – Тиль сейчас упадет в яму!

Тревога вожака беспилотников мигом передалась мне. Неподалеку от мега-рампы я разглядел яму, заваленную строительным мусором: обломками металлических конструкций, битым кирпичом и стеклом. И пес летел в сторону этой ямы, на дне которой его ждала если не смерть, то колотые раны и увечья. Но тут произошло невероятное! Ису вдруг резко ринулся с горки вниз, оттолкнулся, как до этого пес, – и тоже взлетел! Уверенно, мощно заработали его моторы, юный дрон устремился за Тилем, догнал его и уже над самой ямой схватил пса за загривок металлическими лапами, которыми были оснащены все квадрокоптера в гетто.

— Ур-р-р! – в другой раз хором зафырчали беспилотники, а Копт, одобрительно покачав камерой, повернулся к солдату в инвалидной коляске. – Твой Тиль – настоящее сокровище! Он сделал то, что не получалось даже у меня – научил моего сына летать.

Тимофей не отрывал восхищенного взгляда от Ису и Тиля. Ненароком они стали друзьями – небо скрепило их дружбу. Маленький квадрокоптер и киберпес приближались. Вот-вот и они достигнут того места, где их ждал солдат. Как вдруг, полосонув слух, поблизости раздалась автоматная очередь, потом вторая и третья.

А в следующее мгновение из-за домов вылетели три незнакомых беспилотника и, устремившись навстречу Ису с Тилем, открыли по ним огонь. Бах-бах-бах – и малыш как подкошенный рухнул вниз. А с ним и киберпес.

— Черт, а это еще кто такие?! – всполошился Тимофей.

— Что, неужто и впрямь не знаешь?! – яростно взревел моторами Копт. – Это дроны, которые совершают разбои и терроризируют горожан, а ответственность за свои злодеяния сваливают на нас, рексов. Мы называем их шакалами.

Кое-кто из нападавших показался мне знакомым. Точно, я видел видеоролик с этими беспилотниками в социальных сетях! Правда тогда я думал, что это рексы. Про шакалов я слышал впервые. С трещиной, выбоиной, сколом, сломанным винтом, разбитым глазом камеры, с дурным, скверным, конченым характером, напрочь испорченным войной – в это трудно было поверить: передо мной были не люди, искалеченные войной, не животные, до смерти напуганные взрывами и оскорбленные человеческим предательством, а дроны. Не знаю, откуда пошла мода держать беспилотники дома вместо собак, выгуливать дроны вместо собак, устраивать бои, не собачьи, а дроновы, и натравливать на людей – вместо людей. Убивать людей по приказу людей. Ведь только люди способны на подлость, зверства и вероломство – ту высшую низость, до которой никогда не снизойдет ни один зверь. Как бы голоден и взбешен он ни был. А дроны, напавшие на Ису с Тилем, выходит, не устояли – пошли на поводу у местных «хозяев жизни», стали служить им вернее тюремных псов. О как же сильны и одновременно слабы машины, сделанные руками людей!

— Кто стоит за бандитскими беспилотниками? – заметно напрягшись, спросил Тимофей.

— Угадай с одного раза! – сердито рыкнул в ответ вожак рексов. Солдат не угадал, а главный дрон, больше ни слова не говоря, унесся прочь.

Взлетев над кварталом, Копт принялся с воздуха управлять своим воинством:

— Держите фронт и фланги! Не дайте шакалам нас окружить и прорвать оборону! Начинайте распылять Дытс и включите сирену с Вобюл!

В небе развернулась жестокая схватка между двумя эскадрильями беспилотников. Они бились так, как будто вот-вот должен был настать конец света и этим обреченным светом был мир дронов.

А немного погодя Тимофей столкнулся на земле с теми, кто управлял воздушной шайкой шакалов. Это был Гриша. Он привел с собой отряд здоровенных костоломов и тщедушного худосочного юношу. Всмотревшись в потолочный планетарий, я невольно вскрикнул от неожиданности: я узнал юношу! Это был сын Григория Борька. Боже, как он вырос с того времени, когда судьба сперва свела нас в звериной стае, а затем развела. Правда тогда Борька был развязанным, избалованным мальчишкой. А сейчас я наблюдал подобие тени – жалкой, забитой, безвольной, не способной ни роптать, ни дерзить. Видать, родной отец задавил сына своим тяжелым и мрачным авторитетом. Я отвлекся на воспоминания, а барыга тем временем раздавал приказы своим бандитам:

— Эй, бараны, обходите слева! Вы, кретины, прите напролом! А вы, остолопы, зайдите с тыла! И помните, чтоб ни один рекс не смылся отсюда. Я хочу на хер разнести это логово! Эти рексы мне поперек горла.

Бандиты бросились выполнять приказы своего вожака, а Гриша остался там, где стоял. Он лично руководил операторами летающих шакалов.

— Парни, устройте облаву на Копта! Он нужен мне живым.

Но Копт и не думал сдаваться в плен – он собрался биться с пришлыми бандитами до конца. По приказу своего предводителя рексы выпустили сиреневый дым и включили громкоговорители, из которых полились звуки волнительной, чарующей, задушевной мелодии. Но Гриша словно предвидел такой поворот событий: в его руках вдруг оказались противогаз и наушники. Они защитили барыгу от воздействия индикатора стыда и катализатора любви, а его поденщиков нет. Наглотавшись стыдящего Дытса, наслушавшись призывных звуков Вобюла, бандиты вмиг обмякли, подобрели и, завидев Тимофея, полезли к нему обниматься. Борька опустился на колени перед инвалидной коляской и, целуя руки солдату, принялся горячо просить у него прощения. При виде такого панибратства, знаков неслыханной жалости и раскаяния, Гриша пришел в ярость.

— Борька, что ж ты творишь, подонок?! Не смей быть слабым! – скинув с себя противогаз и наушники, заорал не своим голосом барыга. – Ублюдки, предатели, вы за все ответите!

Гриша открыл огонь по своим головорезам, ранил двух из них и, возможно, сразил бы слепой очередью еще нескольких бойцов, а заодно с ними и собственного сына, продолжавшего стоять на коленях перед коляской, и ветерана, даже не пытавшегося спастись, как вдруг главаря банды опередил киберпес. Оставив в снегу неподвижного, изрешеченного пулями нового друга, маленького Ису, Тиль злобно зарычал, оттолкнулся, в долгом мощном прыжке настиг бывшего хозяина и, ударив его передними лапами в грудь, свалил с ног.

А потом и вовсе стало не до разборок: внезапно началась вражеская ракетная атака. Одна ракета взорвалась поблизости. Взрывная война, словно песчинки, раскидала вокруг нападавших и оборонявшихся. Смерти не было дела до того, кто из них люди, рексы и шакалы. Смерть – самый ужасный в мире уравнитель в мгновение ока примирила между собой и сплотила людей и дроны. Немало из них погибло. Осколком ракеты ранило Борьку. В каком-то отчаянном, инстинктивном, искреннем порыве юноша успел вскочить на ноги, разметав в стороны руки, кинуться к Тимофею и своим жалким, худосочным телом защитить его.

— Борька!! – взвыв от дикой душевной боли, Гриша и бросился к сыну. А в следующий миг, будто спеша опередить уязвленного, опущенного судьбой бандита, вторая ракета пролетела в нескольких метрах над его головой и ударила в корпус роддома, однако чудом не взорвалась, а лишь пробила дыру в стене здания.

Копт немедля метнулся к тому месту, где упала ракета. Вожак рексов был опытным, знающим воином. К нему подлетело с десяток верных дронов. Копт приказал им достать из-под обломков стены смертоносного посланника врага. После того как рексы выполнили приказ своего предводителя, он какое-то время рассматривал боевую часть неразорвавшейся ракеты, наконец нашел то, что искал: надпись, набранную мелким шрифтом.

— По этому серийному номеру я смогу определить, кто послал нам ракету. Враг ответит за свои преступления! – сурово изрек Копт. Его механический голос, доносившийся из микрофона, внезапно сломался, жалобно задрожал, как чайная ложечка на блюдце, забытом в поезде, беспомощно вздрагивающем на стыках судьбы. – Но это будет потом, – вожак рексов вперил камеру в Гришу, стоявшего на коленях перед телом раненого Борьки и содрогавшегося от рыданий. – Свою месть я оставлю на потом. Сейчас главное – спасти моего сына.

Копт повернулся к солдату.

— Тимофей, ты знаешь кого-нибудь из людей, кто мог бы воскресить моего мальчика?

Ветеран лишь сокрушенно вздохнул в ответ. И тут снова зарычал киберпес. В этот раз голос его звучал не враждебно, а обнадеживающе.

— Что, Тиль, неужто ты знаешь такого?! – вмиг приободрился, воспрянул машинным духом предводитель дронов. – Немедленно веди меня к нему!

Это были последние слова, произнесенные в необычайном видео, которое больше двух часов транслировалось на моем потолке. Неведомый, невидимый проектор внезапно прекратил работу, свет погас – и в комнате воцарились тьма и тишина. Я был потрясен до глубины души. И не потому, что вдруг закончилось захватывающее зрелище, – я сразу догадался, к кому Тиль вызвался привести Копта.

Ждать пришлось недолго: вскоре в коридоре раздался звонок. Я пошел открывать прямо в трусах, ведь я был уверен, что ко мне пришли свои. На пороге замерла невероятная четверка: беспилотник по имени Копт, киберпес Тиль и солдат в инвалидной коляске: у него на коленях лежали остатки маленького квадрокоптера.

— Люди говорят, ты умеешь чинить дроны, – сказал Тимофей.

Я не люблю слухи, но еще больше несправедливость, когда на войне погибают самые маленькие и ни в чем не повинные – дети.

— Входите.

Незваные, но очень желанные гости вошли-влетели в мой дом, я достал с полки инструменты и, склонившись над Ису, взялся за дело. И тут в дверь вновь позвонили. Я вопросительно посмотрел на гостей – дрон повел камерой, пес махнул хвостом, а солдат недоуменно пожал плечами.

— Ладно. Посмотрим, кого там еще принесло.

Отворил – на лестничной площадке Гриша с окровавленным Борькой на руках.

— Спаси сына! Озолочу!

— Да пошел ты на хер со своими деньгами!

— Просто спаси… Умоляю, ведь ты тоже отец.

Как я мог отказать?


13 – 29.01.24.


Лазарь


Мне позвонили и сообщили, что Ева в больнице, и не просто в больнице, а в психиатрическом отделении.

— Она сказала, что хочет видеть только вас, – услышал я в телефоне. Ева никогда не любила меня, но доверяла мне свои любовии.

Я поехал. В больничной палате ее не оказалось. Нашел Еву в больничном саду. Она стояла неподвижно, вытянув в стороны руки, как крылья, а пациенты-психи радостно облепливали ее снегом.

— Ты сумасшедшая, – сказал я.

— Нет, это они.

— А что они делают с тобой? Снежную бабу?

— Нет, они совершают мою реинкарнацию. Хотят превратить меня в мое альтер эго.

— Чего?! Ты то точно умом тронулась!

— У тебя есть сигареты и виски?

— Да.

— Тогда я расскажу тебе свою историю нелюбви.

Она непринужденно стряхнула с плеч снежные погоны, а с головы – ледяную корону, взяла меня за руку никогда не остывающей, не подвластной энтропии вечной рукой робота и отвела в беседку, под куполом которой местная белка прятала орехи и сердечные тайны.

Ева покурила, выпила с горла виски. Она была роботом, но я никогда не встречал более человечной женщины, чем она.

— Ну, выкладывай.

— Его звали Феникс. Он любил жену, а меня нет.

— Как ты меня.

— У тебя есть жена, вот ее и люби! И вообще, будешь перебивать, я не стану рассказывать.

— Молчу.

— Феникс воевал почти десять лет. Женился рано, в семнадцать, прожил в браке всего несколько лет и ушел на войну, оставив дома молодую жену с шестилетним сыном. И все десять лет, пока воевал, стремился всей душой к жене и сыну. Но вместо пути домой, любви и сердечных объятий его ждали штурмы, убийства и пытки. Когда я встретила его, Феникс был уже знаменитым на весь фронт палачом. Он пытал пленных. Приходил на допрос с чемоданчиком, в котором вместо орудий пыток хранились разные смерти. Сначала он смотрел на пленного, пытался найти в нем хоть одну клетку, хоть одну родинку, хоть один волосок который вызовет в нем жалость и сострадание, унежит в нем обожженную душу палача, расположит к себе и убедит, что человек перед ним заслуживает любви и жизни, а не презрения и смерти. Но все пленные, как на подбор, попадались мерзавцами, подонками и просто бесславными ублюдками. И у Феникса не было причин их щадить.

Феникс очень уставал на работе. Я приводила его в чувство горячим чаем, горячим сексом и холодной водкой. Я смотрела на него, как на Адама, срубившего то злосчастное дерево, убившего подлого Змея, порвавшего с Богом, бежавшего из рая, но, в итоге, не нашедшего в свободе ничего, кроме разочарований, безлюбья и меня. Но я, черт побери, на была его женой! Я была Евой, а он по-прежнему любил Лилит.

— Что Феникс делал со смертями? – забывшись, перебил я.

— Он подбирал их к каждому пленному, как отмычки к дверным замкам. А когда находил нужную смерть, внезапно вкладывал в душу пленному солдату чужую смерть. Видел бы ты, как мучился бедолага, умирая не своей смертью! Нет ничего страшнее сыграть в чужой ящик. Ведь тогда тебя не примут ни в рай, ни в ад.

Ева замолчала. Докурила пачку, допила бутылку. Потом вдруг притянула меня к себе всегда теплой, верной рукой, сжала в титановой хватке и поцеловала взасос, да так, что я увидел небо в алмазах! Фальшивых, стеклянных звездах. Затем, оттолкнув меня, спросила:

— Что ты почувствовал?

— Ты меня не любишь.

— А еще?

— Тебе на меня наплевать.

— Вот так и Феникс относился ко мне. Ебал исправно, но ни разу по любви. Однажды все изменилось. Привезли новых пленных. Среди них оказался совсем молоденький, лет 15-16, мальчик. Завидев его, Феникс сперва побелел как смерть, потом набросился на юнца, но не с пытками, а с объятьями и поцелуями. Я не верила своим глазам! А Феникс глотал свои сопли и выл как баба.

— Сынок! Как там твоя мама? Она еще помнит обо мне?

— Я вас не знаю, – резко и бесстрашно ответил пленный. – Вы – убийца и палач!

— О, как взвыл от таких слов мой возлюбленный, ведь это была сущая правда. Феникс распахнул свой отвратительный чемоданчик, выхватил из него все смерти, что жили в его мрачном мирке, и, словно ножи, вонзил их в себя.

— Короче, твой Феникс помер, – вновь не выдержав, облегченно выдохнул я. – Стоит ли так из-за него убиваться?

— Дурак, мне насрать на этого ебнутого Феникса! Я с первого взгляда влюбилась в его сына.

— Да ладно!

— Заткнись! А он, этот дивный мальчик, гад такой, сволочь конченая, вмиг забыв, что перед ним палач и убийца, выхватил из своей груди душу, похожую на райское яблоко, и вложил ее в мертвого отца и… и… оживил его!

— Но как это могло случиться?

— Сыновья любовь была столь горяча, столь пламенна, что испепелила отца. Но сын собрал золу в жменю, смочил мертвой слюной, окропил живой слезой – и Феникс восстал из мертвых!

Снова наступила пауза.

— Ева, это бред, я тебе не верю, – наконец сказал я.

— А ты думаешь, кто засадил меня в дурку?! – возмущенно вскинула она на меня свои оцифрованные очи.

— Неужто Феникс?!

— Раньше, до встречи с его сыном, я тоже думала, что его так зовут.

— Да? Ну и каково же его настоящее имя?

— Одиссей.

— Что-о?! – опешил я. – Ты хочешь сказать, что того парня звали…

— Телемах.

За Евой пришли санитары, а за мной белка. Честно! Она принесла мне орешки не простые, а золотые. Оставшись один в беседке, я плакал, грыз ногти вместо орешков и все никак не мог простить Одиссея. Он же Феникс, «он же Гога, он же Гоша, он же Юрий, он же Гора, он же Жора».

Он же Лазарь, который воскрес.


18.01.24.


Подземка


Макса вызволила из СИЗО его подруга Ксения. Макс был солдатом-роботом. Ему грозил нешуточный срок «за измену родине», но Ксения, видно, любила его сильнее родины – в одиночку совершила дерзкий налет на столичную тюрьму, освободила возлюбленного и привезла его в наш город. Я не услышал звонка – увидел, как вода просачивается в коридор через щель под входной дверью. Распахнул – на пороге Ксения и Макс. Она озабочена, но счастлива, а с него льется ручьями вода.

— Что с Максом?

— Не знаю. Он истекает водой как кровью. Иссуши его боль.

Кто я, чтоб мешать Богу испытывать человека? А вот кошки мои, Бо и Фа, с Всевышним на равных – легли вдоль солдата, как два берега речных, прижались к нему, как две теплые рыбины, и мало-помалу забрали его воду страданий себе. Пока они спали втроем, Макс, Бо и Фа, Ксения, заметно опьянев от тылового покоя и тишины, поведала невероятную историю.

Дожди шли нескончаемо, вода заливала окопы и разум. Бои были похожи на сон, бои были похожи на явь, а паузы между обстрелами наполняли слух шепотом неземных крыльев. Макс с побратимами устали смертельно, но больше смерти боялись сомкнуть глаза. И это все-таки случилось. Макс заснул в тот момент, когда менял рожок на «калаше». А в следующий миг на парня напал вражеский солдат – запрыгнул в окоп, схватил Макса, встряхнул его что есть силы, но вместо того чтоб разбудить, вдруг куда-то провалился с ним, так и не разжав объятий.

Провалились два враждующих воина не в прошлое и не в пекло, а в столичное метро. В тот самый туннель, над которым вдруг треснул свод и в расщелину с небес полилась вода. Туннель был затоплен. В нем, словно подлодка, замер поезд, в его вагонах горел свет и плавали мертвые пассажиры.

Макс с врагом, которого звали Иваном, с трудом забрались на край платформы, а дальше ни шагу. Два солдата вдруг уперлись в стеклянную стену, отделявшую неприкаянный затопленный железнодорожный путь от безмятежного сухого перрона. Официально станция была закрыта на ремонт, но люди продолжали приходить сюда, чтоб увидеть жизнь за стеклом. Люди светились от самодовольства и безнаказанности, они смеялись и тыкали пальцами в двух солдат, своего и чужого, волею судьбы оказавшихся по ту сторону стекла.

Макс с Иваном были подобны двум одиноким отвергнутым акулам. Они давно простили друг друга, а дышали вместо воздуха памятью о прекрасном, что хоть изредка случалось в жизни обоих. Люди смотрели в стекло на двух воинов и смеялись все громче. Макс погрозил людям автоматом, но они продолжали смеяться, рассматривая его, как диковинную рыбу в аквариуме. Жизнь в тылу сделала людей не смешливыми, но безжалостными.

Смех в сухом мире, где, возможно, единственной бедой было прохудившееся метро, настиг такого накала, что стеклянная стена внезапно лопнула и вода затопила перрон, и люди утонули. Иван исчез, а Макса арестовала полиция. Его обвинили в диверсии – в затоплении станции метро и гибели десятков людей.

История Ксении показалась мне сказкой. Ложью, придуманной во спасение солдатской души. Впрочем, это было неважно. Из комнаты, где спал Макс, нарастая, вытекала вода и, не умолкая, доносились тревожные голоса поездов: «Осторожно, двери закрываются! Следующая станция…»

В моем доме поселилась подземка. Она лила слезы, оплакивая солдата, который смертельно устал на войне.


27.01.24.


Нежность


Вот уже и февраль начался, а Ева никак не могла найти в себе силы вернуться на фронт, словно война была ее порочной любовницей, которая вдруг изменила ей и Ева не смогла простить ей предательства. Каин остался жить в доме матери, упросив меня отпустить вместе с ним Шуню, к которому прикипел, как ладонь к железу на лютом морозе, относился к шахедику, как к младшему брату, при этом испытывая бессознательное, почти архаичное, зародившееся за много веков до встречи с дроном чувство вины – вины, разумеется, не перед Шуней, а перед единокровным братом. Я не возражал. Но при условии, что маленький беспилотник, это разумное создание, напоминавшее прирученную птицу, время от времени будет присылать мне на электронную почту видео жизни Каина и Шуни в доме моей старой знакомой солдатки-робота. Мне очень хотелось помочь ей, но для этого я должен был узнать, в какой шкатулке души она прячет свою драгоценную боль.

Но главное, Каин привел в дом матери Лилит. Он называл ее «женой на вырост», ведь девочке было только тринадцать, но в ее волосах уже вызревала звездная пыль, на ресницах пылали неземные закаты, на губах алели цветы взрослых грез, а от блеска глаз можно было прикурить и развести костер, а то и вовсе сгореть заживо, не сетуя, не кляня, не ропща, не обращаясь в бегство, не защищаясь и не отвечая злом.

Квартирка, в которой жила Ева, не была ее собственной. Солдатка-робот снимала ее у каких-то людей, в начале войны уехавших за границу. Вместе со старой мебелью, наполовину поломанной бытовой техникой и другим допотопным домашним скарбом Еве досталась роскошная библиотека. Среди книг были труды по точным наукам. Одну такую книгу нашел Каин и не расставался с ней до последнего дня, пока его мать не съехала со съемной квартиры. Это была книга по квантовой физике. Каин брал ее с собой даже выходя из дома. Во дворе неизвестные благодетели залили каток. Рядом работал прокатный пункт. Надев коньки, пахнущие чужим детством, Лилит часами нарезала круги на льду и старательно выцарапывала, высекала на нем послания Каину, а он в это время с упоением читал книгу, сидя на детских качелях.

— Так что же такое квантовая запутанность и вся эта дребедень? – уехав на противоположный край катка, кричала насмешливо Лилит.

— Ну, это типа как мы с тобой, – не отрывая взгляда от книги, негромко отвечал Каин. – Однажды мы с тобой встретились и между нами установилась связь, невидимая и священная. Эта связь не признает таких понятий, как время и расстояние, – они ей до лампочки.

— Что это значит?

— Давай закроем глаза, и я попытаюсь тебе объяснить. Мы остро чувствуем друг друга, когда вместе: тепло, запах, прикосновения. Но это ощущение близости с тобой сохраняется даже тогда, когда ты не рядом со мной, и стоит чему-нибудь произойти с тобой…

— Ай, я упала! Это ты во всем виноват – заставил меня закрыть глаза!

— Знаешь, если б ты даже не вскрикнула, я бы все равно почувствовал, как ты ушиблась, твою боль, холод льда.

— Дурак! Ты опять за свое. Но при чем тут квантовая физика? Просто ты меня любишь. Отсюда твоя слабость и зависимость, которую ты решил уподобить квантовой.

— Пусть будет так! Но смысл квантовой запутанности состоит именно в том, что если развести между собой на расстоянии два взаимозависимых кванта и воздействовать на один из них, то это мигом передастся второму кванту, где бы он ни был. Правда там, в квантовой физике, есть момент, с которым я категорически не согласен. Типа второй квант всегда будет иметь значение, противоположное значению первого кванта. Так вот, ничего подобного! Повторяю, когда ты упала, я в тот же миг испытал боль и холод. Бр-р-р!

— Ха-ха-ха, тоже мне Нильс Бор выискался! – засмеялась совсем близко Лилит и обдала дыханием Каина. Он тотчас распахнул глаза и увидел ее перед собой. Как же она была хороша, как сияла от юного, подросткового счастья и пылкой первой любви! Лилит вытянула перед собой руку, и на открытую ладонь ее легла посланница с неба – снежинка. – Что же тогда нежность, Каин?

Прежде чем ответить, мальчик слез с качелей, подошел к девочке, поцеловал ее и сказал:

— Это когда два кванта, волею судьбы разлученных во времени и пространстве, поправ все законы физики, возвращаются друг к другу и могут вновь…

Лилит перебила его долгим, горячим, недетским поцелуем.

— Мы с тобой – два запутанных кванта, – произнесла она совершенно серьезно и, взяв Каина за руку, повела в сторону дома.

— Девушка, коньки-то хоть верните! – закричали им вслед из прокатного пункта.

Шахедик возлюбил Еву, как свою родную мать, пытался ее развлечь, приносил ей по утрам кофе и пирожные, а по вечерам ронял на ее постель букеты свежих роз и флаконы духов. Никто не знал, где маленький дрон все это брал, а когда Каин попытался его расспросить, Шуня отказался отвечать и улетел за новой порцией счастья для Евы.

— Он ворует, – будничным тоном предположила Лилит.

Однажды в новостях рассказали про дрона, который украл в городе самые дорогие духи. Каина с Лилит эта новость потрясла настолько, что спустя время они последовали примеру шахедика. А началась их криминальная история 14 февраля.

В ночь на День влюбленных внезапно ударил крепкий, густой и жгучий мороз, которому могли бы позавидовать даже Крещенские. Лилит, спавшая в одной комнате с Евой, на цыпочках пробралась на кухню, где на угловом диванчике провалился в сон Каин, легла рядом с ним, прижалась к нему всем телом, тотчас согрелась, но, хоть была она совершенно голой, он осмелился лишь на то, чтоб губами прижиматься к светлой теплой ее макушке, вдыхать запах луговых трав, слышать сквозь сон трели птиц и представлять мысленно кванты: как они, будто бабочки, порхают с цветка на цветок в поисках иной элементарной частички, чтоб запутаться с ней, соединиться в одну неразрывную пару – раз и навсегда. «Время – это волна, – вновь засыпая, подумал мальчик. – Когда время становится высотой с цунами – с людьми начинают происходить невероятные, порой невыносимые роковые события».

Утром, после завтрака, Ева, не сказав детям ни слова, куда-то ушла. Шуня тоже исчез из дома. Может, по обыкновению последовал за любимой хозяйкой. Дождавшись, когда она с Каином осталась вдвоем, Лилит вынула из-под своей подушки крохотный, размером с половину спичечного коробка, футляр, обитый красным бархатом, и протянула его мальчику.

— Мой тебе подарок. Хоть ты и не Валентин, и тем более не святой, но этой ночью ты был нежен ко мне.

Заинтригованный, Каин открыл футляр – в нем лежала золотая сережка.

— Откуда у тебя деньги?! – удивился мальчик.

— Ниоткуда. Я украла.

— С ума сошла?!

— Неблагодарный! Шуне можно, а мне нет?! – сердито фыркнула она. А затем улыбнулась – сладко и озорно: – Если б ты знал, как это затягивает!

— Что?

— Воровство.

— Ах вот как! – взвился Каин. Мигом оделся, хлопнул дверью и уже через десять минут был в центре. А там его уже Лилит поджидает с коварной лунной улыбкой.

— Почему говорят «Простота хуже воровства»? – ни с того ни с сего спросила она.

— Откуда мне знать? – пожал плечами мальчик. – Я бы хотел быть проще, да влюбился в тебя.

— Не повезло тебе, Каин. Ладно, с чего начнем?

— С этого.

И они принялись грабить ювелирные магазины и отделы драгоценных украшений в супермаркетах. Со стороны кражи выглядели как изящные, неизъяснимое фокусы. Каин выманивал драгоценности из витрин и прилавков невинным взглядом. Лилит звала за собой украшения песней, которую негромко напевала себе под нос. И кольца, браслеты, цепочки, кулоны, сережки, броши, как загипнотизированные диковинные зверушки, выстраивались в блестящую очередь и покорно следовали за своими похитителями. Сперва мальчик и девочка обменивались золотыми и серебряными безделушками, потом, обленившись и пресытившись, стали складывать награбленное в потрепанную хозяйственную сумку, которую подобрали на мусорке.

Влюбленные грабители вошли в раж, ими овладел азарт игроков, поставивших на кон свою совесть, осторожность и добродетельность. Казалось, их воровской квест будет длиться вечно и никому под силу его остановить. Проходя мимо центрального собора, Каин, задрав голову, уставился на золотой крест, венчавший колокольню, перевел вызывающий, наглый взгляд на Лилит – и содрогнулся. Из ее очей жгло и палило, словно кипящая смола, категорическое, жесткое «Не вздумай!» Мальчик с облегчением выдохнул – и от сиюминутного глумления не осталось и следа. Они спустились вниз с холма, на котором располагался старый центр города, мимоходом избавляя от ювелирных излишков водителей и пассажиров джипов и люксовых иномарок, прошлись, фланируя, вдоль фасадов старинных краснокирпичных зданий, испещренных вывесками новых, сытых кафе и ресторанов и там, ненароком, обчистили богатеньких посетителей – тем же целомудренным взглядом и той же манящей песнью.

Возле одного из ресторанов, с сумкой, набитой драгоценностями, юных Бонни и Клайда застукали двое полицейских.

Их машина вдруг вылетела из переулка и перегородила дорогу воришкам. Лилит потянула за руку Каина, но он и не думал спасаться бегством. Терпеливо, покорно ждал своей участи. Из распахнутых и тут же закрытых дверей полицейского автомобиля рванули наружу и тотчас заглохли, словно исполнителю перерезали горло, слова из запрещенной на тот момент песни: «Мы танцуем под ракеты, мы танцуем под Шахеды!» Полицейские, парень и девушка, были чем-то сильно расстроены, взвинчены, выведены из себя. Выскочив из авто, они вместо того чтоб схватить грабителей, стали шумно выяснять отношения. Завизжав, девушка вдруг отвесила парню пощечину, он грубо притянув ее к себе, прижал к груди и крепко поцеловал.

— «Милые бранятся – только тешатся», – усмехнулся Каин.

— Чего пялишься? – гыркнула на него девушка-полицейский. – Отвернись!

— Что в твоей сумке? Показывай! – строго потребовал ее напарник. Лилит, словно завороженная, смотрела на то, как Каин запросто, не побледнев и не вздрогнув, раскрыл сумку.

— Ох ни фига себе! – оторопел полицейский.

— Вы – воры! – вновь сорвалась на визг девушка.

— Мы не для себя, – спокойно отреагировал мальчик и посмотрел на девочку: она одобрительно кивнула.

— А для кого? – вынув из сумки самую массивную, толщиной в палец, золотую цепочку, спросил полицейский.

— Для наших воинов, – не моргнув глазом сообщил Каин.

— Мы хотели купить на это золото эскадрилью дронов, – по-детски шмыгнув носом, призналась Лилит.

— Вот что, поедете сейчас с нами в отделение! – велел полицейский. – Там и расскажете нашему командиру.

— Ладно, – не стал сопротивляться Каин. И Лилит тоже не стала перечить. Но сесть в машину воришки не успели – внезапно, будто по чьей-то незримой небесной команде, начался обстрел. В следующую секунду что-то большое, продолговатое, блестящее, цилиндрической формы врезалось в квартиру на пятом этаже в соседнем доме, посыпались в стороны стекла, бетонная крошка и чьи-то сдавленные, отчаянные крики – и полицейский упал на снег как подкошенный.

— Стасик! – неистово закричала девушка. Она кинулась к парню, попыталась его приподнять, глянула на свои руки – они в крови. Стала, всхлипывая и воя, вызывать по рации подмогу и скорую помощь. Первой подоспела карета скорой помощи.

— Рядом полицейскую машину только что разворотило прямым попаданием, – сообщил фельдшер с печальным, усталым лицом. – Там осталось наша вторая бригада, а мы к вам.

Фельдшер с водителем положили раненого полицейского на носилки и погрузили его в скорую.

— Люда, Люда, Люда! – беспрерывно стонал он. – Прости, если можешь.

— Это ты меня прости, – продолжая рыдать, бормотала девушка. Она ни на шаг не отходила от своего Стасика, склонившись над ним, целовала ему руку и признавалась в любви.

— Мы свободны, – вздохнул Каин. – Пошли отсюда.

Взглянув на Лилит, он вскрикнул от неожиданности.

— У тебя на лице кровь!

— Пустяк, – небрежно отмахнулась она.

— Молодые люди, – кинув взгляд в их сторону, крикнул фельдшер. – Поедете с нами. Возражения не принимаются!

Переглянувшись, мальчик с девочкой взяли за две ручки неподъемную сумку, наполненную доверху чужой гордыней, тщеславием и алчностью, и послушно забрались в скорую. Каин с Лилит готовы были испытывать судьбу и дальше, уже зная наперед, что она, судьба, находится на расстоянии вытянутой руки.

Лавируя между свежими обломками зданий, дымящимися остовами сожженных машин и мечущимися, повергнутыми в панику горожанами карета скорой помощи во весь опор неслась по улицам города, ослепленным всполохами пожаров, содрогавшимся от взрывов снарядов и ракет. Зрелище обстрела выглядело одновременно завораживающе и ужасно, как сцены сражения с враждебными пришельцами в каком-нибудь фантастическом блокбастере. Дополнительную нереальность происходящему добавляли морозные узоры на лобовом стекле, сквозь которые приходилось смотреть из салона. Такие же узоры украшали боковое стекло, возле которого примостились Каин и Лилит. Он держал ее руки в своих, тщетно пытаясь удержать тепло, с глупой, слепой одержимостью рвавшееся наружу, и нет-нет, да бросал сочувственные взгляды на двух полицейских. На лице Стаса была надета кислородная маска, на лице Люды застыла печать страдания и отчаяния. Он смотрел на нее глазами раненого хищника, она отвечала ему шепотом, в котором соединились все языки любви.

Вдруг она смолкла, порывисто наклонилась над ним, а в следующий миг ее исступленный крик заглушил совсем близкий разрыв:

— Доктор, Стас не дышит!

Фельдшер, сидевший рядом, тут же, словно был готов к такому повороту событий, метнулся к раненому, содрал с его лица маску и принялся делать массаж сердца и искусственное дыхание.

— Ну же! Давай! Дыши!

— У вас же должен быть дефибриллятор, – негодуя буркнул Каин.

— Не работает. Осколок попал в него, – мельком глянув на мальчика, объяснил фельдшер. Лилит, сидевшая спиной к раненому, неожиданно вырвала свои руки из рук Каина, схватила крепко его голову и строго велела: – Смотри на меня!

— Не могу, – заплакал мальчик. – Там человек умирает.

— Успокойся! Еще не все потеряно. Соберись. Ты можешь ему помочь.

— Я?! Да что я могу?

— Скажи, о чем ты сейчас думаешь.

Он продолжал всхлипывать от безграничной жалости и бессилия.

— Не будь размазней! – она на него прикрикнула. Указала на узор на стекле. – На что это похоже? Ну же, отвечай немедленно!

И Каин ответил, но совсем не то, что ожидала услышать от него Лилит.

— А ты знаешь, что молекулы стекла колеблются? Это обнаружили ученые.

— Как маятники колеблются? – сделав вид, что ей это и вправду интересно, спросила девочка.

— Скорее, как микроскопические машины времени. Они способны возвращаться в прошлое, и таким образом омолаживаются.

— Кто, молекулы стекла? – недоверчиво переспросила Лилит.

— Да.

— А в будущее они могут попасть?

— Не знаю. Об этом ученые не написали. Да и к чему спешить в будущее, зачем стареть раньше времени? – Каин на миг перевел взгляд с прекрасного лица Лилит на мертвенно-бледный лик полицейского. – А торопиться умирать и вовсе ни к чему.

С этими словами мальчик протянул руку к морозному цветку, легонько коснулся его и, будто ненароком, оживил. Сняв осторожно со стекла, вручил белоснежный цветок девочке.

— Спасибо. Он такой нежный. Я так ждала от тебя этого чуда и… – ее губы вдруг умоляюще прошептали: – А его можешь оживить?

Каин кивнул и показал глазами на полицейского. Лилит обернулась, и в тот же миг раздался счастливый Людин визг:

— Доктор, он задышал!

— Мне холодно, – едва слышно проговорил Стас.

— Доктор, ему холодно.

— Барышня, мне что, научить вас, как нужно согреть мужчину?! – сердито фыркнул фельдшер.

— Нет-нет, я сама.

Девушка разделась до лифчика и трусиков, легла сверху на парня, обняла его руками, ногами, каждой клеточкой своего тела так, словно хотела проникнуть в любимого, раствориться в нем, стать частью его, чтоб изнутри согреть и спасти.

— Давай подарим им этот цветок. Ты не против? – улыбнулась Лилит. Каин снова молча кивнул.

На внезапной ухабине скорую сильно подбросило вверх, затем резко швырнуло вниз, от удара об обледенелый асфальт в автомобиле настежь распахнулись задние дверцы, и мальчик с девочкой не сговариваясь выпрыгнули на ходу из машины. Морозный цветок устремился было за ними, обратился в вьюгу, но вскоре, догнав Каина и Лилит, лег подле их ног преданной снежной кошкой, когда мальчик с девочкой вдруг остановились посреди мостовой, чтобы поцеловаться.

Дома на кухонном столе детей ждали ужин и записка от Евы: «Я уехала на фронт. Шуня немного проводит меня и вернется. Спасибо за цветы. Целую. Мама».

— Какие еще цветы? – удивился Каин.

— Понятия не имею, – недоуменно покачала головой Лилит.

Дети прошли в комнату. На одиноком подоконнике стояла ваза с цветами, точь-в-точь такими же, как тот морозный цветок, который Каин оживил на стекле скорой помощи.

— А ты говорил, что молекулы не могут попасть в будущее, – с шутливым укором произнесла Лилит.

— Молекулы нет, а наши сокровенные желания и мечты – да, – совершенно серьезно ответил мальчик. Затем, поглядев на девочку, рассмеялся. – Я жутко голодный. Пойдем чего-нибудь поедим.

— Что значит «чего-нибудь»?! – в этот раз искренне возмутилась Лилит. – Твоя мама приготовила роскошный ужин.

— Как ты сказала – «роскош…» – оцепенел вдруг Каин.

— Да, а что?

— Мы забыли сумку с ювелиркой в скорой!

— Фу, нашел, о чем жалеть. Значит кому-то золото нужней, чем нам, – вновь усмехнулась Лилит. – Я хочу, чтоб Стас с Людой сыграли красивую свадьбу. Вопреки этой мерзкой, грязной войне.

— Да, правильно! А фельдшер купит новый дефибриллятор, – радостно подхватил Каин. Затем озадаченно спросил: – А как они поступят с остальными драгоценностями?

— А вот это не наше дело. Пусть будет так, как суждено, – примиряюще улыбнулась маленькая мудрая девочка. – И вообще ты, кажется, хотел есть. Ужин остывает.


01 – 05.02.24.


Адмирал


«Пришла беда – открывай ворота!» – терпеть не могу эту поговорку. Но в те февральские дни сложилось именно так, как предрекла дурацкая пословица. Вражеские войска, превосходившие в военной технике и солдатах, теснили нашу оборону почти по всей линии фронта, тут и там всплывали новые скандалы, связанные с хищением крупных сумм денег, предназначенных для армии, а главное, Президент страны отправил главного нашего Адмирала в отставку. Помню, как в первые дни войны было непривычно читать и слышать о том, что Адмирала, не один год прослужившего на морском флоте, назначили главнокомандующим Вооруженных Сил страны. Когда в одном из интервью журналист спросил Адмирала, как он может объяснить столь неожиданное для непосвященных назначение, главнокомандующий ответил: «Война – это шторм на море, справиться с которым под силу только опытному адмиралу».

И вот, по прошествии многих месяцев тяжелой, кровавой, изнурительной войны Адмирала сняли с поста главкома. О том, что я заболел, умолчу: в сравнении с происходившим вокруг это была крайне ничтожная, мизерная проблема. И тем не менее друзья не оставили меня без внимания и заботы: к моему счастью, в один день прибыли в город с фронта Шахед, Харитон и Макс. БПЛА прилетел, чтоб забрать сына Шуню и отправиться с ним на новое место назначения. А мои приятели солдаты-роботы приехали на реабилитацию. Харитону собирались нарастить на протезы ног новое туловище, а Максу, наоборот, пообещали заменить утраченную в бою ногу на киберпротез, не уступавший по своим возможностям живой конечности.

Друзья, прознав, что я болен, приехали меня навестить – привезли банку меда и бутылку виски. Я позвонил Каину, сыну Евы, жившему тогда вместе с Шуней в квартире матери, и сказал, что за его воздушным дружком прилетел отец. В ожидании сына Шахед уединился в комнате и делал вид, что смотрит новости по ТВ, а мы втроем, Харитон, Макс и я, засели на кухне, пили виски, закусывали его липовым медом, и обсуждали отставку Адмирала. Сегодня вся страна только и говорила об этом.

— Наверное, он чем-то насолил Президенту, – предположил Харитон.

— Непокорный был, свободолюбивый и независимый, – озабоченно добавил Макс.

— Вот только давайте не болтать ерунды! – негодуя прохрипел я (у меня болело горло, а то бы я заорал).

— А твоя версия какая? – пристально уставился на меня глазами, имплантированными в ножные протезы, Харитон. Я не спешил отвечать. Банальные версии я отмел сразу и не желал их повторять. В Сети я прочел три возможные объяснения отставки Адмирала. Первое – некие внутренние силы готовили страну к сдаче врагу, а главком, разумеется, не дал бы осуществиться этому плану. Второе – Адмиралу прочили пост президента, правда не сказали, в какой стране. А третье – на отставке Адмирала настояли влиятельные международные организации, которые контролировали поставку оружия в нашу страну. Эти три версии я хотел было изложить моим друзьям, но не успел. В кухню внезапно влетел Шахед и огорошил нас заявлением, произнеся его в микрофон, который установили ему побратимы на фронте.

— Парни, предлагаю вам не гадать, а самим выяснить, о чем говорили между собой Президент и Адмирал в день его отставки!

— И как же мы это сделаем? – скептически ухмыльнулся Харитон. – Отправимся в прошлое?

— Да, – коротко ответил дрон.

— Хм, что за дурацкая шутка? – нахмурился Макс. – Я не позволю так с Адмиралом!

— Погоди, не кипятись, – примиряюще сказал я. – Пусть Шахед договорит.

— Я привез трофей. Подобрал его на «нуле». Сперва думал, его враги подбросили. Но вскоре понял, что за этим прибором стоят не иначе как пришельцы.

— Что ты несешь, приятель?! – буркнул Харитон. К тому времени мы почти допили виски, но настроение, наоборот, только ухудшилось.

— Не верите? Тогда смотрите! – страстно загудел в микрофон БПЛА. В его корпусе внезапно открылся крохотный люк, в котором Шахед обычно держал какое-нибудь оружие, из цилиндрического углубления выдвинулось незнакомое продолговатое устройство, схожее на фонарь с длинной ручкой, из него в сторону стола ударил ослепительный сноп света, а в следующий миг пустая бутылка оказалась наполненной виски по самую пробку.

— Что за фокусы ты показываешь, Шахед?! – опешил Макс.

— Ага, тоже мне Дэвид Копперфильд выискался, – фыркнул Харитон. А я молча застыл с открытым ртом. Затем, чтоб не выглядеть глупо, съел ложку меда.

— Это не фокус, а наглядный пример того, как работает машина времени, – невозмутимым механическим тоном ответил беспилотник. – Я на мгновение отправил пустую бутылку в прошлое, где она была полной, а затем вернул ее в настоящий момент, который мы с вами сейчас проживаем.

— И что это за машина времени? – удивленно переспросил Макс.

— Вот она, – дрон качнул необыкновенным прибором.

— Больше смахивает на фонарь, – сказал я.

— Да, поэтому я и назвал это устройство «фонарь времени». Его свет способен перемещать людей и предметы во времени и пространстве. В этом я уже успел убедиться на фронте. Фонарь перенес нескольких моих сослуживцев, раненых и даже убитых, на один день в прошлое, в котором их еще не задела пуля или осколок, а затем возвратил назад и таким образом спас побратимам жизнь.

— Но ведь пуля или осколок вновь могли попасть в бойцов, – с сомнением заметил я.

— Нет, этого не случалось, – возразил беспилотник. – Вероятно, время не терпит точных повторов.

— Зачем же ты притащил в тыл это чудо-оружие?! – возмутился Макс.

— В самом деле твой фонарь гораздо нужней на войне, а не здесь! – сердито хрустнул протезами Харитон.

— Хотите знать? – загадочно мигнул бортовыми огнями Шахед. – Скажу. Я доставил сюда фонарь, чтоб вы втроем отправились в тот день и час, когда Президент уволил Адмирала.

— Ух ты, ни фига себе! – изумленно воскликнул Макс.

— Не понял, – Харитон вперил подозрительный взгляд в таинственный прибор.

— Да что тут непонятного?! – в сердцах отозвался дрон. Голос его прозвучал столь эмоционально и искренне, что я было продумал, что передо мной человек, а не машина. Беспилотник продолжил все так же взволнованно: – Я перенесу вас в позавчерашний день в кабинет Президента, в момент его разговора с Адмиралом, а вы попытаетесь убедить главу государства не совершать ошибку!

— А это разве возможно? – засомневался я. – Мы все-таки не бутылка из-под виски.

— Еще как возможно! Я же тебе только что рассказал о побратимах, которых фонарь времени вернул к жизни.

Больше ни слова не говоря Шахед посветил на нас таинственным прибором – и мы в тот же миг оказались в недалеком прошлом в президентском кабинете.

Ожидали увидеть помпезные апартаменты, а попали в обычную комнату, обставленную простой, лаконичной мебелью. Из окон лился ничем не приметный дневной свет. За столом друг против друга сидели Президент и Адмирал. В тот момент, когда мы вдруг материализовались в шаге от них, они поднялись из-за стола и протянули друг другу руки, видимо, собираясь пожать их. И тут мы как снег на голову! От неожиданности те двое застыли в оцепенении с протянутыми руками и повернутыми в нашу сторону лицами.

— Не смейте увольнять Адмирала! – бесцеремонно набросился на Президента Макс.

— Его увольнением вы все испортите! – по-солдатски грубо гаркнул Харитон. – Неужели вы не понимаете этого?!

В комнате повисла гнетущая, тревожная тишина. Первым обрел дар речи Президент.

— Как вы здесь очутились? – кинув взгляд на запертую входную дверь, недоуменно спросил он.

— Эт-то все-все бла-благодаря фонарю, – заикаясь от волнения, попытался объяснить я.

— Какому фонарю? – ободряюще улыбнувшись, уточнил Адмирал.

— Фонарю времени. Шахед нашел его на фронте, – включился в разговор Макс. – Фонарь типа машины времени. Перенес нас к вам.

— Зачем? – недовольно сдвинул брови Президент.

— Мы хотели, чтоб вы не увольняли Адмирала, – просто и без обиняков объяснил Харитон.

— Да вы в своем уме?! – возмутился Президент. – Кто вам дал право вот так, без спроса и предупреждения, с помощью какого-то непонятного фонаря врываться в мой кабинет и вмешиваться в дела государственной важности?! Путешествия во времени, знаете ли, это не какой-то там квест пройти! Нужно иметь хоть немного совести и понимать, какими последствиями чревато любое вмешательство в историю.

— Можно я попробую успокоить наших незваных гостей и объяснить им, что здесь происходит на самом деле? – обратился Адмирал к Президенту и, когда тот молча кивнул, повернулся к нам. Его взгляд был доброжелательным и исполненным той светлой глубины, которая обычно присуща людям, многое повидавшим на своем веку и после всех испытаний сумевшим остаться людьми.

— Вы наверняка знакомы с теорией струн? – отчего-то остановив взгляд на мне, спросил Адмирал.

— Ну, это одна из квантовых теорий, которая предусматривает одновременное существование нескольких параллельных миров.

— Примерно так, – одобрительно кивнул Адмирал. – Однако лично мне ближе теория пыльцы. Согласно ей цивилизация – это цветок, а хаос – цветочная пыльца. Хаос – неизбежный спутник цивилизации. Есть пчелы – это созидательные силы. Они переносят хаос-пыльцу с одного цветка на другой и делают мед, способствуя продвижению жизни во вселенной и созданию новых цивилизаций. Однако есть шершни – силы, препятствующие распространению жизни. Шершни нападают на пчел. Если паразиты уничтожат пчел, погибнет наша цивилизация.

Макс с Харитоном молча слушали Адмирала.

— И как вы сможете этому помешать? – наивно спросил я.

— Мне поручено возглавить армию боевых пчел, – все так же доброжелательно улыбаясь, сообщил бывший главком. – Сегодня же мы дадим шершням первое сражение!

— Похоже на сказку или фантастику, – недоверчиво отозвался Макс.

— А то, что вы оказались в прошлом и стали свидетелями моего разговора с Президентом, – на что похоже? – насмешливо вскинул брови Адмирал. Мы не успели ответить: в глазах и за окнами свет резко померк – и мы вновь очутились на моей кухне. Нас ждал Шахед.

— Ну как, вы справились с заданием? – нетерпеливо загудел он.

— Путешествие во времени – это нечто! Ты даже представить себе не можешь! – потирая руки от возбуждения, заявил я. – Адмирал поведал нам про неизвестную теорию пыльцы и сообщил, что его назначили командующим армии пчел!

— Что еще за теория пыльцы? – разлив по стаканам последнее виски, спросил Макс.

— Ну как же? – опешил я. – Ты же слышал, Адмирал сказал, что мироздание состоит из цивилизаций-цветов и хаоса-пыльцы.

— Серьезно? А мне Адмирал сказал другое, что мир – это джунгли, в которых правят львы, а помешать им стремятся гиены и шакалы.

— Да вы что, парни?! Адмирал пытался убедить нас, что вселенная – это бескрайний океан, который делят между собой киты, дельфины и акулы! – воскликнул Харитон.

Я оторопел: выходит, мы побывали в трех разных прошлых, отличавшихся между собой моделью вселенной. Я хотел сказать об этом Максу и Харитону, но в прихожей внезапно раздался звонок и Шахед полетел открывать сыну. А мы трое, переглянувшись, притихли, растерянные и обескураженные. По большому счету, нам было все равно, какой из трех рассказов Адмирала был ближе всего к истине. Нас беспокоило другое. Да! Не хотелось верить, что отставка главнокомандующего – результат тривиального междусобойчика, самолюбия и зависти.

Вскоре друзья разошлись-разлетелись и я снова остался один на один со своими мыслями – неразумный, недалекий, ограниченный маленький человек. Но откуда мне знать, куда, под какой подпол закатилось зернышко сомнения?! Под какими небесами оно взошло. Какие плоды нам обещаны в ближайшем будущем.


9 – 10.02.24.


Вата


В городе прокатилась волна загадочных преступлений. Жертв оглушали сильным ударом в голову, затем засовывали в рот кляп, и люди теряли сознание. Однако до летального исхода ни разу дело не дошло: все потерпевшие остались живы, но пребывали в состоянии сродни летаргическому сну, который с греческого переводится как «забвение» и «бездействие». Состояние больных характеризовалось замедленным пульсом, едва уловимым дыханием, расслабленным, вялым тонусом мышц и полным отсутствием реакций на любые виды раздражителей: звуки, прикосновения, уколы, щипки, удары и т.д. При диагностике странных жертв некоторые врачи выразили мнение, что пациенты впали в кому, другие медики категорические возразили своим коллегам. Деятельность органов и систем организма потерпевших заметно замедлилась, но все же они продолжали функционировать, в то время как у людей, находящихся в коме, исчезает все – от дыхания и сердечного ритма до рефлексов и обмена веществ, что в итоге может привести к смерти больного.

К удивлению большинства жителей города, и моего в том числе, жертвами оказались местные деятели культуры, искусства и средств массовой информации: актер, журналист, музыкант, поэт, режиссер телевидения, резчик по дереву, фотограф, художник. Исключением был, разве что, представитель националистической организации, который, подобно некоторым религиозным ортодоксам, общался только с подобными себе, боролся за чистоту нации, питался исключительно результатами органического земледелия, носил одежды, вышитые орнаментом и символами якобы языческих предков, курил дешевую здоровую махорку, но при этом отчего-то ездил на люксовом внедорожнике. Объединяло этих людей, ставших жертвами неведомого преступника, как минимум три вещи: сон, в который они беспробудно провалились, гематома на правой стороне лица и кляп во рту.

Все потерпевшие были известными, можно сказать, одиозными в городе личностями. Вероятно, поэтому их дружно разместили, точнее, разложили в трех элитных палатах в центральной больнице. Пациентам подключили импортные аппараты искусственного дыхания, назначили персональную бригаду врачей, не отходивших ни на шаг от подопечных, впавших в таинственный летаргический сон, и приставили к палатам круглосуточную охрану, следившую одновременно за больными, врачами и ходом футбольных матчей, которые охранники во время дежурства смотрели в своих смартфонах.

Кляпы, которые были засунуты жертвам, были ватными, но сидели во рту так прочно и основательно, что их невозможно было вытянуть даже щипцами для камина, не говоря о медицинских пинцетах. Была проведена судебная экспертиза. Кляпы оказались не из ваты, а из необработанного хлопка, собранного, вероятней всего, в Туркменистане. Однако эта информация никак не помешала неведомому маньяку продолжить начатое им дело. Вскоре было совершено новое преступление: следующей жертвой стал директор исторического архива – человек настолько принципиальный и несговорчивый, что даже бродячие псы лаяли ему вслед лишь на понятном ему языке.

Власть в городе забила тревогу, полиция усилила контроль за порядком и безопасностью на улицах и повсюду, из всех социальных сетей и телевизионных новостей, заверяла горожан, что «ватный маньяк» больше не заявит о себе, что директор архива был его последней жертвой. Но люди, наученные пресловутыми клятвами и обещаниями той же власти, не раз прозвучавшими накануне войны, что войны никогда не будет, отныне никому больше не верили – скупали в спортивных магазинах бейсбольные биты и шлемы-маски для хоккейных вратарей. Немного позже кому-то в мэрии или полиции пришла идея создать отряды дружинников, которые были весьма популярны при ненавистном старом строе.

Примерно где-то в это время я и встретился с Харитоном и Максом – двумя солдатами-роботами, которые были мне ближе и понятней многих моих друзей и знакомых. Это произошло в новом, только что открывшемся бистро, предлагавшем посетителям бургеры, пиво и сытую иллюзию мира, куда мы втроем зашли перекусить.

После прохождения реабилитации Макс с Харитоном остались в городе, но о причине задержки не захотели говорить даже мне. Я грешным делом подумал, не приехали ли на побывку их жены – вот парни и пропадают на свиданиях с ними. Предположение было бредовым, ведь друзья были воинами-роботами и подчинялись уставу, а не велению сердца. И их жены, Ася и Ксения, были исполнительными солдатками и никогда бы не ушли в «самоволку» с поля боя. Даже ради пылких свиданий со своими супругами. Тем не менее я высказал приятелям свою идею, пока мы, втроем устроившись за столиком возле выхода из бистро, ждали заказ: бургеры, картошку-фри с кетчупом, пиво, кофе и круассан с абрикосовым джемом. В заказе круассан был указан один. Это была прихоть Харитона. После того как ему нарастили туловище и голову, напечатанные на специальном 3D-биопринтере, в Харитоне внезапно проснулась страсть к сладкому.

— Чего молчите? – насмешливо подмигнул я приятелям. – Небось Ася с Ксюхой не велели вам болтать лишнего?

— Все-то ты знаешь, – с притворным удивлением хмыкнул Макс. Он вытянул под столом новую киберногу и с некоторым недоверием посматривал на нее: его ли эта нога и вправду?

— А вот и не все ты знаешь! – кинув на меня настороженный взгляд, нахмурился Харитон. – Действительно наши жены тут, поблизости, в одном селе обосновались. Но ездим мы к ним не трахаться, а чтоб помочь с одним проектом.

Я перестал улыбаться, услышав такое признание.

— С каким, если не секрет?

— Сейчас мы не имеем права об этом говорить, – сказал, как отрезал, Харитон. Озадаченный его тоном, я вздохнул и сомкнул руки на груди.

— Слушай, провидец, есть дело. Хочешь поучаствовать в другом новом проекте? – уловив напряжение, возникшее между Харитоном и мной, решил сменить тему Макс. – Ты наверняка слышал, что в городе маньяк появился?

— Что-то слыхал, – нехотя ответил я. Официантка принесла наш заказ, и я без особого энтузиазма жевал свой бургер.

— Ситуация такая: полиция сбилась с ног в поисках этого маньяка! – дунув на пену в своем бокале, озабоченно продолжил Макс. – Да и полицейских не хватает: многих отправили на фронт.

— В связи с этим городская власть объявила о создании отрядов дружинников, – уплетая за обе щеки круассан, объявил Харитон. За обедом он заметно подобрел. – Дружинники круглосуточно патрулируют город. Если и не поймают маньяка, то хотя бы припугнут его.

— Не хочешь записаться в их отряд? – неожиданно спросил меня Макс.

Я ответил не сразу. Доел булку с котлетой и кетчупом, допил пиво, вытер рот салфеткой и только после этого посмотрел на приятеля.

— Ты предлагаешь мне записаться в дружинники? Так я уже состою в их рядах.

Это было правдой. Я остался без работы, а дружинникам платили. Деньги были небольшими, но пусть хоть такие, чем ничего.

— Ну и когда у тебя первое дежурство? – деловито уточнил Харитон.

— Сегодня. С 22 вечера до шести утра. Полный рабочий день. Точнее, рабочая ночь.

— И где место сбора?

— В центре, возле альтанки.

— Надо же! – в этот раз искренне удивился Макс. – Мы с Харитоном тоже оттуда начнем патрулирование.

— А вы-то здесь при чем? – вопросительно уставился я на приятеля.

— Все очень просто. Местная воинская администрация решила усилить нами, кадровыми военными, группу гражданских патрулей.

— А то не ровен час маньяк нападет на вас и вставит в рот каждому дружиннику ватный кляп, и вы все как один заснете беспробудным сном, – захохотал Харитон. Я промолчал. Мне было не до смеха и разговаривать тоже больше не хотелось.

Без четверти десять вечера я был возле старинной деревянной беседки, называемой в городе «альтанкой». Бытовало мнение, что беседка была построена без единого гвоздя. Но меня больше интересовала легенда, что орнамент на стенках альтанки: звезды, ромбы, круги, треугольники – не обычные геометрические фигуры, а зашифрованные цитаты из Библии, Корана, Торы, Авесты, Вед и других священных книг. Впрочем, и это было неважно. Меня беспокоило другое. Стояла вторая половина февраля, и зима после сретенья, как это нередко бывает, вздумала проявить свой крутой норов: снова в город вернулись морозы, а на тротуарах образовалась наледь. Больше маньяка я боялся замерзнуть и поскользнуться в самый ответственный момент. Но тут пришли мои друзья. У Макса нашлась лишняя пара теплых перчаток, а у Харитона был термос.

— Чего ты так дрожишь? – смерив меня насмешливым взглядом, спросил солдат и протянул мне термос. – На-ка, хлебни.

— Не хочу, – угрюмо покрутил я головой.

— Хлебни! – горячо шепнул мне в ухо Макс. – Это кофе. С виски.

— Так бы сразу и сказали!

Я взял у Харитона термос, сделал глоток, второй – и мне стало легче, я тотчас согрелся и успокоился. Мы дождались последнего, двенадцатого вместе с нами троими, дружинника и отправились патрулировать город.

В первую же ночь мы поймали преступника. Точнее, он сам нашел нас и добровольно сдался. Это произошло перед входом в городской парк, возле памятника летчику, прославившемуся во время одной большой войны. Еще недавно этого летчика считали героем и в его честь назвали парк, но с некоторых пор, как это часто бывает с богами, идолами и кумирами, авиатор впал в опалу, был назван врагом народа и обречен на забвение, а его памятник заслужил сноса, на что местная власть никак не могла решиться. Пока же памятник был на месте и бронзовый летчик, как часовой, охранял ночной парк. Мы шли от альтанки в направлении моста, перекинутого через реку, в незапамятные времена получившую имя не то от печенегов, не то от половцев, не то от еще от более древних завоевателей. И вот, когда мы проходили мимо парка, от памятника отделилась тень и шагнула к нам. Сперва я напрягся, а затем приветливо помахал нежданному одинокому прохожему. Это был Сидор. Бывший вражеский солдат, которого в первые месяцы войны взяли в плен и обменяли на нашего воина. Но Сидор не захотел возвращаться на родину – остался в нашем городе, отсидел в тюрьме, его освободили раньше срока и поручили возвести оборонительное сооружение на границе с государством-агрессором. Но Сидор и здесь проявил характер – вместо военного форпоста построил мирный город, который вскоре был разрушен, а его жители-защитники перебиты. Сам Сидор каким-то чудом уцелел. Это была тяжелая, подлая, мутная история, которую я не любил вспоминать, но Сидору искренне обрадовался. Бывают такие люди, которых встретишь раз в жизни, а потом не можешь забыть, как какой-нибудь сон из глубоко детства.

— Привет! Не боишься гулять посреди ночи? Да еще возле темного парка? Вдруг маньяк нападет, – мрачно пошутил я.

— Не нападет, – спокойно, даже с какой-то неизъяснимой обреченностью возразил Сидор. – Я тот, кого вы ищите и от кого охраняете город.

— Что?! – я не верил своим ушам.

— Он говорит правду, – вдруг подтвердил Харитон. – Перед тобой маньяк собственной персоной.

— Что ты несешь? – решив, что меня хотят разыграть, небрежно отмахнула я.

— Я – маньяк. Но я был вынужден так поступить, – устало признался Сидор.

— Как поступить? – недоверчиво я уставился на него. – Усыпить десять человек?

— Да.

— Но зачем?!

— Это долгий разговор, – снова неожиданно вмешался Харитон. – Если ты хочешь знать, зачем он так поступил, ты должен выслушать его.

— Ты же писатель, вот и напиши о нем правду. Пусть справедливость восторжествует! – похлопал меня по плечу Макс.

— Не понял. Вы что, в сговоре с Сидором?! – вконец оторопел я. – И все это патрулирование – инсценировка и показуха?

— Не совсем. Остальные дружинники не в курсе, – покрутил головой Макс. Затем обратился к Харитону: – Надо отпустить людей домой. Скажи им, что мы получили команду раньше срока закончить дежурство.

— Да, – кивнул Харитон. Он подошел к группе дружинников, стоявших поодаль, что-то сказал им, и они, по очереди пожав Харитону руку, с явным облегчением разошлись в разные стороны.

— Что теперь? – спросил я.

— Мы идем к тебе домой! – огорошил внезапным заявлением Макс.

— В смысле ко мне? – растерялся от неожиданности я.

— Но ты же хочешь узнать, как Сидор дошел до такой жизни, что усыпил десяток известных в городе человек? – невесело усмехнулся Харитон.

— Ладно, – вынужден был согласиться я, и мы вчетвером двинулись ко мне домой. Мои кошки, Бо и Фа, ошалели спросонья при виде стольких незваных ночных гостей. Но, узнав Макса и Харитона, не раз бывавших в моем доме, быстро успокоились и принялись качать кошачьи права. Фа потребовал, чтоб его немедленно погладили и взяли на руки, а Бо захотела, чтоб ее покормили. Я сварил кофе, поставил на стол сахарницу, тарелку с сыром, колбасой и хлебом, маленькую баночку с медом для Харитона, чашки, стаканы и бутылку виски и выжидающе посмотрел на Сидора.

— Вы наверняка слышали о бойне в форпосте, – отпив из чашки, начал он свой рассказ. – Никому тогда не понравилось, что жители маленького городка-крепости захотели жить мирно в разгар кровавой войны. И тех людей жестоко вырезали. Кто помнит, я командовал обороной форпоста. Со мной была горстка верных бойцов, мы бились до последнего снаряда, мины и патрона. Когда боеприпасы закончились, мы бросились в контратаку с ножами и саперными лопатками. В том рукопашном бою легли смертью храбрых почти все мои воины, а меня контузило и я потерял сознание. Так я попал в плен.

Допрашивал меня какой-то азиат, не то узбек, не то таджик, не то киргиз. Позже выяснилось, что он был туркменом. Звали его Абдулла, как главаря басмачей из одного старого фильма. Говорил Абдулла хорошо, почти без акцента, а бил меня так, как бьют провинившееся домашнее животное, чтоб наказать, но не убить. Я видел, как он подошел к командиру вражеской роты, в расположение которой я попал не по своей воле, сунул в руку офицера деньги, а на следующий день меня как барана связали по ногам и рукам и бросили в кузов грузовика. На какой-то железнодорожной станции меня, словно тюк с хлопком, забросили в товарный вагон. Кроме меня, в том вагоне оказалось еще одиннадцать пленных. Сопровождал нас все тот же туркмен. Ехали долго. Оставшись наедине с нами, Абдулла сжалился и развязал нам ноги. Но предупредил, что будет стрелять при малейшей попытке к бегству.

Я познакомился с одним пленным. У него была кличка Трость. Он и вправду был худым и длинным, а голова у него была большой и гладкой, как набалдашник трости. С каждым днем в вагоне становилось все жарче.

— Как думаешь, куда нас везут? – спросил я у Тростя.

— Судя по тому, что в вагоне начинается настоящее пекло, мы едем на Восток, – ответил он. Так и вышло. Спустя время поезд остановился, кто-то снаружи раздвинул двери вагона, и вместе с палящими лучами южного солнца внутрь ворвалась чужая речь. Абдулла перебросился фразами с человеком, открывшим вагон, а затем окинул нас высокомерным хозяйским взглядом.

— Теперь вы не пленные, теперь вы мои рабы! – заявил он и громко захохотал. Нам приказали немедленно выбраться из вагона и сесть в автобус, стоявший рядом. Автобус был старым. Мы сели в него, и водитель по имени Махмуд повез нас прочь от станции. Вокруг, куда хватало глаз, расстилалась пустыня. Она была желтой, как яичный желток, а небо, нависшее сверху, было бледно-голубым, как вода, о которой грезили все в автобусе.

Вскоре нас привезли к месту, где среди песчаных барханов находились два жилища: новенькая войлочная юрта и полуразрушенное одноэтажное здание. Наставив на нас дуло автомата, Махмуд, будто отару овец, загнал нашу команду внутрь старой халупы.

— Что это за дом? – рискнул я спросить у Абдуллы.

— Это адобе, – похлопав по стене сказал он. – Построен из кирпича-сырца, который изготавливался из смеси глины, соломы и песка. У дома толстые стены. Благодаря этому внутри прохладно летом и тепло зимой. В незапамятные времена в доме жил джинн пустыни, он скрывался тут до тех пор, пока Аладдин не пленил его и не посадил в лампу.

Абдулла замолчал, перевел на меня насмешливый взгляд и по обыкновению расхохотался.

— Что, поверил? Шайтан его знает, что здесь было раньше. Отныне в этой лачуге будете жить вы, мои рабы.

— И что мы будем делать?

— Выращивать хлопок.

— А вода тут есть? – поинтересовался Трость.

— Нет. Здесь нет ничего, кроме песка.

— Какой смысл сажать хлопок в пустыне, где нет воды? – скептически ухмыльнулся мой новый приятель и тотчас поплатился – басмач мигом схватил его за горло. – Еще раз вздумаешь сомневаться в моей мудрости – задушу! И всем советую помалкивать.

Сплюнув себе под ноги, Абдулла вышел наружу, сквозь открытый дверной проем донесся его голос:

— Махмуд, не спускай глаз с ишаков, а я пойду немного отдохну в юрте.

— Думаю, он привез нас сюда, будучи твердо уверенным, что здесь, у черта на куличках, нас никто не будет искать, – предположил Трость, потирая горло. Ему никто не ответил.

На следующий день нас подняли в полпятого утра. Абдулле помогал водитель автобуса и еще один басмач по имени Ибрагим. У него, как у разбойника, был перевязан черной лентой правый глаз. В дороге Абдулла несколько раз произнес слова «Заунгузские Каракумы».

— Нас везут в Северные Каракумы, – шепнул мне в ухо Трость, сидевший рядом. – Так переводятся Заунгузские Каракумы. Они покрывают северную часть Туркмении.

— Откуда ты знаешь? – удивился я.

— Изучал географию и культуру Средней Азии.

Абдулла действительно повез нас на север пустыни, где местность была иной. Вскоре бархатистые песчаные дюны сменились вытянутыми вдоль поверхности пустыни, возвышавшимися над ней примерно на двести метров грядами, между которыми вперемешку располагались котловины, бугры и узорчатые от трещин, похожие на пазлы плоские участки земли. По ходу поездки Трость знакомил меня с местным рельефом.

— Вон те длинные, как валы, возвышенности называются кырами, а потрескавшаяся от засухи соленая почва – это такыры.

Спустя время нас высадили на одном из таких такыров, безжизненном и печальном. Несмотря на конец февраля, каракумское солнце, сверкавшее над нашими головами начищенным до блеска медным тазом, заметно припекало. В первый день Абдулла приказал нам очистить от камней довольно обширный участок земли. Мы носили камни к подножию ближайшего кыра часов до восьми вечера. Затем автобус отвез нас назад. Мы еле волочили ноги от усталости и были жутко голодными. Мустафа, кухаривший у басмачей, вручил нам миски с рисом и пресные лепешки чапады, испеченные в тандыре – старой глиняной печи, чудом сохранившейся во дворе нашего адобе. Мы поели и, молча вытянувшись на земляном полу, забылись в тревожном сне.

На второй день мы делали то же самое – носили камни под жгучими лучами туркменского солнца. На третьи сутки Ибрагим и Махмуд раздали нам первобытные мотыги, а Абдулла приказал вскопать участок. Наградой были вся та же горсть риса и глоток воды. Следующие дни слились в один нескончаемый соленый пот. Вскопав землю, мы засеяли ее темно-бурыми семенами хлопчатника. Это было в начале марта. А в апреле семена дружно взошли, несмотря на глинистую просоленную, как рыба, обезвоженную почву, и мы бросились спасать будущий хлопок – теми же мотыгами пропалывали хлипкие ростки, очищали от сорняков междурядья и беспрерывно поливали, поливали, поливали… Воду в пластиковых бочках и канистрах привозил на автобусе Махмуд. Он набирал воду в колодце, расположенном примерно в пяти километрах от хлопковой плантации. Однажды автобус внезапно сломался. Махмуд пообещал починить его не раньше вечера. Абдула поручил мне, Тростю и еще двум незадачливым хлопководам, Ярику и Богдану, принести воды. Обратный путь от колодца к нашему лагерю напомнил мне рабский труд бурлаков, которых я видел на какой-то картине. С той лишь разницей, что мы тащили не баржу, а бочки с водой, взвалив их на черные от солнца и грязи спины.

В первый месяц умерло четыре наших товарища – от жажды, плохого питания и переутомления. Абдулла ослабил собачью хватку, но ненадолго. Как-то он заметил, с нескрываемым презрением наблюдая за тем, как мы покорно ишачим:

— Вы, славяне, глупее, завистливее и мрачнее шакалов. Вам насрать на многовековую дружбу! Вы видите в ней лишь плохое, ненавидите прошлое, презираете настоящее и не верите в будущее. Вы не оставляете надежде ни единого шанса соединиться с любовью, вы ставите во главу угла справедливость, о которой не имеете ни малейшего представления. Вы убоги и ваше убожество передается из поколения в поколение. Каждый год вы распинаете на кресте свою любовь, вместо того чтоб защищать ее и делиться с другим. А сегодня вы, носители одной веры, убиваете друг друга с такой яростью и остервенением, что даже дьяволу не по себе. Зато вашему богу, видно, на вас наплевать.

Мы ввосьмером продолжили заниматься хлопком – неустанно пропалывали и поливали его. Чтобы не впасть в отчаяние, я стал искать отдушину. Поднявшись утром раньше своего хозяина, я тягал камни вместо гирь и гантелей и качал пресс. Я на всю жизнь запомнил тот день, когда тащил на горбу неподъемную бочку с водой, и с того момента старался держать себя в форме. Но тут же все бросал, когда начинало светать. Рассвет в тех местах бесподобен! Казалось, не солнце встает из-за края необъятной пустыни, а сам Господь размыкает лучезарные очи Свои, и не свет из них льется небесный, отражаясь чудесно от облаков, дюн и песчаной равнины, а Его немеркнущая, святая любовь.

Кроме Абдуллы и его помощников, у нас были еще враги в пустыне: змеи, пауки и волки. К гадюкам и насекомым мы, как ни странно, привыкли быстро и нашли против них управу, а вот волки долго не давали нам покоя – все норовили проникнуть внутрь нашего лагеря. Пока однажды один юный волк, еще совсем волчонок, опрометчиво подошедший совсем близко к дому, не нарвался на мой кулак, когда я по обыкновению тренировался на рассвете. Одним ударом я свалил молодого хищника с ног и мог бы запросто его прикончить, но вдруг встретился взглядом с вожаком стаи. Я присмотрелся: у старого волка вместо хвоста оказалась вторая голова. Она озиралась в ночь, а первая всматривалась в день. Когда же волк поворачивал к кому-нибудь сразу две головы, жертву охватывал смертельный ужас вперемешку с сиюминутным, как горящий порох, счастьем. Странный зверь, подумал я, застыв с занесенным кулаком над жертвой. Вожак замер поодаль и с явным беспокойством следил за моими действиями. Не иначе, это его сын, догадался я и, оставив в покое волчонка, отошел на несколько шагов в сторону. В следующий миг к поверженному волку подбежало четыре собрата. Они стали ворожить над сыном вождя – ласково тыкаться мордами в волчонка, обнимать его и что-то нежно урчать ему в ухо. Пока тот наконец не поднялся на лапы и, шатаясь, не поплелся прочь. Волк-отец заботливо лизнул сына и, кинув на меня на прощание долгий испытующий взгляд, в котором не было ни капли враждебности, увел стаю.

Когда я позднее поведал всезнайке Тростю о встрече с необыкновенным хищником, мой приятель обратил на меня восхищенный взор.

— Сидор, тебе здорово повезло! Ты видел самого Боза Гурда – легендарного Серого Волка, не раз спасавшего туркменов и другие тюркские народы от бед и несчастий!

Спустя пару часов после того события нас привезли на плантацию, и Абдулла, подозвав меня к себе, неожиданно заявил:

— Я видел, как ты одолел молодого волка. Ты не только сильный, но и великодушный. Ведь ты мог убить волчонка, но пощадил его. Назначаю тебя старостой!

И мы продолжили возделывать хлопок.

Ближе к сентябрю стручки на хлопчатнике пожелтели, а некоторые стали коричневыми, как сахарная карамель, но, главное, все хором отворили свои створки – выпустили наружу четыре-пять пушистых белых шариков, словно птенцы, таившихся в каждом стручке. Почему-то невинный вид созревших стручков хлопка напомнил мне кассетные бомбы, которых я немало видал на войне. Только вместо множества смертоносных боезарядов в стручках находились семена с нежными мягкими волокнами.

Начался сбор урожая хлопка. Ножами и ножницами мы срезали стручки, деревянными расческами извлекали из них волокна и отделяли их от семян. Затем на ситах очищали волокна от песка и прочего мусора. Очищенный хлопок развесили сохнуть на веревках, протянутых между шестами, которые специально для этой цели привез Махмуд. Мы смотрели на волокна, белыми мотыльками трепыхавшиеся на ветру, и не верили своим глазам. Неужели мы смогли выдюжить и дойти до конца – вырастить свой первый в жизни хлопок? Да еще где, в самом суровом краю Туркмении! Глядя на хлопок, я не скрывал своих слез. В тот момент он казался мне дороже любых сокровищ.

Абдулла решил устроить праздник в честь сбора урожая пахты – так туркмены называли хлопок, но прежде приказал мне:

— Скажи своим людям, пусть выкопают позади адобе ров. Когда мы будем уезжать отсюда, то сбросим в него весь хлам, что накопился здесь, и закопаем. Пустыня не терпит мусора.

Я позвал Тростя, Богдана и Ярика, и мы за час выкопали глубокую, в человеческий рост, канаву. Наконец мы услышали, как Мустафа сказал, пародируя известного персонажа: «Кушать подано! Садитесь жрать, пожалуйста!» Маленький тщедушный человечек, кормивший нас так, чтоб мы только не сдохли от голода, неожиданно оказался великим поваром. Чего только не было на том пиру! Мясо, рыба, хлеб, овощи, фрукты, сладости – при их аппетитном виде, дразнящих ароматах, которые они источали, многим из нас стало дурно. Мы вмиг утратили контроль над своими чувствами, мысленно махнули на воспитание и достоинство и злыми голодными шакалами накинулись на угощения.

Тростя было не узнать. Глаза его горели, руки дрожали, и он тараторил без умолку, как человек, который спешит выговориться перед смертью. Словно маньяк, одержимый страстью к еде, он хватал со стола какое-нибудь блюдо или закуску, подносил к моему лицу и с нездоровым запалом вопрошал:

— Сидор, ты знаешь, что это за вяленые кусочки мяса? Эх ты, невежда! Это же какмач! Ну же, попробуй. Тает во рту… А вот, погляди, говурма – жареная баранина, чекдирме – ломтики баранины, протушенные с картофелем и помидорами, тамдырлама – с ним все ясно, это мясо Мустафа запек в тамдыре. Туркмены любят баранину, верблюжатину, козлятину, а вот конину не едят. Вон фаршированная утка, называется очень смешно – ыштыкма. Ну, это ты наверняка узнал – плов, или аш по-туркменски. Вместо морковки в него добавляют абрикосы. Рядом с аш тоже плов, только рыбный. Название у него длинное – балыклы янахлы аш. Кусочки рыбы перед добавлением в плов провариваются в бульоне, а затем тушатся в сметане с зеленью. Разумеется, никакое туркменское застолье не обходится без кебапа. Съем-ка я один кусочек. М-м-м, обалдеть, какой нежный вкус! А все потому, что шашлык приготовлен из молодого горного козла джейрана. Подай-ка мне тарелку с овощами! Это не простые баклажаны, помидоры и сладкий перец. Они фаршированы смесью мясного фарша с рисом. Блюдо называется дурушде дыкма. А там что? Супы. Обожаю туркменские супы! Гара-чорба – томатный суп, унаш – с фасолью и лапшой, в кюфта шурпу добавляют мясные колбаски, а умпач заши готовится из поджаренной муки, зелени, лука и восточных пряностей. Ну а это сладости! Непременно отведай джем из корней лилейного дерева череша, пирожки с хурмой, бахлаву с медом и орехами, желтый сахар набат и, конечно же, превосходные туркменские дыни, которым, наверное, нет равных во всей Центральной Азии! Кстати, Сидор, ты в курсе, что на Востоке сперва принято полакомиться десертом, потом отведать мясное блюдо и только под конец трапезы съесть суп? По крайней мере, такая традиция существовала раньше.

Трость продолжал трещать, как назойливая сорока, а я замер, точно счастливый истукан. Было столько угощений, что я вскоре насытился глазами, а кто-то из наших, кажется, Ярик, недоуменно заметил: «Черт, кормят как на убой!» Почему-то под самый занавес трапезы Мустафа поставил на стол несколько кувшинов с кумысом. Трость и здесь не смог промолчать.

— Хочешь, я расскажу тебе, как делается кумыс? Но для начала спрошу, знаешь ли ты, что такое ферментация?

— Довольно смутно.

— Это – процесс переработки сырья или продуктов, который происходит с участием ферментов или микроорганизмов, которые вырабатывают эти ферменты, например, с помощью молочнокислых бактерий. Эти бактерии питаются молекулами лактозы, молочного сахара, и превращают их в молочную кислоту. А кислота в свою очередь воздействует на молекулы казеина – белка, из которого состоит молоко, в результате чего белок меняет свою форму, а молоко из жидкости превращается в желеобразную субстанцию. Спустя время молочной кислоты вырабатывается столько, что она останавливает процесс скисания молока и таким образом предотвращает его порчу. Но главное другое. Ферментация приводит к образованию в молоке не только молочной кислоты, но и углекислого газа и алкоголя. Проще говоря, без бактерий молоко пропало бы и никогда бы не стало кумысом – одновременно освежающим и пьянящим напитком. В старину молоко заливали в мешки, изготовленные из кишечников животных, где оно при определенной температуре начинало скисать и бродить естественным образом. Сегодня для запуска брожения в молоко добавляют закваску, состоящую из молочнокислых палочек и дрожжей.

— Ты так красиво и убедительно рассказываешь, – похвалил я Тростя и отпил из чашки: кумыс источал едва уловимый приятный запах свежей травы и сухофруктов. – И вправду вкусно. Из какого молока его делают?

— Для приготовления кумыса используют в основном молоко кобылы, потому что в нем в сравнении с молоком коровы значительно больше лактозы, а значит, и молочной кислоты получается больше. А вот белков и жиров в кобыльем молоке в два раза меньше, чем в коровьем. Поэтому оно усваивается лучше и процесс ферментации в нем протекает быстрее. Кроме того, молоко лошади богато витаминами и минералами. Неудивительно, что кумыс из кобыльего молока относят к диетическому и лечебному питанию.

Мы захмелели быстро и не заметили, как нас согнали ко рву, который мы вырыли накануне. Абдулла и его люди, Махмуд, Ибрагим и даже Мустафа, были вооружены автоматами. Ни слова не говоря басмачи открыли по нам огонь. Как подкошенные мои приятели свалились на дно рва. Меня наверняка убили бы тоже и закопали б в той жуткой яме, если б не волки. Песчаной бурей они внезапно налетели на бандитов и растерзали их всех до одного. Вожаком хищных спасителей был знакомый двухголовый волк. Он посмотрел на меня двумя парами глаз. В одном взгляде я прочел: «Мы квиты». А во втором взоре было другое: «Не попадайся больше мне на пути!» Закончив кровавое дело, волк повел стаю в пустыню, а я закопал тела погибших товарищей, успев перед этим поцеловать на прощание мертвого Тростя, забрал с собой остатки кумыса, рассовал по карманам немного хлопка на память и зашагал в сторону железнодорожной станции.

За пять дней на перекладных поездах я добрался до города. Усталый, грязный, подавленный, я вдруг обнаружил, что Абдулла был прав. Как завороженный, я слонялся по городу, читал плакаты, осквернявшие мое прошлое, вглядывался в лица горожан, призывавших переписать историю, которая, словно волчица, взрастила меня своим молоком, и едва сдерживался, не давал выхода клокотавшей во мне, подобно кипящей смоле, ярости. Мы не умеем ценить того, что у нас было и что есть сейчас, и нам наплевать на будущее. Я неожиданно осознал, что не люблю людей, которые мнят себя патриотами и выставляют свою любовь к родине напоказ. При этом они наступают на горло тем, кто осмелился иметь свое, иное мнение, втаптывают их в грязь и называют разными плохими словами. Такие люди, как эти псевдопатриоты, напоминают мне онанистов, которые с горящими глазами шастают по аллеям парка, а при виде хорошенькой юной особы вдруг выскакивают из мрачных зарослей и дрочат свой синий от натуги член. Любовь к родному государству столь же интимна, как супружеский секс, если не больше. А поэтому не надо о ней трандеть по любому случаю. Не надо самоутверждаться за счет тех, кого давно нет в этой жизни и чей подвиг могут оспорить лишь те, кто был их современником. Не надо спекулировать тем, чего, возможно, нет за душой.

Больше всего меня возмутили те жители города, которые называли приверженцев недавнего прошлого «ватой». Эти люди, в большинстве своем представители культуры, как они сами говорили, носители высокой морали, провозгласившие себя патриотами, унизили, оскорбили труд моих товарищей, погибших за ничтожные клочки хлопка. Вата стоила жизни моим друзьям, а эти «патриотические» недоросли и недоумки посмели сравнить кого-то с плодами благородного тяжелого труда! И тогда я решил проучить сраных борцов с «ватой».

Сидор с таким жаром и отчаяньем рассказывал о своей жизни пленника, об удивительной, суровой красоте среднеазиатской страны, о внезапном прозрении, которое настигло его, когда он смог вырваться на волю, о смысле жизни, который он обрел, вернувшись в город, – смысле пускай и сомнительном, непотребном, заключенном в стремлении мстить и вершить самосуд, что я позавидовал парню, будто это он, а не я, был свободным, а я влачил беспросветную долю узника. Но вскоре мое просветление, которое было на грани затмения, рассеялось, точно было зыбким предрассветным туманом.

Не успел Сидор допить остывший чай и рассказать до конца свою историю, как за ним неожиданно приехали какие-то люди и, бесцеремонно вломившись в мою квартиру, без слов и признаков человечности увезли парня в большом черном внедорожнике. Я был настолько потрясен внезапным визитом, что в первый момент не смог толком понять, что случилось. Лишь спустя несколько минут после того, как незваные гости уехали, до меня стал доходить смысл происшедшего. Выходит, ничего не изменилось с тех давних времен, когда страной правили «черные вороны», выходит, стервятники никогда не исчезали и по-прежнему могут безнаказанно чинить произвол, по сути, не разбираясь, кто перед ними – законопослушные граждане, ура-патриоты или пресловутая «вата».

— Почему вы позволили забрать Сидора этим мерзким негодяям?! – придя в себя, накинулся я на солдат-роботов, которые вместо того чтоб помешать ночным стервятникам, неожиданно вытянулись перед ними по стойке смирно. – После того что я слышал, его нужно наградить, а не брать под стражу. Он настоящий герой!

— Сидор – больной, – вдруг заявил Макс, разливая остатки виски по стаканам.

— Вдобавок на всю голову, – выпив свою порцию, хмуро добавил Харитон.

— Да как вы смеете?! – вспылил я. – Вы же сами мне сказали, чтоб я выслушал его и написал правду.

— Да, я говорил такое, – подтвердил Макс. – Только наши слова нужно делить на два: «выслушать Сидора» и «написать правду – это разные, не связанные между собой, просьбы.

— Чего? – опешил я.

Прежде чем продолжить, Макс переглянулся с Харитоном.

— Рассказывай ты, – кивнул он.

— Ладно, – вздохнул Макс и, повернувшись ко мне, заговорил вновь: – После разгрома форпоста Сидор с полусотней бойцов чудом выжил. Но у него начались проблемы с психикой. Тогда было принято решение включить Сидора в проект «Ферма».

— А это еще что за хрень? – сердито перебил я. – И кто, черт побери, принял такое дурацкое решение?!

— Командование спецбатальона искусственных интеллектов, если коротко, СБИИ, – доставая из своего рюкзака вторую литровую бутылку виски, пояснил Харитон. – А «Ферма» – один из его проектов.

— «Ферма», – машинально повторил я. Меня вдруг охватило странное, нехорошее предчувствие, и я, сам того не замечая, потянулся к стакану с виски.

— Да, она самая! – глядя мне в глаза, твердо произнес Макс. – На ней выращивают искусственные интеллекты, подобно новым породам свиней, овец или кроликов.

— Ты хочешь сказать, Сидор – один из подопытных кроликов? – вдруг осенило меня. – Но что он делал в Туркменистане? Как это связано с новым проектом?

— Не был Сидор ни в каком Туркменистане, – грустно признался Макс. – Не собирал хлопок, не любовался рассветами, не дрался с волками и понятия не имеет, как готовить кумыс. Мы подключили к нему искусственный интеллект, разработанный Абдуллой, главным инженером на «Ферме», и он внедрил в его сознание все то, что Сидор тебе рассказал.

— Причем Сидор сделал это так убедительно и мастерски, что ты ему поверил, – с иронией заметил Харитон.

— Выходит, он развел меня, как лоха… Кто вы? – уставился я подозрительно на двух солдат.

— Отныне мы служим в СБИИ, – сообщил Макс.

— Вместе с нашими женами, – добавил Харитон.

— Постойте, а все эти преступления? Случаи с летаргическим сном и наше ночное патрулирование – неужели все это тоже фейк?

— А вот этого никто не мог предусмотреть! – покачал головой Макс. – Сидор так сжился со своим новым «я», внушенным ему ИИ, что после воображаемого возвращения в город с парнем случился реальный нервный срыв.

— Что это значит?

— А то и значит! – возбужденно подхватил разговор Харитон. – Сидор не смог стерпеть тот беспредел и несправедливость, что творятся сегодня в городе, всю эту псевдопатриотическую войну с прошлым. И он стал мстить!

— Точнее, наставлять на путь истинный виновников хаоса, – поправил приятеля Макс.

— Вы снова говорите загадками, – вздохнул я.

— Сидор выбрал для перевоспитания самых идейных долбоебов, которые больше остальных мутят воду в городе – сбивают с толку людей и разобщают их.

— То есть пытаются разрушить прежние, устоявшиеся ценности?

— Типа того, – кивнул Харитон.

— И что же сделал Сидор?

— Разведал, где находится «Ферма», тайком пробрался в нее, выкрал несколько портативных ИИ и стал их буквально впихивать в свои жертвы, – сообщил Макс, а Харитон уточнил: – Сидор подкарауливал свои жертвы в безлюдных местах, оглушал ударом в голову и вставлял в рот флешки с искусственным интеллектом.

— Вместе с ватными кляпами? – спросил я.

— То были не кляпы, а электронные клапаны. Они только внешне похожи на затычки из ваты. Внутри клапанов находи